Страница 17 из 42
Короля уважили тем, что усадили во главе пиршества за отдельным столом. Нейл Раган, безупречно вежливый и невозмутимый, просил короля извинить за нарушение этикета, но такова традиция Приграничья - за восьмиугольный стол садятся только лорды-протекторы и госпожа Властительница. Впрочем, если королю будет угодно...
Король не настаивал. Ругаться с Межевыми лордами он пока не собирался, а слушать, о чем говорят за соседним столом, можно было и отсюда - протекторы говорили довольно громко.
Элиза сидела по левую руку Эрвиса. Встреча брата с сестрой вышла сухой и натянутой - Элиза понятия не имела, как вести себя с этим нервным юношей, а он явно дулся на холодный прием, мрачнел и был на взводе. А ей было не до него. И дело было даже не в том, что дурацкие ритуалы замучили ее до полусмерти. Увидев прохладный прием, оказанный свите короля при встрече во дворе замка, она нашла, наконец, причину неприязненного отношения и к Элизе, женщине из королевского рода. Здесь, в Приграничье, признавали только одну власть - власть Межевых лордов и всякое посягательство на нее, пусть даже и законно-королевское, одобрения не вызывало. Хотела того Элиза или нет, но она оказалась во враждебном здешним людям эдифирском лагере, состоящем из двух сотен конных гвардейцев в синих кафтанах с кирасами поверх, двух десятков личных королевских слуг - камердинера, повара, конюха и прочих; дюжины придворных и сановников, по этикету положенных при выезде короля - от королевского канцлера и камерария до придворного лекаря и трех рыцарей, неизвестно для чего предназначенных при обилии ражих гвардейцев; ну и само собой разумеется, "псов" (личной гвардии королевского рода), короля и его дяди.
Именно дядя был третьим человеком, усаженным за королевский стол. Это был мужчина лет сорока, довольно привлекательный и изысканно, хоть и несколько кричаще одетый. Даже не объяви кто-то за спиной Элизы, что дяде короля следует подавать только красное вино и никакого другого, она смогла бы уловить во внешности этого мужчины семейное сходство: темно-рыжие волосы, миндалевидный разрез глаз и длинный нос без сомнений выдавали в нем близкого родственника короля и его сестры. От Эрвиса его отличал более чем твердый подбородок, пусть и скрытый аккуратной бородкой с проседью в уголках губ. Элиза даже с ленцой подумала, что такой волевой подбородок явно следовало бы разделить на двоих. То, чего королю не хватало, у Дагула Ор-Ваилана было в избытке - напора, решимости и твердости. Как и ума. Элиза пока не знала, чего ожидать от этого человека, но уже одно то, как умело он манипулировал Эрвисом, говорило о выдержке и сообразительности. Лишь изредка, когда никто посторонний не слышал, Дагул делал кое-какие язвительные замечания, отчего Эрвис либо мрачнел, либо довольно-таки злобно, но тоже тихо огрызался.
Первая встреча с "дядей" прошла в окружении множества людей и Элиза даже была рада этому. Дагул вел себя безупречно вежливо и корректно, однако женщина не могла не заметить, какие многозначительные взгляды бросал он ей. А во время "теплых родственных обьятий" дядя коснулся щекой ее щеки и негромко сказал:
- Нам надо поговорить без лишних ушей, Элиза.
- После обеда, - отстранившись и вежливо улыбнувшись, ответила она. Вольность манер и приказной тон обеспокоили ее.
И вот теперь, сидя за столом по левую сторону от молчаливо насупившегося Эрвиса, Элиза старалась не замечать испытующего взгляда Дагула. Откинувшись на высокую резную спинку кресла, мужчина поигрывал серебряным кубком с вином и спокойно оглядывал пиршественный зал, пока слуги обносили королевский стол яствами и напитками - не в пример остальным многочисленными и изысканными. Но как только блюда с мясом, фруктами, сырами и сластями были установлены на стол, а вино розлито по кубкам, он сделал едва заметный знак и полноватый мужчина в коричневом камзоле с золотыми позументами быстро увел слуг подальше от стола. Дагул не торопился. С минуту-другую он просто наблюдал за Межевыми лордами, слушал их негромкий разговор о делах насущных - пока еще совсем невинный и спокойный разговор, и небольшими глотками пил вино. Винно-красный, расшитый золотом камзол с пышными рукавами-буфами в голубую и синюю полоску был расстегнут на груди, пена серебристых кружев выглядывала из-под тяжелого бархата и обнимала шею. Внушительная цепь из какого-то темного, почти черного металла с огромным, с ладонь зеленым камнем лежала на груди, приминая эти кружева. В отличие от большинства людей из свиты короля, жара, непривычная для северян, не донимала крепкого, мосластого Дагула. Он не обмахивался нервно, не требовал охлажденной воды, не вытирался душистым шелковым платком, он всего лишь расстегнул камзол и расслабился. И это говорило о многом. Умеет контролировать себя. Умеет находить преимущества в любом положении. Умеет выжидать.
