Страница 5 из 10
- Яки мидвидь, - восхитился силой соратника Петруха.
Однако Никодима похвала Петра задела за живое, видать, он устал от сравнений его с этим лесным зверем. И от всей своей израненной души он врезал Петрухе копьем прямо в щит, от чего Петр плюхнулся на свою пятую точку.
- Шуткую я, - обиделся Петруха.
- Добре, - крякнул десятник Тарас, - ище ума би тиби, Ниходим, и цены би тиби ни бываху.
- Кто слаб умом и крепок телом, приучать нужно к горному делу, - изрек я высказывание Петра первого, правда как мог Петр делать такие мудреные высказывания, когда русского не разумел, история умалчивает.
Копье Никодима просвистело в миллиметре над моей исстрадавшейся головой лишь благодаря моей хорошей боксерской реакции. Никодим же, не рассчитав своей силы, упал на бок. Наш десяток снова стал покатываться от хохота.
- А ну цить! Я казал, - охолодил пыл своего гренадера Тарас, сам же посмеиваясь в бороду.
Кстати весь рубежный гридень состоял из бородатых мужиков, только лишь у близнецов, Петрухи и других молодых ребят из соседних десятков усы и бородка только-только начинали проявляться. Между прочим, я сам уже пару лет носил небольшую аккуратную бородку и усы. Меньше бриться, да и защищает в холода - борода.
После упражнений с копьем, десятник раздал всем по короткому мечу, или длинному кинжалу, кому как больше нравится. На глаз длина лезвия составляла примерно сантиметров шестьдесят. Тарас поделил наш десяток на две группы, одна группа копьем била, как дубиной сверху вниз другую группу по щиту. Противоборствующей пятерке требовалось принять на щит удар копья и сунуть коротким прямым ударом клинок в предполагаемое тело противника.
- Уплотном строяху клинок долже быв укорото, - объяснял десятник нам тактику ведения боя клинком, - шо би ни поранив друж друже.
Но как говорится долго ли умеючи. Петруха несколько увлекся, замечтавшись о своих ратных подвигах, и полоснул по левой руке Миколы, на которой крепился небольшой круглый щит.
- Убю! - крикнул пораненный Микола, и, забыв про воинскую дисциплину, кинулся на обидчика.
Он бил клинком наотмаш Петра, однако последний довольно уверенно защищался щитом.
- Пахли хоротки, жирдяха! - намекая на заметно отвисший живот, отвечал Петруха.
- Убю, молокососи! - в свою очередь Микола стыдил обидчика его юным возрастом.
- А ну цить! Я казал! - рассудил поединщиков десятник, при этом шлепнув по хребту копьем как одного, так и второго.
- Может, товарищеский суд устроим, - решил я постебаться, - провинившегося пустим в расход, по законам военного времени.
Однако моя шутка произвела противоположный эффект, все мои соратники заметно напряглись.
- Гриня, идяха до ручья, воды несяша, - решил меня отослать от греха подальше Тарас, - усеходню кажая десятна сама еду сготовляха. Усем отдыхашу.
Ну что ж, вот я и начал подъем по карьерной лестнице в этом мире. Я - уже водонос, интересно, а водоносам полагается повышение жалования? Я схватил общий котел и пошел в ближайшую лесную рощу, где журчал чистейший и вкуснейший ручей. Все-таки как мало человеку нужно для счастья, обмыть холодной водой на ладонях мозоли, вдоволь напиться и умыть зудящее от пыли лицо. Спустившись в овраг я заметил того паренька, который сопровождал нашего кхана. Мальчишка опять плакал.
- Ты чего парень? - сказал я, опустив свои ладони в ручей, - не пристало мужчине лить слезы по поводу и без.
Мальчишка отвернулся и перестал всхлипывать.
- Давай знакомится, меня зовут - Гриха, как тебя? - я опустил котел в ручей, чтобы его обмыло проточной водой. Как говорится если не помыть, так хотя бы прополоскать.
- Ладомил, - выдавил из себя паренек.
- Ты сын кхана?
- Гореслав - сотник моего отца, - ответил парень, умывшись из ручья.
- А кто у тебя отец? - спросил я, зачерпывая ладонями ледяную воду, и стал поливать себе на голову, лоб и лицо.
- Мой отец - кхан Тунгута.
