Страница 56 из 61
– А трусики ты одела!?
– Пошёл вон!
В дверь постучали, и за ней раздался обеспокоенный голос Машки.
– Ребята, вы тут? Поторопитесь, через 20 минут трансфер на конкурс.
Алекс отбросил меня на кровать, как подушку, и удалился. Неистовая злость лишила меня дара речи. Ещё несколько минут тело находилось в неподвижном состоянии. Объясняться с Артемом нет времени, перезвоню после конкурса. Как хорошо, что сегодня испытание закончится, и я больше никогда не увижу надутого Павлина – Алексея Соболина!
Ожидание тянулось вечность. В просторной гримерке визажист Эмма придала моему облику вид звезды шоу-бизнеса. Кожа обрела бронзовый оттенок, ресницы едва не касались бровей, а губы намалевали сочным блеском. Ритка подготовила танцевальные наряды.
В конкурсе участвовало двенадцать пар, а наше выступление было завершающим. Я с любопытством встречала соперников, которые выступили. Их разговорный язык мне был непонятен, но лица красноречиво передавали ужас, вызванный треволнением сцены. Когда стало известно, что третий этап – танец импровизации, мои пальцы онемели, а в животе неприятно закрутило. Я ходила из стороны в сторону, не находя покоя. Алекс, напротив – невозмутимо сидел в кресле, мило болтая с итальянкой на английском языке. Меня обижала его безучастность. Неужели он не видит, что я на грани обморока?..
Предпоследняя пара выступила. Мы подошли к кулисам, облаченные в костюмы: внизу таился наряд для Бачаты, сверху – для Вальса. Кровавого цвета платье в пол, сделанное в форме пышного купола, с многочисленными бантами и кружевом добавляло мне женственности. Белые длинные перчатки едва скрывали рукава второго наряда. Я взглянула на Алекса.
Вытянутый, статный, в изумительном чёрном фраке он смотрелся, как дворянин девятнадцатого века. Сюртук с пуговицами украшала золотая тесьма горизонтальными полосками, на брючинах выделялись красные лампасы. И куда девается моя ненависть? Он такой забавный! Вот бы на денёк вернуться в те далёкие времена расцвета Российской империи…
Я отвлеклась от мыслей чувством того, что ноги становятся ватными, а трусливое сердце еле бьётся. Мы одели блютуз-гарнитуру. Когда ведущий объявлял наши имена, Алекс повернулся ко мне.
– Если будешь танцевать с такой миной – нас попросят со сцены, не дожидаясь конца. Пока будем вальсировать, чтоб улыбка не сходила с лица! Поняла? Здесь оценивается всё: техника выполнения, ошибки, актёрское мастерство. Мысленно веди счёт и не забывай, что Я ведущий в танце! Просто следуй за мной и улыбайся.
Мои колени задрожали. Ну вот и настал момент истины! Теперь главное не ударить в грязь лицом.
Кулисы открылись, и я взглянула на сцену. Она представляла собой площадку в форме эллипса, над которой нависали трибуны разных уровней, а сама конструкция напоминала постройку Колизея. Свет приглушили, мы вышли в центр и встали лицом к зрителям. Их насчитывалось не меньше двухсот человек. Мне удалось разглядеть недовольных и строгих членов жюри, сидящих на отдельном пьедестале высоких трибун. Их было четверо: две женщины и два мужчины, чисто французской внешности от носа до кончиков пальцев. На аскетических лицах застыла одна и та же суровая мина.
Заиграл «Венский Вальс» Штрауса. Алекс протянул руку, в которую красиво пала моя ладонь. Мы закружились по мерцающей сцене легкостью бабочки.
