Страница 51 из 86
— Умеешь играть? — он задал вопрос на ходу: переступил через узкое пространство между девушкой и ножкой стеллажа, с гитарой дошел до выхода из кладовой, полностью прикрывая дверь. Вайолет медлила с ответом, наблюдая за его действиями. Он закрывает дверь, чтобы она сыграла? Так уверен, что она умеет играть? Красавчики. Ох уж эти красавчики. Ведешь себя рядом с ними как слабоумная. Оттого-то они и знают о тебе все наперед. Это все коварный язык тела, что живет отдельно от мозга: красавчик улыбнется, а ты уже трепещешь как рыбка на крючке.
Пока она молчала, Кит успел вернуться обратно и плюхнуться напротив, прямо в дальнем углу подсобки: справа боковина здоровенного стеллажа, слева другая стена. Бедная гитара то и дело взлетала ввысь, издавая призывные звуки оставить ее в покое — Кит задевал струны на ладах. Усевшись и поелозив на полу, словно совершенствуя принятую позу, юноша выдал большую очаровательную улыбку и принялся тихо перебирать струны. Выходила полная какофония. Вайолет мило скривилась. Кит засмеялся.
— Умеешь же ведь, — сам ответил тот, растянув первое слово. — Вон как морщишься, — он облизнулся. — Сыграешь? — продолжал тихо бренчать Кит. Вайолет, медля, вытянула шею, уставившись на юношу.
— О, нет, я не могу, — словно бы до нее только что дошел смысл вопроса.
— Брось, — залился улыбкой тот, — давай же. Если не согласишься, то сыграю я, — и Кит дважды выдал серию раздирающих барабанные перепонки нот на грифе, изобразив крутого гитариста рок-группы. Вайолет хихикнула, прикрывая рот ладошкой и косясь на дверь, побаиваясь, как бы несуразное бренчание юноши не разбудило постояльцев. Кит усмехнулся, Вайолет умоляюще выставила руки вперед.
— Ладно-ладно, только отдай мне гитару, — улыбалась та. — Больно смотреть как ты насилуешь инструмент.
Кит наигранно вздохнул, протягивая гитару.
— Все вы музыканты такие.
— Все? — бросила взгляд девушка, с досадой принимая холодный инструмент.
— Анна тоже играет, — с невозмутимым видом поправил волосы тот, удобнее устраиваясь на своем месте. Вайолет больно закусила внутреннюю сторону щеки. Ну конечно. Анна. Как будто имя «Кит Уокер» всегда шло в комплекте с «Анна Годфри», и если не упомянуть одно в разговоре о другом, то случится катастрофа.
— Я не думаю, что смогу лучше нее, — чуть более презрительно, чем требовалось, бросила Вайолет, желая точно так же бросить гитару, встать и уйти. Все что происходило и так невообразимо пугало ее. А ведь и словами не передать, как она желала весь год именно этого: сыграть ему. Лишь одному ему, показать свои любимые куплеты, похвастаться нотами, которые получалось брать. Ей казалось это крайне романтичным. Не то, чтобы Вайолет была уж очень романтичной натурой — сложно назвать таковой человека, интересующегося известными психопатами и хранящего в собственной спальне банку с частями кукольных деток, — но порой что-то переклинивало в ее сознании, и ей начинали нравится глупые девичьи вещи. Конечно же не в стандартном понимании этих слов: если уж держать в комнате цветы, то непременно мертвые, если воображать свидание мечты, то обязательно на кладбище. Да, гитара была предметом романтических грез, но не абстрактных фантазий, а конкретной картинки: если уж и играть, то только для Кита.
