Наследник

«Немного? Это как? Признаюсь, к мерилу богохульства касательств до сих пор не имел, даже не знаю, что бы это могло быть. Наверняка нечто подобное наличествовало у инквизиции. Может, знаки считали? Как в издательствах. Потом редактировали организм по собой церковной методике… Какая безжалостная физическая цензура. С ума сойти. Интересно, кто размножил заметки об этом «искусстве» среди берий, ежовых и прочих мюллеров?»

Деньги-деньги… – валко думал я о презренном. Даже не думал, а вызывал предмет. Тут же представил себе, как они откликаются в такой же манере: нет-нет! Подлые подражатели! Ничего своего. Неправда, свои есть, это хозяева. Все остальные – чужаки. Люди, что говорят, будто деньги не приносят счастья, наверное, убеждены, что счастье должно быть оригинальным и неповторимым. А деньги… – они деньги и есть. Пусть они принесут мне не счастье, что-нибудь проще, зауряднее, я готов. Это может быть радость. Или удовольствие. Пусть хоть удовлетворение – низший порог положительных ощущений. Впрочем, нет, есть и пониже… Например, «уже не так больно». В самом деле, пусть кто-нибудь поставит на мне опыт.

«Пусть, пусть, посмеемся», – гундосит мой внутренний голос.

«Кыш!» – выпроваживаю его, как птицу, надумавшую поселить клюв в яблоке.

Да, именно опыт. А взамен я поделюсь собственным опытом: безденежье – вот что никуда не надо приносить. Оно тут, и его всегда много. С контрольной группой могу свести, если меня одного для опыта маловато. Колоссальная по численности группа, потому что… Всевышний ленив! Да-да, ленится Он приносить удачу. Наверное, много мнит о себе, ворчит: «Нашли себе почтальона, подарки им раздавай! Подарки получают те, у кого получается».

«Так-то», – отбила получас напольная статуя с лицом-циферблатом.

«Да-да», – кивнул я своим мыслям. Не слишком уверенно в части обличения Господа.

Заодно решил, что утром передарю «безотказную утешительницу» – так значилось в аляповатой новогодней открытке – знакомому чудаку. Есть люди, у которых лучше всех получается быть чудаками. Странно: вроде бы массовое явление, а по-настоящему чудить выходит не у всех. У моего знакомого чудачества были призванием. Мой чудак ютился на пару этажей ниже, в цоколе. Там располагалась дворницкая. По неведомой мне причине, обитатель дворницкой именовал ее мастерской. Тем самым он явно в разы завышал статус помещения с одноглазой электроплиткой, продавленной раскладушкой и пародией на санузел. Для такой «роскоши» и «дворницкая» – уже титул. Вот в эти скупые квадратные метры я и надумал наладить «утешительницу».

– Чего скис, Вань? Братка, Новый год же! – окликнули меня, и я вновь послушно зашумел в общем гвалте.

Забалагурил, загоготал со всеми вместе. Будто и не над собой. Будто бы вовсе не мне подарили это сексуальное чудище. Затаился, одним словом. Прикинулся безответным. На душевном барометре стрелка косилась на сектор «поганенько» с прицелом примерить на себя «полное дерьмо». А тут еще мелкий кровосос «вещун» снова принялся нашептывать: «Не спеши, Иван, это только начало. Будет хуже. Намекнуть – почему?» В подсказке я не нуждался, тоже мне – загадка. Повод для пессимистичных прогнозов вполне уже мог переминаться с ноги на ногу за входной дверью. Не ясно, правда, что за резоны тянуть время?

Какого черта она таится? Я же знаю, что мои уговоры ни к чему путному не привели.

