Страница 17 из 28
Ему до встречи с Беспощадным оставался год. А если Книжник не врал, то больше. Гораздо больше. Он вспоминал об этом и снова проваливался в сон.
А Облом сидел у мерцающих углей до самого рассвета.
Эва оказалась маленькой темноволосой герлой с живыми глазами, двумя рядами порченных зубов и сильно беременной. Несмотря на солидный срок, она бегала по дому проворно, переваливаясь, как раскормленная утка. Тут же, в огромной комнате, объединявшей кухню, гостиную и спальню, возились их с Томом бэбики – трехлетний мальчик (возраст Книжник определил по отметкам на предплечье) и девочка, еще не разменявшая вторую зиму. Дети были очень похожи на мать – такие же темноволосые, круглоголовые и шустрые.
Глядя на то, как носятся по полу неугомонные бэбики, Книжник не мог понять, когда Эва успевает заниматься немаленьким фармерским хозяйством.
Нельзя сказать, что Эва была рада гостям, но внешне она старалась неприязни не проявлять. Подала на стол горячую похлебку, томившуюся в печи в ожидании прихода хозяина, нарезала ломтями вкуснейший хлеб, поставила перед гостями соль и зелень, тушенного кролика и несколько вареных вкрутую куриных яиц. Немного подумав, достала из шкафчика бутылку с самодельным виски.
Тему побега Белки и Книжника из Парка тщательно обходили. Том не хотел знать лишнего – люди пришли, люди ушли, а ему еще здесь жить.
Один из главных принципов фармеров – не поддерживать никого, кроме своих, не участвовать ни в каких войнах, кроме как за своих, – нарушать их было себе дороже. У Тима сложилось впечатление, что во время ужина хозяин несколько раз пожалел, что впустил беглецов в свою крепость, да и Эва явно не светилась радостью.
Книжник мог понять их беспокойство.
По дороге Белка рассказала ему, что Тому и Эве оставалось не более двух лет для того, чтобы подрастить детей и родить еще хотя бы одного. За год до прихода Беспощадного бэбиков надо будет отвезти на Большую Ферму, где их воспитанием и безопасностью займутся те, кого назначил Совет. А вместе с Томом и Эвой домой вернутся двое кидов подходящего возраста, которых положено обучить ведению хозяйства. Они и унаследуют ферму, после того как…
В общем, все начнется сначала.
Все расписано, все спланировано, все понятно. И нет резона гибнуть от рук разъяренных парковых только потому, что рыжая герла по имени Белка, непонятная, кстати, герла, нарушившая Закон своего племени, когда-то приходила к тебе менять ништяки на еду.
Зато дети с большим интересом рассматривали чужаков, а когда из капюшона худи гостьи выскочила ручная белка, то бэбики отталкивая друг друга, лезли к девушке на колени. Зверек совершенно их не боялся, грыз угощение, явно наслаждаясь семенами подсолнечника, которые насыпала перед ним Эва.
Поели с удовольствием, жадно и быстро, выпили немного, но и от этого «немного» вымотанного Тима повело и начало клонить в сон. К счастью, хмель быстро прошел, наверное, потому, что похлебка была жирной. Ему было хорошо в этом доме. Похоже, это был первый дом в его жизни. Не укрытие, где спят или пережидают опасность, а место, где пахнет уютом, хорошей едой, растопленной печью, свежим деревом от мебели и лепешками из ржаной муки. В Парке нигде так не пахло. Даже на кухне.
Книжник тряхнул головой, потер кулаками воспаленные от недосыпа глаза и широко зевнул, едва не выломав челюсть.
– Что? Сморило? – спросил Том, ухмыляясь. – Давай-ка еще по стаканчику!
И они выпили.
От этого дополнительного стаканчика Книжник как-то сразу протрезвел и расхотел спать, а Том – наоборот.
Эва увела детей в дальний угол – укладывать спать. Стало ясно, что и гостям пора отправляться на боковую.
– Пошли, – сказал хозяин, вставая, глаза у него слипались. – Устроитесь в старом амбаре. Я там давно зерна не держу, зато трава есть скошенная, так что будет мягко. Утром Эва вас накормит, даст еды на дорогу – и в добрый путь! Как мы договорились, Белка. Я вас не видел, вы меня не видели. Живите вечно, дорогие гости!
