Страница 33 из 42
Мститель лениво осмотрелся: в наспех отремонтированном покое в верхней части башни не было и намека на роскошь, да что там роскошь, хотя бы сносное удобство. В дальнем углу ворох шкур обозначал постель, другой занимала длинная лавка с бадьей воды, парой грязных мисок и завернутой в увядший лист дурно пахнущей ветчиной с облаком мух над ней (пантера скосила глаза в сторону, коротко мяукнула, однако осталась на месте, у ног Мстителя), противоположную стену заставили корзинами с углем, но круглый очаг посреди покоя пустовал. Единственной приличной вещью здесь был большой сундук, обитый металлом - его, кажется, инкрустировали костью.
Живший здесь человек мало обращал внимание на то, что его окружало, однако одежда и обувь на нем были добротными и даже богатыми, борода аккуратно подстриженной, черные с проседью волосы убраны назад. Выглядел мужчина лет на сорок, старили его мешки под глазами, тяжелый взгляд и недовольные складки у носа и губ. Жизнь его не баловала, за все, даже простейшие блага приходилось драться, бесчестно ли, грубо или грязно: все это вскользь отпечаталось в чертах его лица, крупных, но резких и неприятных.
Мститель еще раз окинул помещение взглядом. Единственный стул валялся под столом, сундук далеко - не дождавшись реакции хозяина, гость небрежно махнул рукой, и рядом с ним появилось изящных форм кресло, обитое синим бархатом.
Темноволосый мужчина нервно сглотнул. Он был не из пугливых, но визитер неизменно приводил его в трепет - от того исходила незримая подавляющая сила, от которой вопили все инстинкты самосохранения.
- Торгул, я слышал, ты объявил себя возрожденным Хироном? - глаза Мстителя заискрились смехом, ибо он находил это весьма забавным, однако самому Торгулу казалось, что взгляд гостя сверкает гибельным огнем. Он пошатнулся; сохранить присутствие духа помогла стена, на которую пришлось опереться.
- Я... Мне... показалось, это добавит моему имени веса.
- А ты знаешь, кто такой Хирон, Торгул? - тонкие губы искривились в холодной усмешке.
Хозяина башни, казалось, приморозило... но он собрался с духом и перешагнул рубеж страха. Бояться следовало раньше, до того, как он связался с этим... не к ночи будь сказанным... Выпрямился, глядя в пылающие глаза гостя.
- Бог.
- И ты равняешь себя с богом?
- Только с именем.
- Разве этого мало? Имя может стать удавкой, тем более такое имя. Оно возложит на твои плечи часть чужой доли, не обязательно славной и великой. Не боишься споткнуться?
- Я и так всю жизнь живу с петлей на шее, - хрипло проговорил Торгул, - Меня чуть не задушили в колыбели, раза три травили, продавали в рабство, однажды бросили за борт посреди моря, не говорю уже о том, сколько раз меч и стрела пробивали мою шкуру. Но я жив. И собираюсь жить дальше. Чужому имени меня не сломить.
- Похвально, - равнодушно заметил Мститель, - надеюсь, ты будешь так же смел, когда придет время последствий.
Последствий? Каких последствий? - возопил было хозяин, но не рискнул произнести это вслух и спросил совсем иное:
- А ты, господин мой, почему безымянен? Чего боишься ты?
Спросил - и переменился в лице: а не слишком ли дерзко? Но гость и в этот раз был настроен вполне благодушно.
- Ты дай мне имя.
Торгул надолго замолчал, время от времени с опаской поглядывая на спокойно сидящего в кресле Мстителя.
- Подростком меня продали на галеру, - начал он, растягивая губы в фальшивой улыбке, - Я был слишком тщедушен для гребца, зато миловиден, так что капитан забрал меня к себе... для утех. Не буду говорить, какая это была жизнь...
- Меня это не интересует.
- Да-да, конечно, - скривился Торгул, - Галера перевозила рабов из Талебасты на Фаэрок, но в Жестяном море на нас напали. Пираты, как мы сначала подумали, ведь в Жестяном море что ни лодка - то сам себе пират, а это был великолепный трехмачтовик-аранер, вооруженный по самые реи. Тот, кто владел таким судном, был очень богат и силен, у команды галеры не было ни одного шанса. Я видел, как моему хозяину пускают кишки, и не скажу, что не радовался, но когда того, кто тобой владеет, убивают, это значит одно: убийца скоро станет твоим новым хозяином и все повторится. Я не ждал милости. Не надеялся на лучшее. Но нас освободили. Меня и других рабов галеры. Капитан того аранера очень походил на вас, мой господин. Его звали Аскат.
