Страница 13 из 17
— Ыыы… уу… — гудят зомби, старательно переставляя ноги.
В полумраке аллеи кто-то взвизгивает, и Огнад бросается на звук:
— Спокойно! Спокойно, они безобидные!.. А, это вы, Алика, какая непростительная пугливость для некроманта. Зачёт будете сдавать на кладбище.
Постанывая и подвывая, позвякивая инструментами, зомби уходят в изрезанную светом фонарей тьму и сворачивают в сторону больничного корпуса.
Похоже, мисс Клэренс ждёт весёлая ночь. И, кажется, я догадываюсь, почему она долго думает.
— Продолжим путь? — тихо предлагает охранник.
Кивнув, разворачиваюсь к общежитию.
Когда дохожу до крыльца, в тишине ночи раздаются первые робкие переливы скрипки. За ней подтягивается рояль. В плавную мелодию включается труба. Я застываю, прислушиваясь. Музыка выходит стройная, а скоро к ней присоединяется сильный мужской голос. Всех слов отсюда не разобрать, только некоторые: «любовь», «прекрасная», «очи», «сердце», «люблю», «мука».
— Здесь принято серенады петь? — оглядываю своих шкафоподобных охранников.
— Да.
— Какое же ухаживание без серенады? А в вашем мире разве не так?
— Нет, теперь нет. — Вглядываюсь в темноту, хотя отсюда точно не разглядеть, как Огнад распевает под окном мисс Клэренс.
— А этот некромант дотошный: где-то откопал целый оркестр, сработал его, — продолжает разговорчивый охранник. — Надеюсь, его женщина оценит.
Второй охранник строго на него взглядывает, и тот, приняв отрешённый вид, отворяет передо мной дверь в общежитие.
В первый миг комната кажется пустой, но когда закрываю дверь, от секретеров доносится звук глухого удара. Ника, растрёпанная и покрасневшая, вылезает из-под своего секретера, потирая ушибленную макушку.
— Что случилось?
Ника растерянно взмахивает рукой. Я оглядываю выставленные на середину комнаты стулья, её вывернутую сумку.
— Перья, — выдыхает Ника.
— Какие? — не сразу понимаю я.
— Перьев нигде нет. Мне надо письменную работу делать, а они все пропали. Вообще все. Осталось только то, что было в сумке, но я его сломала.
— Возьми моё.
— Твоего тоже нет.
— Странно. — Зевнув, открываю сумку: Пушинка мирно сопит на моей форме.
Вот бы так же завалиться спать, но меня, в отличие от этой любительницы принцев, никто в постельку не переложит и все дела за меня не сделает.
— Может, их твоя Пушинка съела? — Ника приглаживает волосы.
— Она питается магией.
— Но куда, скажи мне, куда в закрытой комнате могли деться пять перьев? — Поднявшись, она одёргивает подол. — Два из них были из сувенирной лавки Вортреда, напоминание о доме, я ими даже не писала, просто любовалась.
Просто любовалась… Элоранарр тоже любовался перьями, у него их целая коллекция. Стал бы принц воровать перья у студенток? И ладно бы Никины, сувенирные, моё-то простое. Они ему явно ни к чему.
— Мм: может, они потерялись при ремонте? — предполагаю я.
— Я их лично вставляла в стаканчик на секретере, когда раскладывала вещи. — Ника тяжко вздыхает. — Ладно, позитивное мышление, нам нужно позитивное мышление. Чай будешь?
— С удовольствием. — Снова зеваю. — Сейчас только Пушинку уложу.
Из алькова я возвращаюсь, зевая ещё больше. Стулья уже стоят по местам. Сквозь приоткрытое окно вливается вечерняя прохлада и сладкая мелодия из звуков музыкальных инструментов и сильного голоса.
Ника томно вздыхает над чашкой.
— Не переживай, — поглаживаю её по руке. — Попросишь родителей, они пришлют новые перья.
— На каждый партию перьев делают новый дизайн, не уверена, что подобные моим остались. К тому же… с нынешними проблемами с зомби и таможней я вряд ли дождусь посылки… Может, Пушинка перьями поиграла, загнала их в какой-нибудь уголок?
— А магией это можно проверить?
— Я поискала, но не нашла. Возможно, охранные чары комнаты мешают. — Ника обращает взгляд на окно. — Хорошо поёт. Только странно, что не у женского общежития.
