Студент

- По дружбе. Я уважаю этого человека.

- Но ты меня не уважаешь, - с обидой сказала Мила.

- Ты - это другое, - ляпнул я, сознавая, всю неуместность и бессмысленность этой фразы.

- Дурак ты! - сказала в сердцах Мила и повернулась, чтобы уйти.

- Так ты выйдешь? - бросил я вслед.

Мила ничего не ответила и даже не обернулась. Я постоял чуть и пошел на улицу.

- Ну, что? - спросил нетерпеливо Зыцерь.

- Не знаю. Я сказал.

- Ну, а она? Она-то что? - Зыцерь волновался, как мальчишка-первокурсник на зачете. Мне стало его жалко, и появилось раздражение против Милы. Но странно, в глубине души зашевелилась вдруг мыслишка о том, что хорошо, чтобы она не вышла.

- Я не понял. Ничего не сказала. Подождем?

- Подождем, - с готовностью согласился Юрий Владимирович.

Мила вышла минут через пятнадцать. Она как-то косо посмотрела на меня, а я побрёл на остановку. При этом я чувствовал себя предателем и одной, и другой стороны.

Глава 13

Бедный, пропащий Стас. Ухудшение здоровья отца. Леран женится на Лике. Юрка о браке Лерана и о Лике. Прохиндей Лобода и профессорская дочка. Via dolorosa - путь страданий.

- Встретил Стаса Красовского, - сказал Валерка Покровский.

- Пьяный? - почему-то спросил я, хотя знал, что он от водки лечился.

- Трезвый, но дурной. На идиота смахивает. Обидно. Был такой чувак веселый, душа нараспашку. Анекдоты хорошо травил. А теперь... Уж лучше б пил. Видно, от антабуса мозги набекрень свихнулись.

- От какого антабуса? - удивился я. - Он же рассказывал, что с матерью к гипнотизеру ходил, после чего пить бросил.

- Да как же, бросил, - Валерка мрачно сплюнул под ноги. - Две недели не пил, держался. А потом она его достала...

- А как же ты говоришь, трезвый? - не понял я.

- Так ты ничего не знаешь? - сказал Валерка

- Я знаю только то, что Стаса давно не видно, а что, да как, откуда мне знать?

- Когда Стас снова запил, отец хотел его в армию отправить, а комиссия завернула. Не знаю, что она там нашла, а, может, пожалела - батька-то сгоряча это дело затеял. А только получилось еще хуже. Отец взял, да и определил Стаса в психушку. А в психушке ломают так, что не то что пить, жрать не захочешь. Через полгода Стас вышел, только это вроде как уже и не Стас. Я с ним про институт, а он: "Я не пью, я вообще не пью. Вот видишь, деньги всегда есть" и лезет в карман, трясет четвертными. Я ему про наших девок, а он опять: "Я не пью, я вообще не пью". Так я и думаю, лучше б пил. Хмельной он был интереснее.

- И чем он сейчас занимается?

- Да ничем. Говорят, учебный отпуск взял. Да только, я думаю, учиться он уже не будет. В общем, увидишь как-нибудь, - сам поймешь.

- Володь, ты с нами совсем туситься перестал, - сменил вдруг тему Валерка. - Дома тебя тоже не застанешь. Всё с Юркой и Ляксой?

- Да нет, - стал оправдываться я. - Дело не в этом. Просто отца положили в больницу. Мать крутится одна. У меня никакого настроения нет на тусовки.

- Серьезное что? - посочувствовал Валерка.

- Серьезней некуда, - ответил я.

И это была правда. У отца случился очередной, хотя и редкий в последнее время припадок. Врач скорой помощи сделал обезболивающий укол, послушал, померил давление, покачал головой и предложил отправить в больницу. Отец заупрямился, и мать, жалея отца, робко возразила, сказав, что приступы случались и раньше, но все обходилось. Врач не стал настаивать, только пожал плечами и предупредил: "Приступ может повториться и спровоцировать инфаркт, а у вашего мужа, судя по истории болезни, два инфаркта уже случились. В общем, если что, - немедленно вызывайте скорую".

