Рывок в неведомое

Делегаты, не приняв никакого решения, разъехались по домам. И добрались благополучно. Об этом позаботился не только Голиков, но и Соловьев.

Из рапорта комбата А. П. Голикова:

…То, что среди населения создаются чуть ли не легендарные представления о неуловимости банды и ее вожаков, имеет серьезное основание*.

Начальник боевого района

12 апреля нарочный доставил из Ужура пакет. В нем сообщалось: по приказу командующего ЧОНа губернии весь Ачинско-Минусинский участок разделяется на три боевых района. Начальником 2-го назначен комбат А. П. Голиков.

Граница 2-го боерайона проходила к западу от Енисея, к югу от рек Черный Июс и Чулым до реки Большой У лень. С юга участок отгораживала река Большая Тея. Голиков подсчитал: территория боерайона охватывала более 10 тысяч квадратных километров. Аркадий Петрович получил право самостоятельно принимать любые тактические решения.

Тем же приказом ему предписывалось: «Со штабом батальона в составе 40 человек, одним пулеметом и четырьмя пулеметчиками перейти в свой район и подчинить себе все расположенные на его территории отряды»*.

Голиков решил посетить места, где находились подразделения его батальона. Самым близким оказался курорт Шира.

Вместе с Аркадием Петровичем и его охраной на курорт Шира ехал немолодой доктор Иван Семенович, в шляпе, с двумя саквояжами, притороченными к седлу вместо переметных сум. Несмотря на солидный возраст, доктор привычно и легко чувствовал себя в седле и всю дорогу развлекал Голикова рассказами.

– У курорта Шира, куда мы с вами направляемся, – говорил доктор, – любопытная история. Открыли его шаманы. Если человека сваливала болезнь, шаманы били в бубны, бормотали молитвы, изгоняя злых духов, поили отварами и настоями из трав. Когда больному становилось лучше, они посылали его купаться в озеро Шира и пить воду из местных источников. Многие после такого лечения совершенно исцелялись. Со временем источники прослыли чудодейственными.

– Я не жалую и наших попов, – заметил Голиков, – а шаманов тем более.

– За четверть века я пригляделся к ним, – ответил доктор. – Шаманы – явление сложное. С точки зрения европейского врача, шаман выглядит человеком невежественным. Скажем, он редко моет руки, не имеет представления о микробиологии, но успешно лечит корь, скарлатину, желтуху и даже оспу. Шаманы ближе к природе, нежели мы, врачи с дипломами. Они искусно сращивают переломы, помогают при сотрясении мозга, знают растения, которые излечивают болезни желудка, печени, почек. У них свое представление о лечебном питании. Я бы сказал, шаманы являются хранителями народного опыта. Не владей они такими познаниями, к ним бы никто не стал обращаться: ведь за лечение надо платить. Конечно, свои секреты шаманы оберегают. Есть среди них люди корыстные и жадные, а есть очень добросовестные, но за то, что шаманы открыли лечебные свойства здешних источников, большое им спасибо.

Первые лечебницы здесь построил золотопромышленник Цыбульский. По контракту – за три рубля! – он взял в аренду озеро на 24 года. Поставил несколько юрт для приезжих и позволил за плату делать это другим. Позднее озеро у него было отобрано. Появились теперешние постройки. Здешняя соль по цене восемь рублей за пуд успешно конкурировала со знаменитой карлсбадской. Местное население запасалось солью из озера на случай многих болезней.

В 1920 году курорт Шира был национализирован. 19 февраля 1921 года на него совершил налет отряд полковника Олиферова – более двухсот человек. Они забрали продукты, медикаменты и деньги, собирались пройти в Монголию, но через два дня были разбиты. А 5 октября прошлого года налет совершил сам Соловьев.

…Гарнизон курорта Шира был невелик – 36 человек. Рапорт отдавал низкорослый, плечистый командир с франтоватыми усиками, по-цыгански свободно сидевший в седле. Лихо отсалютовав саблей, он закончил рапорт: «Командир взвода Никитин».

Фамилия «Никитин» ничего Голикову не сказала, но он мог поручиться, что где-то со взводным встречался. Когда командиры спешились и пожали руки, Голиков спросил:

– Товарищ Никитин, а вы случайно не бывали в Арзамасе?

– Очень даже бывал, – ответил комвзвода, хитро, со значением улыбаясь. – Мы там стояли с эшелоном по дороге на Восточный фронт.

