Страница 4 из 10
- Все, концерт окончен, спасибо всем за внимание, - я вернул бандуру своему хозяину. Не хотелось больше травмировать публику.
- Шо за писни спивашь, - спросил меня кхан, - твохо умысла?
- Не мое, это песни барда Владимира, - не стал скрывать я.
- Велика Ария, яки пивцов рожаху, - задумчиво произнес кхан, - вои, а теперяча треба спати, заутра може бой буде, - обратился он ко всем бойцам, - спиваешь ишо еси жиув буде, - кхан поднялся и пошел в свой шатер.
Несмотря на долгий, даже бесконечный день, в нашем шатре, где храпел и сопел целый десяток здоровых мужиков, я не мог уснуть.
- Гриха, хто ти? - зашептал мне Петруха, - от каки мес буде?
- Далече Питро, мои места, ой далече, спи утро вечера мудренее.
Петро немного поворочался и уснул.
- Гриха, - теперь меня так же шёпотом окликнул Микола, - драпать нади, ка курей порешаху наш хридень, драпать нади.
- Умолкни, Микола, спи, - ответил недовольно я, - живы будем, не помрем.
- Ка зна, ка зна, - обиженно засопел Микола.
4.
На следующий день кхан рубежного гридня, предчувствуя предстоящий бой, решил взбодрить свое малоопытное воинство.
- Гриха, - подбежали ко мне братья Сергуня и Андрюня, - шо ни делаху у большо симии?
- Шо, шо... - задумался я на секунду, - клювом не щелкают!
- А ти шо щелкаху? - засмеялся Андрюня.
- Добавку что ли каши амарантовой дают? Так я только - за!
- Кхан оклад даваху! - не вытерпел моей тупости Сергуня.
- Деньги что ли? - реально удивился я.
- Ну ти и тэмэнь! - хором выпалили братья, - бехи к хозночею схоро!
Казначей сидел на пне около командного шатра, очередь к нему уже поредела.
- Ми ни разбои, ми еси имперски рубежны хритень, - объяснял казначей свои действия, - сие еси охлат за десяти дни.
Оклад оказался следующим рядовому за десять дней службы платили пять копеек, десятнику - десять. Копейкой была маленькая медная монетка, на которой был отчеканен всадник с копьем, отсюда и название - копейка.
- Питро, - спросил я довольного, как кота наевшегося сметаны, соратника, - а какие еще есть деньги в Великой Арии? - первое слово я выделил особо.
- Каки? - удивился Петруха, - што копей - це одзин ван, серебряна таха монита, а дисяти ванов еси одзин золтый мохул. Крова стои одзин ван, а на мохул можа покупаху, - задумался Петр...
- Десять коров, - подсказал я решение нехитрой задачи.
- Ни, - возразил Петр, - читуирть дома!
- То есть дом стоит всего четыре золотых могула! И на него я могу заработать спустя год с лишним честной службы? - сделал я небольшие расчеты в голове.
Кстати на дом, в моем мире мне нужно было горбатиться лет пятнадцать - двадцать, в этой параллельной реальности мне определенно уже начинало нравиться. А если я стану здесь десятником, то вообще можно за пол года управиться.
- Еси тибя ни убиваху, - оборвал мои мечты об отдельной жилплощади Петр.
***
- Вэди развэдку - приказал кхан Улугбек своему ординарцу. Ординарец пулей выскочил из шатра.
Кхан воровской сичи сидел по-турецки на богатом ковре, и слушал советы двух самых преданных своих военачальников. Вся троица лениво попивала кумыс. В углу шатра тихо наигрывал на дутаре запуганный до смерти анши, который всем своим существом пытался стать невидимкой. Нрав Улугбека был суров, а характер вспыльчив, поэтому бедному музыканту часто доставалось на орехи.
- Ударым внэзапно на расвэтэ, - предлагал командир тяжелой конницы Тагир, - налэтим как коршуны и размэтаем этых труслывых овэц! Всэх зарэжэм!
- Нэ, нужно заманыт грыдэнь ложным бэгством и ударить во фланги, а затэм взять этых напуганых шакалов жывьем. Рабы нынче дорого цэняца, - советовал более опытный и бывалый командир легких конных лучников, Ахмед.
Кхан Улугбек с малых лет учился сидеть в седле, стрелять из лука плотно сжимая коня одними ногами, учился работать копьем. Война была долей, которую уготовил Улугбеку отец.
