Чудо-цветы

Когда я объяснил ситуацию, он пригласил меня в дом. Дал миску бобовой похлёбки и кусок хлеба, чему я был очень рад. Пока я ел, старик смотрел на меня и вздыхал.

- Эх, молодость, молодость, - говорил он, - всё не сидится на месте.

И охал он, и вздыхал.

Для ночлега он мне выделил маленькую комнатку - клетушку с окошком, выходящем на восток, на мрачную заболоченную равнину. Я улёгся утомлённый, без задних ног и сразу крепко уснул.

Очнулся я утром и понял, что не могу двинуться с места. Оказывается, я был связан по рукам и ногам!

С ужасом я увидел старика, сидящего на стуле с длинным ножом в руке.

И он сказал мне:

- Не кричи, это не поможет! Это я связал тебя и теперь убью! За что? За то, что природа так мрачна и ужасна вокруг моего жилища. Я много лет живу здесь. Эти жуткие, серые места повелительно взывают к убийству. Небо черно, глуха и черна земля, свирепы и нелюдимы голые деревья. Всё просит и молит об убийстве! Я должен убить тебя...

Я понял, что он безумец, стал дёргаться, но делал рукам только больнее. Он вскричал, подхватился и бросился ко мне... Он ещё что-то говорил, размахивая ножом перед моим лицом...

И тут, как в сказке, неспешно разошлись тучи. Солнце, редкое в этих местах, полилось золотом с ножа во все углы комнаты. Яркий свет ошеломил старика. Он завыл, бросил нож и убежал. С трудом расшатав верёвку, я кое-как освободился и выскочил в окно.

Добрался до дороги весь грязный, без оружия. Меня подобрал торговец, я был весь в лихорадке, что-то бормотал. Эта история с диким стариком врезалась в память на всю жизнь!

- Бедняжка! Как же ты настрадался, - произнесла Доротея Вансульт, бабушка Генри. - Всегда меня трясёт, когда ты рассказываешь эту историю.

- Мама, не волнуйся. Всё уже позади. Да я был даже рад пережитому приключению - воскликнул Генри.

- Да, вот вам и жизнь в диких и мрачных местах! Поневоле станешь кровожадным, - сказала Гвинивера.

- Человек не должен жить без людей, - тихо сказала Харита.

***

После ужина, в ожидании десерта, мужчины отошли к беломраморной беседке в глубине сада, чтобы покурить. Оставив отца потягивать его излюбленную трубку, Харита подсела к Дамьене, к которой чувствовала наибольшее расположение. Та рассказывала о редких рыбках и черепахах, разводимых ею в искусственном пруду.

Их беседа была прервана громким и визгливым замечанием Гвиниверы.

- Генри, зачем вы пустили на газон воду? Солнце ещё не село! Такая поливка вредна цветам! - гремела старая дева; - я понимаю, что вы хвастаетесь своим орошением, но лучше его закрыть.

Харита улыбнулась, а потом нахмурилась.

- Не вижу в этом ничего дурного, - негромко сказала Дамьена. - Ведь красиво...

- Красиво-не красиво, а растения гибнут, - возразила Гвинивера, глянув на неё гневным оком.

Генри встал, гордо подбоченясь.

- Кузина, нехорошо так подавлять хотя бы и законным авторитетом - воскликнул он. Вы говорите "трава", вы говорите "цветы", а посмотрите, сколько радуг трепещет над зеленью!

- Ну трепещет, ну и что... Показал и довольно, - не унималось странная женщина, оправляя на красноватых острых локтях рукава серой туники.

- Да, я хотел показать фонтаны Харите, - спокойно заявил Генри, - что хотел, то я сделал. Хотел создать хорошее настроение. Вам нравятся радуги? - обратился он к девушке.

- Они прекрасны! Такие круглые разноцветные мостики, - сказала Харита, робко взглянув на присматривавшуюся к ней морщинистую Доротею Вансульт, молча поскрипывающую в своём кресле.

- Так вас, действительно, восхищают эти мыльные пузыри? - визжащим голосом спросила Гвинивера.

- Чудо, как они хороши. Радостны и цветны, полны огней, - сообщила Харита, - я такие вещи очень люблю.

- Сошлись во вкусах, - изрекла Гвинивера, оглядываясь и ища одобрения. - В общем вам всем важна красота, просто абстрактная красота, а растения не важны...