Раньше я легко сам справлялся с приступами. Я ясно видел легкое мерцание голубоватого свечения вокруг головы отца. Видел, как гармонию свечения нарушали красновато-оранжевые сгустки. Боль, которую приглушали морфием, оставалась, и я снимал ее, потому что она могла вернуться, как только действие лекарства закончится. Я держал руки над головой отца, делал круговые движения в области скопления сгустков. Мне казалось, что оранжевая боль просачивается через мои руки и уходит через меня, оставляя во мне что-то неприятное, гнетущее, и отнимает силы. Я походил на человека, который взялся за оголенный электропровод с неиссякаемым источником тока, потому что источник боли моего отца был так же неиссякаем. Через некоторое время темно-красные сгустки окрашивались в розовый цвет, потом меняли свой цвет на голубоватый и постепенно свечение становилось почти однородным, а дыхание отца глубоким и ровным. Я погружал отца в сон, после которого он просыпался выспавшимся, и силы снова возвращались к нему.

После этих сеансов я сам чувствовал слабость, апатию, и мне тоже хотелось спать,

Приступы становились реже, но вылечить отца оказалось невозможно.

Теперь же, когда я утратил способность в полной мере воздействовать своей энергией на пораженные очаги в мозгу отца, и снять болевые ощущения, я не мог помочь ему. И это меня угнетало.

Как и предупреждал врач скорой помощи, приступ повторился, и отца увезли в больницу...

- А Леран женится, - сообщил вдруг Валерка.

- Да-а? На Лике? - догадался я.

- На Лике, - подтвердил Валерка, и видно было, что он не в восторге от этого факта.

- А жить, где будут? У нее?

- Не, у Валерки. Отца опять в Москву переводят.

- Ну и клево. Валерка с Ликой тоже в столицу переедут, - заметил я.

- Фигня! Ликин фазер против. Сказал, выйдешь замуж, ни копейки не получишь, пусть муж содержит.

- А Лика что?

- А ничего. На дыбы встала. Как-нибудь проживем, говорит.

- "Как-нибудь" - это как? - усомнился я.

- А черт их знает! - засмеялся Валерка. - "Авось", да "Как-нибудь" в России горы свернуть" ... Да тут еще обстоятельства. Лика-то в положении.

- Как это? - удивился я. - Они ж вроде недавно вместе.

- Ага, а переспал он с ней еще до сентября. Потом сходились, расходились, пока совсем не сошлись...

Когда я Юрке Богданову сказал, что Леран женится на Лике, он только презрительно усмехнулся:

- Дураки.

- Amor non est medicabilis herbis, - сказал я.

- Это ты что-то про любовь? - сказал Юрка.

- Я говорю, что нет лекарств от любви.

- Какая там любовь! - в голосе Юрки слышалось легкое презрение. - Кошка похотливая. Я ее как-то летом на Бродвее встретил. Мы знали друг друга, но так, шапочно. Мы же с одного курса. А тут встретил и сразу пошли ко мне. Следующий сеанс был у нее на даче. Все как-то случайно, от летней скуки. Потом она своими звонками достала. А у меня душа ее не принимает. Теперь смотрит на меня, как Ленин на буржуазию, и едва здоровается.

- А как же Машка? Они же с Ликой вроде подруги?

- Ну и что из этого? Маха - другое дело. Мне она давно нравится. А Лике я ничего не обещал. Сошлись-разошлись.

- У нее, наверно, другое мнение на этот счет, - предположил я.

- А мне без разницы. Да только у нее уже после меня приятель Рэма был, Лобода. И я знаю, что она его тоже на дачу возила.

- Это который спортсмен?

- Ну да, мастер спорта, велосипедист. Но прохиндей еще тот. Просто так ничего не делает. И здесь сообразил, что Лика - невеста завидная, фазер ведь зам председателя Совнархоза. Но что-то там у него пошло не так. Лика его отшила, так он сейчас обхаживает профессорскую дочку, Юльку Кречетову.

- Дочь профессора Зинаиды Александровны?

- Ну да!

- Во, паразит! - искренне удивился я.

- Я и говорю, прохиндей. А Леран - дурачок. Добровольно в петлю лезет.

- Да Леран ничего про Лику не знает, - пожалел я Лерана.

- Да и ты не вздумай ему ничего рассказывать. Неблагодарное это дело. Ты еще и окажешься крайним и станешь ему злейшим врагом. А для ревности у него еще повод появится. Так что сам разберется.