Он распахнул перед ними двери амбара.
– Ежели надо по каким делам, то сходите сейчас. Вот туда! – Он показал рукой, куда. – А ночью во двор лучше не выходить. Сейчас мы с Эвой коров подоим и выпустим Клыка… А Клык у нас чужих не признает…
Он зевнул широко и, застеснявшись, прикрыл рот рукой.
– Ну все… Доброй ночи.
Амбаром назывался старый сарай, в котором раньше держали зерно. Теперь зерна здесь не было, стены снаружи заросли плющом так густо, что внутри стало сыро, от влажности на досках появился мох, но, судя по запаху, мыши отсюда так и не ушли, наверное, по старой памяти.
Белка расстелила карематы в углу, так, чтобы в поле зрения были и дверь, и небольшое окно, расположенное на противоположной стене, почти под самой крышей, и с видимым удовольствием уселась, сняв обувь. Автомат лежал по правую руку от нее, и Книжник рассмотрел, что предохранитель оружия опущен в позицию стрельбы очередями.
– Разувайся, – приказала она, вынимая из рюкзака ту самую жестянку с мазью. – Держи, сам справишься.
Тим нанес пахучую темную субстанцию на потертости и прислушался к ощущениям: саднящая боль сразу же ушла, ранки щипало, но не сильно.
– Спасибо.
Жирная мазь плохо стиралась с пальцев, но Книжник старательно вытер руки пучком старого сена и уселся, вытянув босые ноги перед собой. Это было по-настоящему здорово – сидеть вот так расслабленно, в безопасности, с полным желудком, и шевелить пальцами на ногах.
Белка отколола от сухой доски несколько толстых щепок, нашла трещины в подпорном столбе, подальше от сена, и, вогнав туда щепки, подожгла их трутом и огнивом. Стало гораздо светлее. Лучины горели медленно и ровно, чуть коптя, но исправно источая мерцающий красноватый свет.
От сытной еды и этого мерного мерцания снова очень захотелось спать, но Тиму стало стыдно, потому что Белка и ее ручной зверек, которому с хозяйского стола перепала еще и аппетитная хрустящая корочка фармерского хлеба, уселись у дверей караулить.
Зверек грыз лакомство, а Белка принялась набивать патронами магазин. Некоторое время Книжник рассматривал ее, а потом спохватился – неудобно же так откровенно пялиться на герлу, отвел взгляд, потом снова глянул исподтишка.
Свет от горящих лучин падал мягкий, казалось, что он разгладил даже острые черты лица девушки. Ну, если не разгладил, то смягчил. Книжник подумал, что будь она немного полнее, то была бы настоящей красавицей, даже с остриженными волосами. А если бы вместо неровно обскубанных волос отросли достаточно длинные… Впрочем, она и сейчас была симпатичной, хоть и походила больше на тина, а не на герлу.
Белка, наверное, почувствовала на себе его взгляд, подняла глаза от коробки с патронами, но Тим уже успел сделать вид, что разглядывает что-то на стене амбара.
Девушка закончила снаряжать магазин, отложила его в сторону и свободной рукой погладила бельчонка по голове. Тот в ответ звонко щелкнул несколько раз подряд, поднял на хозяйку довольную мордочку и продолжил пиршество.
– Как ее зовут? – спросил Тим.
– Это он, – отозвалась Белка, доставая из кармана рюкзака еще один пустой магазин. – Имя – Друг. Второй год со мной.
Услышав свое имя, Друг оторвал мордочку от лакомства и еще пару раз металлически щелкнул горлом.
– Едва выкормила. Думала, поправится – убежит. Остался.
Она улыбнулась углом рта.
– Наверное, понял, что вдвоем веселее…
– А как ты столько лет живешь одна?
Она зыркнула на него быстрым и недобрым взглядом. Книжник уже понял, что его спутница не очень любит скрывать эмоции – вопрос оказался ей неприятен.
– Ты не хочешь, не отвечай… – он быстро пошел на попятный, уступая, скорее, по привычке, чем от испуга навлечь на себя ее гнев. Это раньше он бы опасался получить оплеуху, а после событий последних дней оплеухи казались ему такой мелочью… – Не мое это дело. Но… – он замолчал на секунду, а потом все-таки продолжил. – Ведь тяжело же одной! А если заболеешь? Или поломаешь себе что?