— У больничного корпуса.
Ника вскидывает брови и многозначительно тянет:
— Аа. Огнад, значит. Удивительно, как он с живыми, да ещё целым оркестром, сработался, — она отпивает чай.
— У него зомби оркестр.
Поперхнувшись, закашлявшись, Ника поднимает на меня увлажнившиеся глаза:
— Что?
— У него оркестр из зомби. Сама видела, как они туда шли.
Фыркнув, Ника разражается хохотом.
— А что такого? — интересуюсь я, но веселье Ники такое заразительное, что сама начинаю посмеиваться.
— Мощно. И очень в некромантском духе, — смеётся Ника. — Заявиться к целительнице с оркестром мертвяков.
И в самом деле забавно.
Из моего алькова выкатывается Пушинка и сердито восклицает:
— Финь! Финь-финь! Финь! — Тряхнув кулачками, она зевает и обиженно добавляет:
— Финь!
— Кажется, нас отправляют спать, — предполагает Ника.
— Или просят вести себя тише.
Зевнув, Пушинка укатывается в альков. Едва сдерживая смех, Ника сочувствует:
— Строгая она у тебя.
— И принцев любит.
— В смысле?
Помедлив, жалуюсь Нике на мелкую мохнатую любительницу потискать симпатичных императорских драконов. На что Ника разводит руками:
— Её можно понять: наследник хорош.
— Да, что есть, то есть, — вздыхаю я, и по спине пробегает холодок.
— Он тебе не нравится?
Можно сказать «нет» и закончить разговор, но я обхватываю тёплую чашку ладонями и, глядя на блеклое отражение в тёмной воде, признаюсь:
— Нравится.
— Ты ему, судя по метке и охране из императорских гвардейцев, тоже далеко небезразлична. Так в чём проблема?
— Меня… пугает его напор. И сила. И то, что он, в общем-то, может сделать со мной что угодно, он же наследный принц.
— Он дракон правящего рода. И его поведение, насколько могу судить, деликатно. Для дракона.
— Может быть. — Постукиваю ногтями по кромке чашки. — Просто, понимаешь, у меня ещё ни с кем не было отношений, а тут всё так внезапно закрутилось, и Арендар такой… раньше никто ничего подобного себе со мной не позволял, всё было очень мягко, а тут вдруг… Он хватает меня и выдаёт: ты моя, и это не обсуждается. И всё. У нас так не принято. Ну, то есть, у некоторых принято, но для меня это неприемлемо. И всё слишком, просто невероятно быстро.
Ника отвечает не сразу, медленно и будто осторожно:
— До ритуала драконы не всегда успевают познакомиться со своими избранными, вероятно, для них привычен быстрый вариант сближения.
— Мне так страшно, — шепчу я, и внутренности скручиваются в ледяной комок, — до дрожи страшно. — Запускаю пальцы в волосы. — Любой расклад пугает. Боюсь, что артефакт меня выберет, и Арендар запрёт меня у себя, не будет выпускать, заведёт любовниц. Или артефакт меня не выберет, и Арендар женится на другой, а меня запрёт у себя, потому что не хочет отпускать.
— В первом случае он будет ощущать все твои сильные переживания как свои, вряд ли ему захочется постоянно чувствовать тоску из-за твоего затворничества. Во втором случае… сложнее, но на твоей стороне может оказаться жена: если она будет просить тебя отпустить, а ты отказываться от изменения через артефакт, то… в принципе… реальная любовница из тебя не получится, а формальная — это придворная должность, таких не запирают.
Её слова успокаивают разум, но не чувства. Меня по-прежнему ужасает ощущение собственного бессилия, накрывшее в тот миг, когда Арендар, не слушая меня, не объясняя, просто запер в спальне. Тогда он сделал это ради моего блага, но в следующий раз?..
Передёрнув плечами, залпом выпиваю тёплый чай.
— Лера, а ты Арендару говорила о своём страхе?
— Ну… почти. В принципе, говорила.
— Возможно, вам надо больше общаться, чтобы понять друг друга?
— Но что делать с тем, что он свои интересы ставит выше моих чувств?
— Перевоспитывать. — Ника нервно усмехается. — Хотя слабо себе представляю перевоспитание дракона, это же… дракон.
Вдалеке Огнад берёт высокую ноту, держит её. Мы с Никой поворачиваемся к приоткрытому окну и слушаем.