И тут я сложил один плюс один, Тунгут в осаде, отец паренька кхан этого города, понятно, почему у мальчишки глаза на мокром месте. И только сейчас до меня дошло, что паренек говорит без всяких сидяху-ходяху. Но предвосхитив мой следующий вопрос, паренек спросил меня сам.
- Откуда тебе ведом арианский академический язык? И песни ты поешь на нем.
Я еще несколько секунд побулькался в ручье и ответил, - прости, не знал, что я гутарю на арианском академическом.
- На нем главным образом говорят в Тартаре и Могуле, Тартар - столица ученых и жрецов, Могул - столица кханов и правителей. В Тартаре я учился.
- Понятно, один город - столица культурная, а другой - политическая. В моей стране так же две столицы - Москва и Питер.
- Так ты - московит? - выпалили парень, сделав большие глаза, - никогда не видел московитов. Они живут далеко на заход ярила.
Ярило, я так понимаю, это солнце, заход - это запад, московиты - это жители Московии. Блин, так, где же я? В прошлом или параллельном мире? Нет, ну не было в прошлом никакого Тунгута и Могула, правда Московия - была, и Таратар был, который считался адом. Еще в прошлом были татаро-монголы, однако, эти люди сто процентов ни татары, ни монголы, обыкновенные славянские лица.
Мой подвис Ладомил истолковал по своему, - не хочешь рассказывать не надо, - паренек развернулся и пошел в лагерь.
А я достал из ручья наполненный естественным образом котел и потащил его к своему шатру.
5.
Перед отбоем снова ели амарантовую кашу. На сей раз кашеварил старший из братьев Серафим, а помогал ему младший Иван. Наконец-то я разобрался кто из них кто. Серафим - ответственный и хозяйственный, наверное, был своим младшим братьям за отца. Иван же хоть и выше ростом, но слабее физически, да и наивнее своих старших родственников. Деньги, которые нам выдал казначей, мигом перекочевали от Ивана в сумку Серафима. А вот средний, Митрофан, свои копейки зажилил. Он сейчас сидел и шептался с Миколой. До меня долетали обрывки их разговора, про курей и про коров. Тут ко мне подскочил Петруха с бандурой, то есть с гитарой по-нашему.
- Ну шо, спивати шо ли? - сказал он мечтательно закатив в небо глаза. Потом он провел пальцем по струнам сначала в одну сторону, потом в другую, - Гриня, ну хвати исть, спивай про конив.
- Уваж, Гирня, людив, - подхватил просьбу Петра десятник, - вдоль обрыва, по-над пропастью... - пропел Тарас, - добра писня.
- По просьбе трудящихся, - взял я в свои руки бандуру, - концерт по заявкам объявляю открытым.
Я поднастроил немного инструмент, так как струны из жил животных плохо держали строй. Видя мои треньканья на бандуре, к нам стали стекаться бойцы соседних десятков.
- Дава про конив, - требовали одни.
- Ни, про охоту дава, - кричали другие.
- Ну ти умолкни, ща ка двину у хлаз, усю житуху на ликарку рабить буде! - выкрикнул кто-то за моей спиной.
- Гриня! - взмолился десятник Тарас, - спивай, покуды крави ни полилаху!
И я запел, меня не нужно просить дважды, за что, кстати, я всегда хорошо жил и в студенческой и в рабочей общаге. Единственное, в последнее время, когда я прекратил употреблять алкоголь, число душевных посиделок сократилось в разы.
- Если друг оказался вдруг, И не друг, и не враг, а так, Если сразу не разберешь, Плох он или хорош...
Вмиг в гридне наступила тишина. И даже я краем уха стал слышать, как потрескивают костры, как где-то ухает ночная птица.
- Если парень в горах - не ах, Если сразу раскис - и вниз, Шаг ступил на ледник - и сник, Оступился - и в крик...
На мой концерт из командного шатра вышел воин, которого я в прошлый раз принял за телохранителя Гореслава. На самом деле это был его боевой товарищ, если угодно заместитель, и звали его Милош. Это меня просветил Петруха, который, наверное, знал здесь все и про всех.
- Значит, рядом с тобой чужой, Ты его не брани - гони: Вверх таких не берут и тут, Про таких не поют...
Вместе с Милошем пришел и недавний мой знакомый паренек, Ладомил. Бойцы с десятниками пропустили Милоша и Ладомила поближе к импровизированной сцене. Почетные гости - усмехнулся я про себя.