Создательница (ЛП)

— Это был не самый мой триумфальный час, — согласился он. — Но это был хороший день. Один из моих лучших.

— Свобода, — тихо сказала я. — Вот что показала мне магия.

Его рука замерла.

— Я ещё никогда не смотрел на это так. Мышонок, если вы можете общаться друг с другом… Ты не можешь сказать ей, что она должна сделать?

— Нет. У меня всё лучше получается понимать, что она хочет. Что чувствует. Но я ею не командую. Я ничего не могу сделать.

— Ты уже и так многое сделала. Мне всё больше хочется, чтобы твоя роль закончилась. Чтобы события могли протекать без нас, а ты и я сидели где-нибудь в сторонке и наслаждаясь попкорном, смотрели на представление.

— Но ты не думаешь, что такое случиться.

Он с сожалением улыбнулся.

— Возможно, однажды. Но сейчас вы обе в опасности, и сидеть, сложа руки, ничего не изменит в ситуации. Нет другого способа, кроме как избавиться от Антона.

— Убить его, — сказала я.

Я убила Эванджелину, но это получилось спонтанно. Это была не целенаправленная казнь, не наказание за преступления. Всё произошло так внезапно, словно удар молнии, а разрушительные последствия пронесли по моей жизни, как последующие громовые удары. Я не жалела о своём решении, но и не испытывала гордости.

Убийство Антона будет целенаправленным действием. Превентивным ударом. Необходимым злом для защиты общего блага. Всё правда.

Но только предлог.

Не будет иметь значения, случится ли это преднамеренно или в состоянии аффекта. Я хотела видеть Антона мёртвым, и больше не чувствовала необходимости искать для этого оправдания. Я хотела увидеть, как он умрёт от моей руки.

Кровь Эванджелины не удовлетворила мою жажду мести. Возможно, ничто не сможет её когда-нибудь удовлетворить. Но до тех пор, пока Антон не будет валяться у меня в ногах и умолять о пощаде, как я умоляла Верити, чтобы она держалась, я не сдамся.

— Я смогу это сделать, — теперь этот же холод внутри меня, обеспечил мне приятное ощущение. Правильно. — Нет проблем.

Прежде чем он успел сказать больше, открылась дверь.

— Мо? — позвала мама.

Я слышала, как она закрывает дверь и вешает своё пальто во встроенную рядом гардеробную.

— Уходи! — прошипела я, сталкивая Люка с кровати.

— Я не уйду, — сказал он и скрестил на груди руки.

— Тогда спрячься. И забери с собой чашку.

— Мне позвонила твоя учительница-консультант. Она сказала, что у тебя грипп?

Её голос прозвучал с лестницы.

Люк встал, что-то пробормотал себе под нос и мерцая, исчез.

— Спрячься в шкаф, — прошептала я.

— Она не сможет меня увидеть.

Я тоже не видела, но могла его чувствовать.

— Мужчина в моей спальне? Она тебе обнаружит, поверь мне.

Аккуратные ряды школьной формы и воскресных платьев сдвинулись, когда он шагнул в шкаф, а затем снова висели не шевелясь.

— Ну и погода! Неудивительно, что ты заболела, — мама сразу подошла ко мне и положила ладонь на лоб. — Твоё лицо заострилось, но твой лоб не горячий. Могу я тебе что-нибудь принести?

— Может быть ещё одну подушку? И ещё одно одеяло?

Она нахмурилась.

— Тебе холодно?

— Думаю, это из-за температуры, — сказала я, пытаясь выглядеть жалкой.

Это не стоило мне больших усилий.

— Раз ты так думаешь, — ответила она. — Я позвонила твоему дяде и сказала, что ты не придёшь сегодня вечером. Он ответил, что ты можешь наверстать работу, когда тебе станет лучше.

— Как здорово, — пробормотала я.

Щедрый Билли во многих отношениях тревожил намного сильнее, чем сердитый.

— Думаешь, ты осилишь немного супа? — спросила она, теребя бельё.

При мысли о еде мой желудок неприятно сжался, но я бросила взгляд на шкаф задаваясь вопросом, когда Люк в последний раз ел.

— Я попробую.

— Тогда я пойду приготовлю.