Вот кто истинный король Эдифира, а не тщедушный юноша, сидящий рядом. Элизе не потребовалось много времени, чтобы понять это.
Дагул протянул унизанную кольцами руку за лежащими на блюде перед Эрвисом фруктами - сочными дольками чего-то похожего на большую зеленую дыню.
- Ты с нами, Элиза? Или тебе уже приглянулось Приграничье?
От того, что Дагул нагнулся к столу и смотрел внизу вверх, голос его звучал негромко, но отчетливо. Особенно хорошо слышны были рассчитанно-холодные интонации. Может, Элиза и ошибалась, но в них была угроза.
Женщину слегка поташнивало и мутило, но ей нужна была пауза и она тоже взяла кусочек фрукта и впилась зубами в кисло-сладкую мякоть.
- А с кем, по-вашему, я могу быть? - высокомерно поглядывая то на брата, то на дядю, так же негромко и холодно ответила она и вытерла руки и губы полотняной салфеткой. Неожиданно она поняла, насколько голодна, и принялась с интересом рассматривать блюда, стоявшие перед ней. Кусочки красного мяса, кусочки белого мяса, кубики чего-то желеобразного и мутного, шарики из мяса и чего-то желтого. Сыра? Фрукты, истекающие соком - таких она и не знает вовсе. Ломти хлеба, светлого, пышного, источающего знакомый кисловатый аромат. У нее явственно забурчало в желудке.
- Ты изменилась.
- Я поумнела.
Длинной двузубой вилкой она подцепила кусочек белого мяса, бросила его на серебряное блюдо, стоявшее перед ней, залила пряно пахнущей подливой из низкого серебряного соусника. И сглотнула слюну - еда выглядела исключительно аппетитно. А пахла-то как!
- Это повлияет на наши планы?
Какие еще планы? Элиза пока с трудом разбиралась в том, кто есть кто, а уж ломать голову над мотивами и целями других ей было просто не под силу. С тех пор, как она оказалась в этом сне-реальности, ее ум работал куда интенсивнее, чем наяву; она всеми способами старалась разузнать побольше о людях, ее окружавших, чаще всего вызывая своими вопросами и поступками недоуменные взгляды и смущение. Зато сама она уже мало смущалась, а после унижения на ритуалах - и подавно. Рано или поздно сон, видение или как там еще это все назвать закончится, она опять очнется на больничной койке и будет вспоминать о том, что видела по другую сторону сна как забавное приключение. Так чего ей бояться и чего стесняться? Рано или поздно она обязательно вернется к самой себе, противного Элиза даже в мыслях не допускала. И будет вспоминать забавное приключение с юмором. Так что разумнее всего сейчас извлекать из этого положения только положительное. Менять то, что составляло жизнь реальной Элизы, она не собиралась, даже если это ей самой очень не нравилось. Это ведь не ее собственная жизнь. Завтра или послезавтра она исчезнет из этого мира и кто знает, чем обернется для людей, облагодетельствованных фальшивой Элизой, возвращение реальной? Утром, например, она нос в нос столкнулась с Ирби. Та привычно склонилась в поклоне, хмуро зыркнула... а потом полуспрятанный взгляд ее неожиданно озорно блеснул, а губы тронула мимолетная легкая улыбка. Заговорщическая улыбка, предназначенная только той "миледи", которая вчера без стеснения мыла ноги в бассейне. И тогда Элизу словно током прошибло. Что она делает? Зачем? Завтра вернется реальная Элиза и потерявшая бдительность Ирби наверняка поплатится, если вдруг не окажет настоящей "миледи" нужного почтения или проявит вот такое дружеское участие... Нет, она никому не хотела зла. Особенно тем, кто ей нравился.