Страница 22 из 25
Впрочем, верховное правление Йар-Мухаммада продлилось очень недолго: в том же году его соперник изгнал его из Бухары, вернуть которую внуку Мухаммада Шайбани-хана удалось только при помощи ташкентских и самаркандских Шайбанидов[279]. Авторы исторических сочинений, состоявшие при дворах представителей других ветвей Шайбанидов, предпочитали не упоминать о царствовании Йар-Мухаммада, в результате чего в современной историографии утвердилось мнение, что «прямые потомки Мухаммада Шейбани-хана никогда и нигде официально не правили»[280]. Однако, как видим, кратковременное правление внука Мухаммада Шайбани оказалось зафиксировано в нумизматическом материале.
В течение пяти лет верховным ханом государства Шайбанидов и одновременно главой рода являлся Науруз Ахмад Барак-хан, сын Суйундж-Ходжа-хана (1551–1556 гг.). Несмотря на то что в течение всего своего правления ему приходилось бороться с султанами-сепаратистами, других претендентов именно на ханский трон в его правление фактически не было. Однако сразу после его смерти государство Шайбанидов сотрясла очередная смута, о которой, как ни странно, практически не упоминается в письменных источниках и, соответственно, в современных историографических работах. Поэтому на помощь исследователю снова приходят шайбанидские монеты.
Официально считалось, что преемником Науруз-Ахмада как старшего хана стал балхский правитель Пир-Мухаммад-хан, также находившийся у власти в течение пяти лет (1556–1561 гг.). Однако на основе данных нумизматики можно сделать вывод, что его приход к власти был отнюдь не так гладок. Оказывается, поначалу его власть признавали только Балх и Фергана, тогда как один из наиболее важных улусов (вилайетов) ханства, Ташкент, в противовес ему выдвинул ханом Тимур-Ахмад-султана, с именем которого были отчеканены ташкентские монеты в 963 г. по х. (1556 г.)[281] Анализ генеалогии потомков Шибана позволил выяснить, что Тимур-Ахмад был удельным владетелем Хисара и сыном Хамза-султана, а потому вообще не являлся членом династии Шайбанидов: он приходился четвероюродным братом Мухаммаду Шайбани, и их общим предком являлся лишь прапрадед золотоордынский царевич Ибрагим (Аба-оглан), живший в сер. XIV в.[282] На каком же основании Шайбаниды с готовностью признали власть своего столь дальнего родича?
Ответ содержится в сведениях Фазлаллаха б. Рузбихана, придворного литератора Мухаммада Шайбани-хана: оказывается,
отец Тимур-Ахмад-хана, Хамза-султан, «был самым старшим из султанов, в действительности главным военачальником войск ханского величества»[283]. В соответствии с традициями тюрко-монгольских (в том числе и чингизидских) государств, главный военачальник нередко являлся фактическим соправителем официального монарха – даже если он не был членом правящего рода. Одним из ранних примеров такой практики в правящем монгольском семействе, согласно степным преданиям, являлось соправительство Хабул-хана, прадеда Чингис-хана и основателя первого Монгольского ханства, и его брата Каджули-багатура, его военачальника[284]. Затем следует вспомнить знаменитого темника Ногая, правнука Джучи, который первым в Золотой Орде получил титул беклярибека и в дальнейшем, по мнению ряда исследователей, в 1280–1290-е гг. являлся соправителем золотоордынских ханов, обладая властью над правым крылом Белой Орды[285]. Из числа нечингизидов фактическими соправителями являлись не менее известные временщики – Едигей в Золотой Орде и Амир Тимур в Чагатайском улусе: в предыдущем параграфе мы уже приводили примеры официального отражения их статуса на монетах, соответственно, Золотой Орды и Чагатайского улуса, на которых чеканились одновременно имена ханов и их беклярибеков (амир ал-умара).
Поэтому нет ничего удивительного, что Шайбаниды сочли Тимур-Ахмада, отец которого был фактическим соправителем самого Мухаммада Шайбани-хана (основателя бухарского ханства), достойным конкурентом своему близкому родичу Пир-Мухаммаду, по отношению к которому они находились в оппозиции. Факт чеканки монеты с его именем и титулом свидетельствует о легитимности этого хана.
В 968 г. по х. (1561 г.) Пир-Мухаммада сверг его племянник Абдаллах-султан, который возвёл на трон своего отца Искандар-хана, но фактически сам стал верховным правителем Бухарского ханства. Около 978 г. по х. (1570/1571 г.) он официально провозгласил себя главой династии Шайбанидов, несмотря на то что были живы ещё многие его старшие родичи, включая отца и нескольких родных старших братьев. Это немедленно вызвало враждебную реакцию других представителей августейшего семейства, и в противовес ему были выдвинуты в Самарканде сначала Гадай-хан б. Абд ал-Латиф-хан, а затем Джуванмард-Али-хан б. Абу Саид-хан, внуки Кучкунджи-хана. В глазах сторонников Абдаллах-хана они являлись, несомненно, мятежниками против законного хана – именно так их и описывает официальный историограф Абдаллаха, Хафиз-и Таныш Бухари. Однако даже он вынужден признать, что в Самарканде и ряде уделов чеканились монеты и читалась хутба с их именем[286]. А эти атрибуты, вне всякого сомнения, свидетельствовали о легитимности упомянутых ханов, их правах на верховную власть в неменьшей степени, чем Абдаллах[287]. Обоснованием законности их претензий на ханскую власть, несомненно, являлось то, что их отцы и дед также были верховными ханами в государстве Шайбанидов.