- Запомны, настоящий мужчина - это воын, - наставлял Улугбека отец, - нэ торговэц, нэ рэмэсленник, нэ зэмлэпашец, воын. Всэ служат воыну, воын - это господин, бэк. Нэ жди, пока кто-то поможэт тэбэ стать бэком, возмы все сваыми рукамы. Здэсь в горах мало зэмли, иди на равныну, и застав этых баранов служыт тэбэ. Так жыл я, так жылы всэ твоы прэдки.
Улугбек, конечно в целом был согласен с отцом, однако он видел, что все владения отца ограничивались лишь одной уже порядком развалившейся крепостью. Отец на немой вопрос сына отвечал так, - только прэдательство и жадность блызкых нэ позволыле мнэ стать владэльцэм обшырных зэмэль и богатых городов.
Улугбек просто жаждал власти над обширными землями. Он уже дважды ходил войной на Тунгут, этот город стоял как кость в горле всем горным кланам, и дважды объеденные войска горцев были разбиты. Наконец Улугбеку улыбнулась удача. Пока лучшие войны Тунгута патрулировали восточную границу с Тендуком, ожидая нападения с востока, ему удалось собрать небывалое, для гордых горцев, войско, почти в пятьсот сабель. Оно, прорвав передовые кордоны тунгутцев, вырвалось на равнину, и сходу взяло ненавистный город. Дело оставалось за малым удержать Тунгут. На выручку горожу шло разношерстное неопытное воинство.
В шатер влетел запылившийся после долгой скачки разведчик.
- Говоры, - потребовал свежих сведений Улгбек.
- Грыдень насчитывает тристо копый, десяток пушэк и два дэсятка тажёлой конныцы.
- Пушкы - это плохо, - сказал очевидную вещь Ахмед.
- Это нэ важно, мы просто смэтем эты трыста копый, - ответил уже хорошо расслабившийся кумысом Тагир, - ыграй громчэ анши! - крикнул он к музыканту.
- Рэшэно, атакуэм на расвэтэ, - подвел итог военного совета Улугбек, - ордэнарэц, вэди жэнщин и принэси еще кумыса, отмэтим завтрашную побэду.
***
В шатре кхана рубежного гридня Гореслава, тоже состоялся военный совет.
- Шо каже, Милош? - спросил кхан своего верного соратника высокого и широкоплечего молодого человека, которого Гиргорий принял за телохранителя. С Милошем кхан прошел уже множество боевых троп.
- Дозоры увидаху шпиенов Улухбека, ка ти указав ми их ни трогаши.
- Мыслю, шо Улухбек утакуе по утру. Захоче взяти урасплох, - Гореслав разложил карту и задумался, - пушки скрываху у шатрах, ка пойде тяжела конница, шатры откине и атакуе. Уся силища Улухбека у картафрактари.
Уверенность, с которой прогнозировал кхан Гореслав действия армии Улугбека, базировалась на огромном опыте боевых действий против горцев. Обычно горцы тяжелой бронированной конницей, картафрактариями, разрезали ряды противоборствующей стороны, а потом деморализованных солдат принимались добивать легкие конные отряды. Если завтра удастся, как следует обстрелять картафрактариев, и нанести им как можно больший урон, битву можно было бы спокойно свести в ничью. На большее кхан не надеялся.
***
После получения небольшого оклада, в рубежном гридне продолжились учения для новичков и мучения для бывалых десятников. Многократное повторение работы в строю копьем должно было сделать из разрозненных, и даже не приспособленных для военной службы людей единый боеспособный механизм.
- Куды ти, Сергуня, тыкаша? Андрюня, куды? - кричал десятник Тарас на близнецов, - копьем уначале отбиваха, а потом ужо тыкаша. Гриня, нукась укажи блезняхам.
Я скорчил злобную рожу и показал, как нужно работать копьем. Сначала отбиваешь копье предполагаемого противника, а потом резким тычком всаживаешь оружие в его беззащитную плоть.
- Во, добре, - похвалил мои мытарства десятник, - ну кась повторяху.
Братья встали друг напротив друга, тоже скорчили злобные рожи, и принялись, что есть силы лупить копьем о копье. Весь остальной десяток сотрясался от хохота.
- Ну ка цить я казал, цить! - снова кричал десятник на раздолбаев, - уначале отбиваха, а потом тыкаша. Цить, ироды!
Рядом с двумя близнецами, у которых еще детство в одном месте не перестало играть, молчун Никодим с легкостью гонял Серафима, Митрофана и Ивана, не разбирая, кто из них старше, а кто младше.