Так вот каково оно – быть настоящей артисткой! Каково ощущать всё внимание, прикованное к твоей скромной фигуре, когда каждый жест не ускользает от зрителя. Когда трибуны, точно целая вселенная, а ты её важный единственный центр. Те ошеломительные эмоции порождают волну, от которой дрожат сердечные струны. Мы улыбаемся публике, вкладывая частицу себя, своего счастья и уверенности. Вальс поглотил нас, и всё казалось невероятным, особенно одежда ушедшей эпохи, бесподобно сидящая на Алексе. Благодаря ей движения моего партнёра выглядели эталоном грациозности. Казалось, незримая машина времени перенесла наши тела на два века назад на великолепный бал, где я Каренина, Алекс – мой красавец Вронский, ради которого готова пожертвовать всем! Он отдаёт мне поклон, а улыбка становится застенчивой и чувственной. Ах, как искренне и проникновенно он это делает! Его глаза смотрят нежностью, и мой необузданный страх постепенно уходил. Все сердитые члены жюри, взоры наблюдателей, операторы и подвижные камеры – всё исчезло и ничего больше не существовало для меня. Есть только он и только я. Наш танец любви, игривого вожделения!... Его рука скользнула мне на талию, моя – на шею Алекса. Мы парили над залом, а круги прожекторов человеческими тенями следовали за нами. Только тогда в полной мере я осознала, о чем на первых занятиях говорил Алексей Соболин. Легкое скольжение – верная деталь, придающая шарм самому известному бальному танцу. Мысленно считаю: раз, два, три… раз, два, три… Мы улыбаемся очаровательно, бесцеремонно. Но теперь не зрителям – а друг другу. Я делаю поворот под его рукой, и наши руки соединяются в замок. Необычайно уверенным жестом он отпускает меня и вновь притягивает. Алекс… Сколько благородного театра в непредсказуемой его натуре! Морские волны его сияющих глаз потопляют с головой. Глядя в них, мне чудится шум прибоя… голос синего моря, который шепчет: «Признай, ты ошибалась. Что там Аполлон, Дионис, когда рядом парит неподражаемый Зевс!? Будь с ним, и тогда весь Олимп будет у твоих ног!» Где-то далеко в моём воображении подул бриз, вторящий шепоту прибоя… Музыка медленно стихает. Утрачивая нежность, взгляд Алекса истончает яд самодовольства. Грациозно подаю руку, которую тот с трепетом захватывает, как сосуд: хрупкий и бесценный. Я точно заведенная юла верчусь вокруг его статной фигуры. Он встаёт и, наклонив меня, удерживает на согнутом колене.
Танец окончен. Свет гаснет, по краям сцены мерцает синяя подсветка. В распоряжении не больше минуты. Машка и две французские девушки помогают нам избавиться от одежды для Вальса. С охапкой снятых костюмов они несутся прочь с танцевальной площадки. Музыка сменяется на ритмичную для Бачаты. Мы разбежались в разные концы сцены. Желтый диск света упал на наши головы, и я увидела Алекса, как чудесного персонажа другой саги: загорелое тело, натертое косметическим маслом, сверкает, отражая прелесть мускулистой фигуры; свободного кроя шаровары переливаются нитями агата; на руках – тёмные браслеты из кожаного материала. Передо мной то ли Бог, то черт… то ли раб, то ли господин… И он бесподобен!
Опустив головы, мы шагаем навстречу друг другу. Как бы хотелось остаться с ним наедине… Моё тело не жаждет славы – оно жаждет чувств, изобилия ласки. Мы обходим друг друга, прожигая взглядом сладострастия. Казалось, моя кожа вспыхнула огнем, и Алекс – единственный, кто его видит. За спиной я чувствую близость полунагого тела. Его сильные руки властвуют на моей талии, пока мои бедра ритмично покачиваются. Все элементы танца выполнены с откровенной похотью. Напряжённой до предела рукой он скользит по моей ноге, а ухо обжигает горячий выдох его дыхания.. Отныне нежность забыта, кругом самозабвенная страсть! Я схожу с ума, когда его руки ласкают мне открытую спину… Как жаль, что боди из спандекса с чёрной бахромой на бедрах прикрывает кожу, не давая насладиться теплом могучих рук Алекса. Он энергично раскручивает меня, заключая в объятия. Наши тела говорят на одном языке – языке ритма и желаний. Жадно сцепленные руки дают почувствовать огонь, захвативший и Алекса. Я тону в нём... Я дышу им... Я смотрю в его глаза, где простирается бескрайний океан, и ощущаю напряжение разгоряченных тел. Вращение под рукой, ещё одно, и он снова позади меня, властно прижимает мои бедра к себе... Грудную клетку давит: мне больше не вдохнуть! Мы будто родом с другой, абсолютно чужой планеты, которую придумали сами; где между нами никогда не вставили обиды, усмешки, сарказм и наглый обман; где мы в обличье ангелов срываем маски дьявола. Где мы чисты и непорочны, благопристойны, глупы и как малые дети влюбляемся в свои тени!... Мы расходимся в стороны, держась за руки. Наши бедра напоминают галеоны во время шторма, качающиеся влево-вправо. Одно раскручивание, и он за моей спиной ловит руками мои запястья. Наши пальцы переплетаются в замок и плавно опускаются вниз, на бедра в сетчатых колготках… Я окончательно теряю голову! Он мой Колдун, моё проклятие! Я хочу доверить ему самое ценное, самое важное. То, что никому никогда не доверяла – своё огненное сердце. Я люблю его! Больше всего на свете… Моя голова интуитивно наклоняется в сторону, и он нежно касается носом моей шеи. Мы застываем на месте, будто статуи, и под звуки частого дыхания гаснет свет.