В её голосе прозвучало облегчение, что для меня не имело никакого смысла, пока до меня не дошло, что грипп это проблема, которую она понимает. Что-то, что она может вылечить. Приготовление супа, пойдёт ей так же на пользу, как и мне, поэтому я не стала возражать, когда она наклонилась и поцеловала меня в лоб. Запах присыпки пирога — сладкий и знакомый — пронёсся надо мной, и на одно мгновение я почувствовала ностальгию по месту, откуда ещё не уехала, но я оставлю его уже очень скоро.

Во некоторых отношениях я уже его оставила.

Люк выбрался из шкафа через несколько секунд после того, как мама спустилась вниз.

— Ты всё ещё чувствуешь себя плохо? — он взял меня за руку, и наша связь загудела. — Кажется, магия стала сильнее.

— Одеяло и подушка для тебя. Ты ведь останешься здесь, верно?

— Ты просишь меня остаться с тобой на ночь? — он одарил меня улыбкой, которая согрела меня больше, чем выцветшее стёганное одеяло.

— Ты останешься, даже если я скажу нет, — подчеркнула я.

— Я действительно останусь. Но приятно, когда тебя об этом просят.

Он сел за мой письменный стол и принялся без разбора листать мои учебники.

— Тебе будет не хватать этого места, — сказал он.

Я осмотрела комнату: подержанная мебель в белых и золотых тонах, бумаги и журналы, которые словно сугробы, громоздились на моём письменном столе, фото коллаж, который Верити смастерила для меня в одиннадцатом классе.

— Немного. Возможно. Комнаты в общежитиях, как известно, маленькие.

Он сделал глубокий вдох и снова выдохнул. Я не знала, готовится ли он к тому, чтобы высказать, что я должна оставить свою старую жизнь позади или наоборот, пытается себя сдержать, чтобы промолчать. Как будто не хочет меня волновать, как будто я такая хрупкая, что не смогу вынести его слова.

К чёрту всё это. Меня ранили, но я оправлюсь. Я не хрупкая. Мне не нужна защита, ни от моего будущего, ни от моего прошлого. И мне надоело, что со мной обращаются так, будто она мне нужна. Я отбросила одеяло в сторону и повернулась к Люку.

— Должен существовать какой-то способ, чтобы уничтожить Антона.

Он откинулся на спинку стула и сложил ноги на письменный стол. В моей спальне он выглядел опасным и чужим, совершенно неуместным, и в то же время казалось, что ему здесь очень удобно, и, видимо, я никак не могла отвести от него глаз.

— Мы над этим работаем. Ты слышала, что сказала Сабина: Кварторы не могут действовать против него на церемонии выбора преемника, а это единственное место, о котором мы знаем, что он там появится.

— А разве среди водяных Дуг нет того, кто был бы верен Кварторам? Поручите напасть на него им.

— Мы разместили нескольких, но в его Доме есть также много тех, кто верен Серафимам. Он бы не появился на церемонии выбора преемника, если бы никто не прикрывал ему спину. Я подозреваю, что у него достаточно людей, чтобы нейтрализовать наших.

— А что насчёт Сабины и других магов?

— Я хотел бы думать, что они на нашей стороне, но они должны отстаивать интересы своего народа. Если они посчитают, что Антон самый сильный кандидат, мы не сможем положиться на них. Мы что-нибудь придумаем, Мышонок.

— Почему не я?

— Нет, — слово прозвучало так трезво и окончательно, что вызвало мой гнев.

— Ты даже не задумался.

— А мне и не нужно. Это ты не подумала. Для тебя это слишком опасно.

— Ты только и печёшься, что о моей безопасности.

Он прищурился и осторожно сказал:

— Конечно. Мы должны тебя защищать. И магию.

— Значит, по-твоему, будет лучше где-нибудь спрятаться, — сказала я, с опасной ноткой в голосе, словно острое лезвие. — Я должна оставаться в своей комнате, а все проблемы взвалить на тебя.

— Ты переиначиваешь мои слова. Я не Куджо.

Но этот разговор был слишком знакомым.

— Если ты хочешь примерь себе его обувь…[1]

— Этого я точно не хочу. Учитывая то, как он топает своими рабочими сапогами, его можно услышать с расстояния в милю! Это совсем не одно и тоже.

— С моей позиции, это выглядит очень похоже. А эта позиция находится на краю игрового поля, потому что ни один из вас не хочет позволить мне сделать что-то самой, хотя это моя жизнь.