И вот, сидя в полутемной подсобке четвертого этажа во втором часу утра Вайолет вдруг поняла, что это не фантазия, а реальность. Нет ничего страшнее, чем осознать, что то, что было у тебя в голове, обрело форму, материализовалось. И даже приятные, правильные, желанные вещи, сбываясь, поначалу точно так же пугают. Но как здесь поймешь, правильно ли вот это…
Она не забыла, о нет, она никогда не сможет забыть ту боль и отчаяние, когда она просматривала расписание второго семестра и со сковывающим ужасом понимала, что у них двоих сходится скудное количество совместных предметов. Да, это может показаться пугающим и глупым, да, это сродни помешательству. Но Вайолет так сильно погрязла в своих эмоциях и чувствах к этому парню, что боль казалась настоящей, даже правильной, но до отвращения невыносимой. Мерзкое, тошнотворное чувство тотальной беспомощности: она не была в силах повлиять на деканат, который бы мог перекроить расписание, она не могла поменять выбранные предметы, потому что это было бы уж слишком глупо, и уж тем более — что самое важное — она не могла повлиять на чувства Кита. Это безнадежность, идущая в тесной связке с желанием причинить боль, заставить его почувствовать. Если и не любовь, то ту же боль, какую испытывала она. Тяжелее всего всегда было подавить эмоции на публике. В курилке, в университетских холлах, на вечеринках… Смотреть, быть рядом, и не иметь возможности коснуться. Это невообразимо страшно, когда предмет твоего желания рядом, а ты не в праве взять его, и ты вынужден наблюдать, как твоей мечтой распоряжаются другие.
«Я не думаю, что смогу лучше нее» — фраза, казалось Вайолет которую она никогда в жизни не посмеет произнести. Рождественский концерт — Анна аккомпанировала на гитаре поющим. От ее расстроенной гитары у Вайолет тогда даже разболелась голова. Встреча в супермаркете — Анна купила дешевое пойло. Вайолет закатывала глаза, ведь по фальшивому удостоверению просто грех приобретать паленый алкоголь низкого качества. И так далее и тому подобное. Вайолет нехотя осуждала Анну в таких вещах, про себя всегда считая себя лучшее нее и порой не понимая, почему Кит выбрал ее, почему даже не захотел узнать Вайолет. Все эти нахлынувшие воспоминания расстроили Вайолет, и та даже испугалась, что не сможет сдержаться и разрыдается прямо при нем.
«Я не думаю, что смогу лучше нее» — а уж как лицо Кита вытянулось в этот момент! Да его словно грузовиком переехали, не дай Бог конечно! Глаза полные извинения и сожаления, взгляд забегал. И будто бы он услышал нотки пренебрежения и ненависти в ее тоне.
— Ой, я вовсе не имел в виду ничего дурного, — искренне старался сгладить впечатление тот. — Прости, — премило поджал нижнюю губу тот, походя на хорошенького щеночка. Вайолет сжалась. Как же он, черт побери, красив! И эта черная футболка так ему к лицу…
«Ну ты и дура, Хармон» — стиснула гриф Вайолет, стараясь сглотнуть жгучий комок.
— Ладно, я сыграю одну композицию, — наконец, все обдумав, тихо произнесла та. Возможно, свой странный выбор песни нужно было бы как-то получше объяснить, ну что-то вроде: «У меня нет каподастра, а это единственная, где он не требуется» или «Я помню хорошо только ее» или еще что-то в таком духе. Но она была слишком уставшей, да и по-сути ей было немного плевать. Ну узнает Кит, что эта песня мучительно напоминала ей о нем, что была, можно сказать, гимном ее всего прошедшего года, ну и что из этого? Плевать ей на всех и вся, в конце концов, он сам напросился. Чертовы лампочки, чертова электропроводка, чертов отель… — Но, — откашлялась девушка, выставляя палец вперед, — учти, я паршивый певец, так что не жалуйся потом.
Кит засмеялся. Зашуршали его штаны; в кладовке все сильнее пахло им. Мускус и махогани. Вайолет облизнулась, втянула одурманивающий аромат и принялась быстрыми отточенными движениями подкручивать колки, подлечивая расстроенный инструмент. Финальная проба — по комнате разлился приятный перелив всех шести струн — и Вайолет вновь прочистила горло. Ее подташнивало, сводило живот и холодели конечности. Зачем она это делает? Точно ненормальная!
Последний глубокий вдох, и она взяла первый аккорд. Тонкие пальчики умело повторяли изученные движения. Кит не шевелился, и Вайолет была благодарна ему за это, ведь тяжелее было бы осознавать, что играешь живому человеку, особенно когда это тот самый, к кому испытываешь чувства. Вступление тянулось невообразимо долго, и Вайолет на мгновение показалось, что она не сможет. Вновь приступ тошноты, и тяжелыми ударами больно отбивало ритм ее сердце. А аккорды все сменяли друг друга. Вайолет облизнулась и, сложив губы, протянула партию вокала в интро. И для нее словно бы время остановилось. Голос заметно дрожал, Вайолет вновь облизнулась, переходя к непосредственному куплету.