– Пашка?! Цыганок! – не поверил Голиков.

– А вы… – растерялся вдруг Никитин. – Аркадий?!

Они кинулись друг к другу.

Голиков был выше Пашки. И он оторвал Пашку от земли, и тот смешно болтал в воздухе ногами. Внезапно вспомнив, что они среди бойцов, друзья разомкнули объятия, быстро привели себя в порядок, и Пашка объяснил присутствующим:

– Мы встречались еще мальчишками. Мне уже было шестнадцать, а товарищу Голикову – только четырнадцать.

– Но Павел уже служил в разведроте, – добавил Голиков.

– И я решил помочь Аркадию, то есть товарищу Голикову, поступить в наш отряд. И повел к комиссару. Так, мол, и так, хороший парнишка. Надо бы зачислить в отряд. Комиссар Гладильщиков согласился и велел поставить на довольствие. И мы побежали получать обмундирование. А Гладильщиков возьми и крикни вдогонку: «А лет тебе, Аркаша, сколько?» И Аркадий на радостях: «Четырнадцать». Гладильщиков оторопел и говорит: «Тогда сначала, брат, подрасти». Вот он и вырос – ив длину, и по должности. А мне Гладильщиков этого не велел…

Все посмеялись. Голиков тепло простился с доктором. Поздно вечером Никитин повел Голикова к себе.

Павел был обрадован встречей со старым товарищем и в то же время расстроен.

– Видишь, и командиром полка ты уже был, и сейчас тебе дали боевой район, – сказал Павел, – а я только взводный.

– Что ты грустишь? Тебе двадцать лет. Просись учиться.

– Думаешь, не просился? Но у нас в разведке знаешь как: если задание потруднее – нужно внедриться в банду или держать связь с человеком, который в банде, – так Пашка. А как на учебу, то посылают других. Я уже просился и в школу ГПУ, и в летную, и в химическую. А мне: «Без тебя, товарищ Никитин, революция в настоящий момент обойтись не может».

– Не грусти, Цыганок, поймаем Соловья – помогу тебе с учебой. Я часто тебя вспоминал. Ты мне вроде крестного отца. После знакомства с тобой у меня все и началось: стал адъютантом, потом послали на командные курсы… Только теперь все чаще жалею, что я не рядовой. – И он рассказал, как его беспрерывно дурачат Родионов и Соловьев.

– Да, я уже слышал, – печально сказал Павел. – Касьянов дал маху, что не создал агентуры. Он был армейский человек. В атаку – пожалуйста, а работы агентурной не знал. И не любил. А тебе без своей разведки никак нельзя. Я б тебе ее наладил, только ты в Чебаках…

– Товарищ Никитин, назначаю вас заведующим разведкой второго боевого района, – с шутливой торжественностью объявил Голиков.

– А что скажет Ужур?

– Цыганок, в пределах района мои полномочия нс ограничены…

Два никелированных шарика

Штаб боевого района Голиков перевел в станицу Форпост (она еще называлась Соленоозерная). Лет двести назад 105 донских казаков прибыли сюда из Красноярска охранять Соленое озеро, где добывали соль. Они-то и основали Форпост.

Под штаб Аркадий Петрович арендовал дом Буданцева (у хозяина была еще одна изба). В служебном кабинете Голиков поначалу и спал, придумав одну хитрость. Складную деревянную койку он велел поставить справа от входа, рядом с письменным столом. А поздно вечером, задернув шторы и закрыв на ключ дверь, перетаскивал ее за дубовый книжный шкаф. Утром койка возвращалась на место.

Когда в Форпосте появился Цыганок, он иронически улыбнулся по этому поводу:

– Касьянов последнее время тоже всего боялся.

– Оставь Касьянова в покое. Нашим командирам, включая красноярское руководство, последнее время не хватало одного пустяка.

– Какого?

– Головы. Соловьев все время что-то придумывает. А мы сидим и ждем: «Что же «император тайги» еще выкинет?» А я посмотрел документы. Два председателя сельсовета были убиты выстрелами через окно. Так же в прошлом месяце был застрелен участковый милиционер, когда он составлял протокол в доме пострадавшего. Урок меткой стрельбы Соловьев нам преподнес и в Чебаках. Он хочет, чтобы люди не знали покоя даже у себя дома. Он ведет «психологическую войну».