Страница 14 из 28
На факультете в основном учились дети профессиональных военных. Ставрополь все любили, считая его жемчужиной Северного Кавказа.
На каникулах студентов ждал отдых в Европе. Ника и Рома очень хвалили Амстердам. Мне, как дикарке, они показали фотографии, где была запечатлена другая жизнь.
Я пересказала в группе последние новости: в Москве задержали чеченку Зару. Ее объявили террористкой и посадили на девять лет.
– Действительно ли она террористка или попала под горячую руку? – спросила я.
Студенты ответили, что им все равно, поскольку чеченцы не более чем воинственные абреки, от которых сплошной вред Российскому государству, и перевели разговор на курорты Италии.
Слушая лекцию, я размышляла над участью Зары, которой едва исполнилось двадцать лет. Она якобы агитировала русских девушек совершить теракт. Как улику на суде предоставили ее записи. На одной из страниц была нарисована девушка в платке и подпись: «Нам не страшно умирать».
Зара обвинений не признала.
Адвокаты чеченки заявили, что взрывчатку ей подложили. Она никого не собиралась убивать. Подлинность записей подтвердила мать девушки:
– Надо было все сжечь. Дневники вести опасно!
После библиотеки я ходила на рынки и в магазины в поисках работы.
– Нужна местная прописка! Свое жилье! – объясняли мне. – Вы из Чечни, вас должно проверить ФСБ! Вдруг вы террористка?
– Похожа?
– Нет. Но таковы правила.
Во второй половине дня я позвонила чеченскому профессору, занимающему должность проректора. Услышав мой голос, седовласый ученый взвизгнул:
– Это не я! Вы ошиблись номером!
Жаль, что за ложь не предусмотрены штрафы.
Как добиться справедливости? В резиденции губернатора была суровая охрана. При нас на улицу выбросили женщину с ребенком, который нуждался в лекарствах.
Побродив вокруг неприступной резиденции, мы выслушали несколько историй о горькой доле и одну – об отчаянном храбреце, ухитрившемся вскарабкаться по водосточной трубе на третий этаж.
– Как кошка, – восхищались обездоленные граждане, – он влез по трубе, потому что в двери не пускала охрана. Он попал в кабинет губернатора и упал ему в ноги. Представляете? Несколько лет жил на улице, а сейчас получил комнату в общежитии!
Мы с мамой нашли заледеневшую трубу водостока, но поняли, что нам комнаты в общежитии не видать: при всем желании мы бы не сумели влезть в окно к губернатору.
Денег на автобус, как обычно, не было, и, возвращаясь по проспекту Карла Маркса на Нижний рынок, нам пришлось обходить разномастную толпу пенсионеров, столпившихся у здания городской администрации. Старики и старухи держали в руках плакаты, кричали и плакали, требуя вернуть льготы. На транспарантах красовались лозунги: «Воры у власти – нет порядка!», «Фашизм победил!», «Позор президенту!».
Милиция приказывала немедленно прекратить митинг. Непокорных граждан, заламывая им руки, представители власти волоком тащили к машинам специального назначения. Среди задержанных оказалась Клавдия Петровна.
– Отпустите! – заорала мама, вцепившись в куртку соседки. – Она за лекарствами вышла! Ироды!
– И-и-и-и-и! – истошно кричала Клавдия Петровна. – Бьют старуху! Бьют!
Схватив пенсионерку за ноги, мы не давали милиционерам запихнуть ее в спецмашину.
– Над немощными людьми издеваются! – возмущалась мама.
Нашу соседку отпустили, и она плюхнулась на асфальт, подвернув лодыжку.
– Домой! – скомандовала мама.
Пока мы волоком перемещали старушку до Нижнего рынка, она успела пожаловаться:
– Помимо обычных котят, я выращиваю сиамских и продаю. Иначе на хлеб не хватает. Несколько раз соседи пытались меня убить. Даже нашли благовидный предлог для этого. Полезла я за грушами в своем саду, а соседский мальчишка, сговорившись со своим отцом, закричал:
– Папа, она меня прогнала! Не дает воровать груши!
Его отец, ранее неоднократно судимый, подкрался и сбросил меня с полутораметровой стремянки. Я сильно ушибла правый бок. Другие соседи, в том числе милиционер, воевавший в Чечне, убежали, чтобы не оказаться свидетелями. Потом был суд и смехотворные деньги в виде компенсации.
