Моран дивий. Стезя

Я купил Лесе широкое кольцо из белого золота - стилизацию старинного растительного орнамента. Оно лежало у меня на столе в своей прозрачной коробочке и с укором взирало оттуда на мою нерешительность. Наконец, в одно чудесное майское утро, настоянное на густом аромате сирени и каштанов, я положил его в карман и позвонил на работу, отпросившись на несколько дней. Мой «Сузуки» весело бежал по трассе, не задумываясь над тем, какие бесы терзают в это время душу хозяина. Мне несколько раз хотелось повернуть назад, бежать, не оглядываясь: «Ведь можно потерпеть ещё немного и всё пройдёт. Я ещё могу выздороветь от этого наваждения. У меня просто не хватило силы воли пройти этот путь». Но ожидание встречи, сознание того, что я через пару часов увижу её лицо, смогу обнять – тянуло мою машину невидимой нитью в Юрзовку, как сам я в детстве тянул на верёвочке игрушечный самосвал. Попробовал бы он сопротивляться!

Возле дома Бадариных я остановился и ещё какое-то время сидел, облокотившись на руль и стараясь унять бешено колотящееся сердце.

Во дворе было всё по-старому. Грядки, цветники, навес у летней кухни, который уже начинали оплетать молодые виноградные лозы, огромные орехи, за которыми прятался всё тот же деревянный резной дом... Всё вроде бы осталось как прежде, но в то же время изменилось. Или, скорее, изменился я. И мой субъективный взгляд уже по-другому воспринимал подзабытые картины.

Из летней кухни доносился перезвон посуды. Я стукнул пару раз в дверь и зашёл. Тётя Мила, видимо, именно этот день выбрала для переезда. Она разбирала коробки с кухонной утварью, утверждая на новых местах кастрюли с поварёшками, которые должны будут летовать здесь до самых последних дней октября. Она подняла глаза и с удивлением на меня посмотрела:

- Митенька?.. – прошептала, узнавая. – С трудом тебя угадала.

- Здравствуйте, Людмила Николаевна. Я к Лесе.

- К Лесе, значит? – она опустила глаза, раздумывая. – Пошли-ка, побалакаем.

Мы вышли под навес и уселись на лавки за большой обеденный стол. Помолчали.

- Зачем тебе Леся? Разве вы не расстались?

«Это наше дело», - подумал я. Но вслух не сказал. Это была её мать, она имела право задавать вопросы.

- Да. То есть, нет. У нас была небольшая размолвка. Но я надеюсь, она позади. Я хочу забрать Лесю.

Тётя Мила задумчиво обводила чайной ложкой рисунок деревянного стола.

- Она очень тяжело пережила эту зиму. У неё была горячка почти месяц после вашего расставания, - она помолчала. – Потом пришла мора. Забрала её к себе. Она вернулась к нам где-то после новогодних праздников. Худая, бледная, но спокойная. Стала улыбаться. Мы обрадовались. Думали, всё налаживается. Мы ей помогали, Тим приезжает время от времени. Они всегда с братом были очень близки. Ему, правда, не понравилось, что она у моры жила. А потом, когда ещё она сказала… Ему, собственно, никогда не нравилась перспектива её ухода в Моран. Он всегда старался убедить её этого не делать. Но как остановить яську, которую лес позвал?..

Она снова помолчала, вздохнула:

- Ты ведь поэтому от неё отказался? Потому что она яська?

- Всё было не так, - нервно заметил я. – Скажите, как это получилось? Кто родители Леси? – пусть тоже отвечает на неудобные вопросы, не всё же мне одному выкручиваться.

Тётя Мила пожала плечами, рассеянно пригладила волосы:

- Я расскажу тебе. Лучше, наверное, ты от меня услышишь, чем от наших деревенских сплетников.

Она встала, сняла с плиты закипевший чайник, налила кипятка в заварник.

- Видишь ли, у нас с Серёжей не было детей, - начала она рассказывать, накрывая на стол и разливая чай. Фразы слетали с губ как-то тяжеловесно, неохотно, глухо падая камнями в придорожную пыль. – Я долго лечилась. Доктора ничего не обещали. Потом, мне было уже под сорок, сказали, что дальше пытаться не имеет смысла. Я мужу об этом сказать так и не решилась. Вместо этого собрала корзину и пошла в Моран. В общем, я заключила договор с морой. Совершила непозволительное. Но, наверное, простительное. Потому что нет ничего страшнее для женщины, чем нереализоваться в качестве матери. Бабы меня поймут. А вот поймёт ли меня муж? Об этом я боялась даже думать. С другой стороны - когда ещё мора придет за платой? Да и плата эта, может, будет не так уж и страшна? У меня было время для счастья. И я была счастлива: я забеременела, родился наш Тимошенька - хороший, здоровый мальчик, рос и развивался не по дням, а по часам. А через пять лет явилась мора. За Сергеем. Сказала, что счастьем материнским надо делиться, ей тоже, мол, пришла пора...

Рассказчица потёрла виски пальцами, будто у неё болела голова.

- Серёжа жил с ней в Моране больше года. Потом вернулся с новорожденной Леськой. Моры сами обычно не растят своих детей. Их жизнь не даёт им такой возможности. Когда приходит время, они призывают свою яську, проводят для неё определённые стадии посвящения и забирают с собой. Вот Леськина мать тогда в ноябре и приходила.

- Леся говорила, что яське не обязательно уходить в Моран.

- Теоретически, - усмехнулась тётя Мила. – А практически - сам знаешь, как сложно ему противиться. Яська мучается здесь. Она не находит себе применения в этом мире. Её душа с лесом. Бывает, конечно, любовь на какое-то время их задерживает, придаёт смысл жизни, даёт ощущение наполненности. Бывает даже, яська выходит замуж, рожает детей, живёт в семье… Но пустота её всё равно настигает, она бросает всё и бежит в Моран.