- Гвина, ну кто вам сказал? У вас просто сегодня дурное настроение, - засмеялась Дамьена.

А бабушка Вансульта, вытерев со лба пот кружевным платочком, произнесла хрипловатым голосом:

- Бедная Гвина, злится до сих пор, что Генри не взял её с собой на охоту. Сынок, уступи ей...

Генри добродушно рассмеялся, вздохнул, сделал пару шагов и одним движением закрыл воду. Фонтаны, осев, как упавшие газовые юбки, скрылись в земле.

В это время тяжело дышащий Гедеон Вансульт, бодрый Флетчер и задумчивый Ферроль показались на дорожке. Старый Вансульт показал Гедеону рукой в сторону и пригласил осмотреть пруд, а Флетчер, раздвинув свисающие ветви винограда, зашёл под тент к столу.

Завидев его, Гвинивера произнесла нарочито громко:

- У меня сегодня нормальное настроение, однако, ягуар был бы убит мной!

И сердито открыв портсигар, достала лёгкую дамскую папироску.

Нахмурившийся Генри придвинул ей пепельницу.

- Благодарю вас, Генри, я отлично вижу, где стоит пепельница.

- Кузина! - вскричал Вансульт, - вы переходите всякие границы.

- Возможно, что кое-кто тут доволен вашей галантностью, но только не я. Если у меня есть руки, зрение и желание взять что-нибудь, я всегда смогу сделать это сама, без механического подчёркивания на каждом шагу моего пола.

Вансульт молча встал и ушел. Гвинивера, подчёркнуто вращая бёдрами, гордо вытянув спину, пошла по дорожке вечереющего сада.

Проводив её взглядом, Дамьена сказала Харите:

- Не расстраивайтесь и не удивляйтесь. Такое с ней бывает. А в общем-то Вансульты - дружная семья...

- Нет, нет, ничего, я всё понимаю...

- Долго ли вы пробудете здесь?

- Пока не знаю... Зависит от обстоятельств. Разослали рекламные письма.

- Куда?

- Например, мы послали письмо на завод в Ласпуре, будем ждать ответа. Шансов, конечно, ничтожно мало. А может займёмся обустройством нового дома, - ответила девушка, взглядывая на Флетчера, который внимательно следил за выражением её лица.

- Вы имеете ввиду старый блокгауз на берегу моря? Флетчер, дорогой, вы ходите его сдать? - спросила старая Доротея Вансульт.

- Хочу отдать его в хорошие руки, чтобы старый форт обрёл вторую жизнь и ещё служил людям, а не ящерицам, - произнёс Флетчер. - А куда моим гостям торопиться? Они уже как члены моей семьи, за эти дни я к ним искренне привязался... Дело в том, что я не люблю расставаться с настоящими людьми без особого повода, и не считаю это ни экзекуцией, ни деспотизмом.

Тут из темноты показалось грузное тело Гедеона Вансульта. Он тяжело дышал, высвистывая воздух.

- Уф, тяжёлая жара... Сухо, может будет гроза... Далеко блистает. А что касается вашей беседы - я слышал всё..., - сказал он. Место там конечно красивое, но заброшенное... Там нужен труд многих слуг...

- Вам главное - не печалиться и надеяться. В ваши годы я ходила подбоченясь, несмотря ни на что, - сказала Доротея Вансульт.

- Если вспоминать прошлое, то и я могу сообщить, - заметил Гедеон Вансульт, - что в молодости работал на табачных полях.

Рядом появилась пришедшая из сада Гвинивера. Она всё ещё была в расстроенном состоянии.

- Все вы тут Робинзоны, кроме меня, - едко сказала Гвинивера, - меня, родившейся в столь богатой семье, что даже никто не верит моей искренности, когда я защищаю на каждом шагу естественные права женщины.

- Что касается меня, милая Гвина, - заявила Доротея Вансульт, - я предоставила защиту моих прав Гедеону и до сих пор в том не раскаиваюсь.

После этих слов все затихли.

Подошёл Ферроль, рассмотревший пруд, и присел рядом.

Вечер был красив. Далеко блистали багрово - серебристые зарницы. Стояли неподвижно застывшие великаны деревья, между их ветвями носились большие стрекозы и на стол камнями падали красно-бурые жуки. Трещали сверчки и посвистывали птицы.

На балконе горел свет, и ночные бабочки тучами кружились и бились о ламповые стёкла.