В 1578 г. Самарканд был взят Абдаллахом II, но политическая ситуация вынудила его сохранить двоевластие в государстве: Дарвиш-Мухаммад-султан б. Науруз Ахмад Барак-хан, правитель Ташкента, был признан Абдаллахом в ханском достоинстве. Подтверждение тому, что Абдаллах признавал Дарвиш-Мухаммада ханом, мы находим в актовом материале: сохранились послания, которыми эти два монарха обменивались в качестве равных правителей[288].
Последним опасным противником Абдаллаха II в борьбе за верховную власть в Бухарском ханстве являлся Баба-султан, сын Науруз-Ахмада Барак-хана и брат Дарвиш-Мухаммад-хана, владевший Ташкентом и Туркестаном. Как и другие противники Абдаллаха, он представлен в трудах придворных историков последнего (Хафиз-и Таныша Бухари и Мукими) мятежником против законного государя. В качестве такового он воспринимался и современными историографами. Однако привлечение данных дипломатики позволяет опровергнуть это мнение. В составе бухарской рукописи конца XVI в. «Раузат ар-ризван ва-хадикат ал-гилман» («Сад рая и роща пажей»), принадлежащей перу Бадр ад-Дина ал-Кашмири, сохранились несколько официальных и частных писем Абдаллах-хана, в которых он называет Баба-султана ханом[289]. На наш взгляд, это – вполне убедительное свидетельство того, что Абдаллах таким образом признавал своего противника в ханском достоинстве. Тем более что Баба-хан являлся потомком ханов в четвёртом поколении, тогда как сам Абдаллах – лишь во втором: его отец был ханом, но дед ханского трона не занимал.
Итак, данные дипломатики и нумизматики в значительной степени корректируют выводы, сделанные в историографии государства Шайбанидов на основе преимущественно письменных источников. Однако это вовсе не означает, что мы должны полностью отказаться доверять историческим сочинениям – ведь без их сведений о родственных связях тех или иных Шайбанидов, информации об их предках мы вряд ли сумели бы понять причины предъявления ими претензий на ханский трон и признания их права на власть со стороны родичей. Тем не менее есть все основания относиться критически к сообщениям шайбанидских придворных историков – особенно теперь, когда в нашем распоряжении имеются куда более объективные источники, такие как монеты и официальные акты.
279
Ахмедов Б. А. Роль джуйбарских ходжей в общественной жизни Средней Азии XVI–XVII веков // Духовенство и политическая жизнь на Ближнем и Среднем Востоке в период феодализма. – М., 1985. С. 28.
280
Султанов Т. И. Чингиз-хан и Чингизиды. – С. 302.
281
Давидович Е. А. Корпус золотых и серебряных монет Шейбанидов. – С. 56, 91, 214–215.
282
Хафиз-и Таныш Бухари. Шараф-наме-йи шахи («Книга шахской славы»). Ч. 1. – С. 76. Любопытно, что Хафиз-и Таныш Бухари упоминает его под именем «Тимур-хан», но нигде не сообщает о его ханствовании.
283
Фазлаллах ибн Рузбихан Исфахани. Михман-наме-йи Бухара. – С. 127.
284
Григорьев В. История монголов. От древнейших времён до Тамерлана / пер. с перс. – СПб., 1834. – С. 12; Скрынникова Т. Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. – С. 217–218. Отметим, впрочем, что к сообщению Хондемира (чьё сочинение перевёл В. В. Григорьев) о соправительстве Хабул-хана и Каджули-багатура следует относиться критически, поскольку тимуридский историк привёл его в целях обоснования права на власть Амира Тимура (Аксак Тимура) и его потомков, которые возводили свою родословную к Каджули.
285
См.: Вернадский Г. В. История России. Монголы и Русь. – С. 181–182; Трепавлов В. В. Государственный строй Монгольской империи XIII в. – С. 88–89.
286
Хафиз-и Таныш Бухари. Шараф-наме-йи шахи (Книга шахской славы) / введ., пер., комм. М. А. Салахетдиновой. – М., 1989. – Ч. 2. – С. 121.
287
См., напр.: Алексеев А. К. Политическая история Тукай-Тимуридов: по материалам персидского исторического сочинения Бахр ал-асрар. – СПб., 2006. – С. 95.
288
Хафиз-и Таныш Бухари. Шараф-наме-йи шахи (Книга шахской славы). – Ч. 2. – С. 164.
289
Бадр ад-Дин ал-Кашмири. Раузат ар-Ризван / пер. Ж. М. Тулибаевой // История Казахстана в персидских источниках. – Алматы, 2007. – Т. V. – С. 248.