Бывшая девушка моего друга детства с чего-то одумалась и «простила» его за то, что сбежала из-под венца. Фигурально, конечно, насчет венца, из загса она дала дёру. В церкви бы припугнули, в крайнем случае дали бы кадилом по дурной голове, и… сдулся бунт. С небесами не забалуешь. А тут, когда по-простому, на банальном людском междусобойчике – какая управа? Эффектно ушла. Неожиданно, с шумом. Как ракета от шаловливого пальца дежурного по установке. Авторучку швырнула в несчастного церемониймейстера – и попала! Тот, мне показалось, ветры пустил от неожиданности. Букет запулила в угол, обошлось без жертв, я вовремя шагнул в сторону, прикрывшись женихом. Невеста же фурией рванула через очумевшую публику на выход. Без малейшего, как утверждал жених, повода, без каких-либо объяснений. Как граната, из которой чека сама выпала. Я ему верил. Даже не выкрикнула ничего. Я бы на ее месте всех озадачил… Например, крикнул бы что-нибудь про пепел Жанны д’Арк, который стучится в мое сердце. Нельзя же, чтобы во все сердца стучался один и тот же пепел, пепел Клааса. В конце концов, есть немало сожженных, что вправе претендовать на высокую долю. Я бы точно выбрал не Клааса, хотя в его имени уже стук. Возможно, при крещении мальчика Клаасом церковники услышали в этом имени что-то доступное только им. «Сожжем», – мелькнула мысль. В те далекие времена граждане Фландрии еще не были отмечены в европейских пределах особым законопослушанием, равно как и верноподданичеством испанской короне. И испанская инквизиция принялась откладывать на дрова, сделав пометку в метрике мальчика.

Все вокруг зашумели: что это с невестой? куда это она? Я тоже растерялся, но несколько по другому поводу, меня терзали недобрые предчувствия. И не зря. Ко мне она, черт бы ее побрал, рванула! Ко мне домой. Позже заявила, что вся эта суета со свадьбой была фарсом и провокацией, целью которой было мое прозрение и победоносная война с другом за ее руку. Сердце, как выяснилось, уже было моим. Вбила себе в голову, дурашка, что мы предназначены друг для друга и сделка эта имела небесное происхождение. Я ее уверенности не разделял, зато сделал прелюбопытнейшее открытие: если по нескольку раз в день повторять про две половинки одного апельсина – по-моему, эту дичь придумали испанцы – то оскомину слова набивают никак не меньшую, чем сами цитрусовые. Мозг начинает «сводить», как у пятиклашки, случайно застрявшего на лекции пятого курса физтеха. Первоклашка, замечу, не вундеркинд. Наверное, в силу своей чувственной недозрелости, о сожительнице я часто думал как о безнадежной альтруистке, но временами считал ее доброй самаритянкой.

Почти месяц нам вместе было радостно. Есть подозрение, что это моя мама старалась, а потом ей надоело. Или сожительница моя наскучила, что более вероятно. Еще неделя прошла хорошо, дальше пара дней – недурственно. Потом понеслось-поехало. Хозяйка квартиры вернулась с дачи и с порога принялась скандалить по поводу того, что два человека – это не один, износ всего – выключателей, толчка, ванной, полов, дверных ручек, газовой плиты и кухонной мебели – в два раза больше. Смиренно преподнесенной доплатой она не удовлетворилась, каждый день грозила позвать участкового и подличала как могла. Проживавший на моей жилплощади Дядя Гоша интригу прочувствовал и по-своему долил в нее красок. Петруха, еще один квартирант (этот титул он считал для себя унизительным, вскоре поймете почему), тоже не отстал, отметился. Да так, что мы всем скопом чуть не поседели. Включая Дядю Гошу. Все, кроме хозяйки: подумаешь, платяной шкаф посреди ночи рухнул как подкошенный со всем скарбом внутри и сверху. Во-первых, шкаф не ее, во-вторых, ее дома не было, «от нервов» снова удалилась на дачу.

Ужас был в том, что я их всех понимал. И втайне поддерживал. Даже хозяйку. Вся эта «а-ля семейная мутотень» мне порядком осточертела. Сдерживали странно понятое чувство долга перед другом, столь же сомнительное бремя ответственности за «перешедший приз» и нежелание признаваться маме в ошибке. Очередной.

Друг, надо сказать, неожиданно подвернувшуюся ему удачу в моем лице по душевной черствости не оценил. Точнее, оценил по-своему, неверно, и пообещал свернуть мне при случае шею. Я же ждал совершенно иной оказии, что позволила бы мне объясниться с другом без мордобоя. По моему разумению, именно такой способ выяснения отношения должен считаться мужским, а не «эй, пойдем выйдем!». Это как раз совершенно по-детски. Правда, увечья случаются взрослые.

Пораскинув мозгами, я всё же решил, что мою «оказию» друг как нечего делать присвоит себе и использует как свой «случай», то есть покусится на мою шею. Ей, шее, отнюдь не грозило быть свернутой, соперником мой друг был слабым, не боец, но мог запросто надорваться от крика или в запале сам себе что-нибудь об меня повредить. Я предпочел не мешать жизни неторопливо сплавляться по неловко устроенному руслу и даже после того, как «мадам съехали», не торопился устранить конфликт с другом.