- Повелитель, - сухо заметил гость.
- Да, Повелитель. Высший титул на Фаэроке, другого имени у этого человека не было. Как он оказался в Жестяном море и зачем, я не знаю. Но ему я обязан жизнью и долг мой не выплачен. Это случилось лет двадцать назад.
- Пусть будет Аскат, - усмехнулся Мститель.
- А долг? - осторожно спросил хозяин башни.
- Живи сегодня, Торгул. Когда придет время долгов, ты выплатишь все, хочешь того или нет.
Гость до сих пор приводил хозяина башни в смятение, хотя трудно было понять, чем именно. Странными горящими глазами? Неестественной тягучестью движений? Ощутимой подавляющей силой? Торгул заявил, что он походил на спасшего его в юности Повелителя Фаэрока, но это ложь: тот Аскат был человеком во плоти, надменным как все власть предержащие, и в то же время буйным, непримиримым, не терпящим несправедливости; этот же если чем и напоминал прежнего, так только внешностью, типичной для фарогийцев, обманчиво томной и изнеженной: тот же орлиный профиль, миндалевидные глаза, черные волосы и гладкая смуглая кожа, за двадцать лет не нажившая ни одной лишней морщинки. Похож... да не он. Иногда Торгул задавался вопросом, что за существо этот странный гость, но предпочитал не искать на него ответа: лучше быть полезным, чем мертвым. Кстати, о пользе.
- Мой господин, чем обязан честью видеть тебя? Какое дело привело тебя сегодня? - осторожно спросил он.
- Ты добыл то, что я велел?
Хозяин кивнул, распахнул дверь и крикнул в гулкую пустоту сердцевины старой башни:
- Эй, там! Тарчина ко мне зови! Да пусть камни захватит!
Повисло тягостное молчание. Торгул боялся спросить лишнее, а гостю терпения было не занимать...
Топот на лестнице возвестил о прибытии новых посетителей. В покой ввалились двое. Один был низеньким и толстеньким, с круглым лоснящимся лицом, окруженным скудной неопределенно-русой растительностью: с боков черепа свисали неопрятные тощие пряди, а бороденка выглядела такой скудной, что через нее просматривались скошенный подбородок и грязная шея. На груди толстяка болталось ожерелье из костей и засохших клочков кожи, его длинный полотняный балахон с кожаным жилетом густо покрывали пятна и потеки. От него воняло тухлятиной.
Второй вошедший был несколько опрятней предыдущего - может, по молодости и неиспорченности, ибо мальчишке едва исполнилось двадцать. Он нес, бережно прижимая к груди, несколько камней и испуганно поглядывал на своего спутника в ожидании дальнейших инструкций.
- Я принес твои камни, Торгул, и хочу знать, что в них такого, - проговорил толстяк столь недовольным тоном, что каждому становилось ясно: он пересилил себя и пошел на уступки, которые, разумеется, требуют возмещения, - Как по мне, это обычные камни, но мне из-за них пришлось лезть на Стену. Ты же понимаешь, что я чуть не сгорел там? Эта твоя новая блажь...
И тут он как будто увидел сидящего в кресле гостя.
- О, ты не один.
Аскат не обернулся.
Магические силы, столетиями прессовавшиеся в горах недалеко от Стены по обе ее стороны, изменили свойства некоторых пород и растений, придав им удивительные качества. Но люди не знали о них. Они вообще нечасто замечают перемены и еще реже принимают их; они игнорируют даже самое очевидное, и нужен случай, чтобы открыть то, что лежит у них под носом. Иногда это полезно. Слепота, суеверия и приверженность традициям всегда были отличным инструментом для управления людьми. Но не единственными. Страх куда более действенен.
- Положи камни в очаг и можешь идти, - произнес Аскат.
- Идти? - возмутился толстяк и прошел вперед. Вонь от его немытого тела, одежд и протухших костей достигла обоняния гостя и вызвала его неудовольствие - он поморщился, и это не укрылось от взора хозяина башни.