Мы также узнали, что отец того самого мальчика вместе со своими друзьями душил ее и обливал керосином.
– Одной трудно на свете, – скорбно подытожила Клавдия Петровна. – Так и живу. Если изверги на улице, не выхожу, боюсь.
– У вас нет ни одного приличного соседа? – удивилась я. – Все пьют, воруют и никто не работает?
– Все! – махнула рукой пенсионерка. – Взять хотя бы учителя младших классов. У него справка имеется, что он сумасшедший. Сидел за двойное убийство. Каждый день избивает жену и подговаривает кого-нибудь обокрасть.
Теперь мне становилось понятно, почему сломали наш сарай, сбили замок с двери в доме-конюшне и мне пришлось привинчивать новый.
Закончила повествование пенсионерка Клавдия эпически. Усевшись на дырявое перевернутое ведро, она громко сказала:
– Сосед продает дом за полмиллиона. Купите!
Это же надо было такое произнести во дворе, населенном убийцами и ворами, учитывая, что у нас нет денег на еду.
Мама ответила:
– Дайте нам полмиллиона.
Пенсионерка не растерялась:
– Поищите, поищите – найдете!
– Наверное, иногда душат за дело. – Я повернулась и пошла к своей калитке. Мама за мной.
Маму мало заботили мои занятия, подготовка к экзаменам и книги по психологии. Меня же они волновали более всего, так как я задалась вопросом, почему одни люди сходят с ума на войне, другие подвержены истерикам, как моя мать, а у некоторых развивается посттравматический синдром.
Читать было негде: на бетонном полу мяукали кошки, требуя еды, да еще и выяснилось, что Карине кто-то из соседей дал пинок такой мощности, что она окосела.
Едва я открывала материалы по психологии, как мама начинала беспокойно метаться по дому, безбожно ругаясь и жалуясь на жизнь. Отдых был только в университетской библиотеке во второй половине дня, когда удавалось задержаться после лекций.
Все в этом городе было для меня ново. Воздух. Люди. Их рассказы о жизни.
Педагог по социологии рассказала, что в Ставрополе есть сатанисты, которые приносят в жертву кошек, собак и людей. Студентка с факультета внедрилась в их группу. Ее прикрывал брат, работающий на ФСБ. Именно благодаря этой девушке выяснилось: служители темного культа собираются на Даниловском кладбище, недалеко от остановки «Дом торговли», где живет тетушка Юлия. Руководит поклонниками тьмы студент Медицинской академии, будущий хирург. Именно он режет животных, принося их в жертву черному богу. Спецслужбы официально не интересуются сатанистами и не вмешиваются в их дела. В две тысячи четвертом году сатанисты убили студентов нашего вуза, подкараулив их в лесопарке.
Педагог предупредила, что в марте слуги сатаны устраивают торжества, отчего в городе учащаются самоубийства. Сразу по нескольку человек погибают в районе Даниловского кладбища.
Я не удержалась и спросила, почему не арестуют главаря. Ведь тогда бы банда развалилась! Специально, что ли?
Педагог пожала плечами и ответила, что спецслужбам видней.
Студентка, проводившая расследование, выяснила, что в основном сатанисты – это люди в возрасте от шестнадцати до тридцати лет из благополучных семей, где родители по профессии – учителя, врачи, адвокаты.
Экзамен я не сдала. Вернее, сдала на тройку, а это не результат.
Четверку, учитель сказал мне, ставить не будет: я еще не являюсь студенткой университета. Если из чеченского вуза не пришлют справку, мой удел – мыть полы и мести улицы.
Продолжая искать работу, я и мама неизменно сталкивались с аферистами. Увидев чеченскую прописку, нас иногда просто выталкивали за дверь с проклятиями.
Переворошив газеты, я позвонила в контору, где требовался курьер.
– Как ваше имя? Сможете ли вы осуществлять доставку? – спросил меня бодрый голос.
Обрадовавшись, что смогу зарабатывать на хлеб, я на все согласилась. Зарплата оказалась меньше, чем половина месячной аренды за дом, но другой работы все равно не было. Внушало надежду обещание неких бонусов за хорошую работу.