Счастливчик

По-настоящему задевает другое.

— Ты не забрала… щенка, — срывается с моих губ.

— Куда?

Пожимаю плечами.

— Куда угодно? — предполагаю.

— Чтобы мой ребенок умер голодной смертью?

Не похоже, что она погибла с голоду. Поджимаю губы.

Я, конечно, знал, что в моей семье полно скелетов в шкафу, но чтобы они оказались с такими зубами, даже моя фантазия не смогла бы вообразить.

Рикардо знал, но так и не рассказал отцу. Пожалел.

Интересно, сказал ли он Миранде? У них с дядей много секретов, в том числе и от меня. Не удивлюсь, если она в курсе. Рикардо любит мыслить на несколько шагов вперед. Он вполне мог поделиться с Морган историей о моей биологической матери на случай, если она вдруг объявится на горизонте: предупрежден — значит вооружен.

Непременно спрошу Миранду, когда вернусь. На прямой вопрос она не солжет — Морган никогда мне не лжет, а я ей.

— Теперь ты понял? — спрашивает Изабелла.

Понял ли? Узнал, но вряд ли когда-либо пойму.

Молчу, и она принимает это за положительный ответ.

— Ты не представляешь, что я почувствовала, когда узнала, что Александр погиб, — продолжает, кажется, больше не для меня, а для себя. — Он казался мне бессмертным. Дьявольски везучий… Знаешь, — снова это чертово "знаешь", — я тогда переживала, что будет с тобой, но Рикардо все равно не позволил бы мне вернуться.

Разумеется, все дело в этом, ага. В злобном и коварном Рикардо Тайлере, который сплясал всевозможные танцы на политической сцене, умаслив кучу влиятельных людей, подкупал, угрожал, подлизывался — делал все, чтобы спасти любимую женщину своего погибшего брата. А потом дал ей новую жизнь, работу, дом… и меня. Этого ужасного человека я должен ненавидеть?

Допиваю молоко и ставлю стакан на стол. Хватит сантиментов. Наслушался до рвоты.

— Где мы, и что вам от нас надо? — задаю по-настоящему важный вопрос. Что было, то было. Мое детство давно прошло, и у меня была мать, лучшая мать в мире. Более того — есть, ждет меня, дурака, на Лондоре.

— "Нас"? — искренне удивляется Изабелла. С ее лица тут же сбегает выражение скорби, появившееся на нем при воспоминании о папиной смерти. — Забудь о них. Ты мой сын, и твое место рядом со мной.

Ага, может еще тапки приносить? Ладно, потом.

— Где мы? — повторяю мягче. — Это-то ты можешь мне сказать? — позже обсудим, где чье место. Чтобы сбежать отсюда, мне надо хотя бы понимать, откуда это "отсюда".

— Мы назвали эту планету Пандора. Случайно влетели не в то "окно", случайно нашли.

— Случайно поселились, — продолжаю, — случайно отстроили бараки, привезли флайеры, случайно похищаете людей.

Изабелла закатывает глаза.

— Ты похож на него еще больше, чем я думала, — обвиняюще.

— Тем, что не занимаюсь работорговлей? — уточняю с улыбкой.

— Мы никем не торгуем. На Пандоре залежи синерила, — моргаю, не понимая. — Название "синий туман" тебе знакомо? — поясняет.

Закусываю губу. Черт, мы влипли глубже, чем можно представить. "Синий туман" — самый популярный и сильнодействующий наркотик. И еще самый дорогой и запрещенный на всех планетах. Его колют, нюхают, даже мажут на кожу — эффект в любом случае сногсшибательный. Привыкание с первой дозы. Время жизни на "синем тумане" — один-два года. Дьявольская штука.

А вот название "синерил" слышу впервые.

— Синерил — минерал, — продолжает мое образование в мире наркотиков Изабелла, как и положено примерной матери, ага. — Опустим технологию производства, тебе достаточно знать, что его измельчают в пыль, а затем из него изготавливают "синий туман". Перепробовали много техники, ни одна не подходит, камни крошатся, слишком велики убытки. Лучше всего получается по старинке — вручную. Сам понимаешь, добровольцев нет.

— Это опасно?

— Опасно? — не понимает. — А-а, ты все печешься о своих друзьях, — наконец, доходит. — В шахтах случаются обвалы. Люди гибнут. Что касается воздействия, то нет. Без специальной обработки синерил — всего лишь камень. Максимум вреда — надышаться пылью.

Уже лучше.

— Что нужно сделать, чтобы ты отпустила меня и моих друзей? — спрашиваю прямо и максимально вежливо.

Ясно как день, что просить и умолять бесполезно. С этой женщиной нужно торговаться.

Она смотрит на меня удивленно, будто я сморозил самую страшную глупость. Качает головой.

— Ничего, — разводит руками. — Это же "синий туман". Огромный бизнес. Думаешь, я здесь что-то решаю? Я такая же пешка, как и другие. Всего лишь командую данным сектором.

Постепенно до меня начинает доходить весь масштаб катастрофы. Вот почему эта ветвь "окна" так и не была исследована. Исследователи часто гибнут, "прыгая" не туда, это не вызывает ни удивления, ни вопросов. Если здесь все так серьезно организовано, у исследовательских судов не было ни единого шанса. Не удивлюсь, если открыватели новых планет теперь добывают синерил в шахте неподалеку.

Мрачнею, и Изабелла принимает это за капитуляцию.

— Забудь о своих спутниках, — советует. — Они видели Пандору, их отсюда не выпустят.

— Так же, как и меня.

— Так же, как и тебя, — соглашается. — Но ты мой сын. Ты не будешь работать с ними. Станешь помогать мне, потом научишься, втянешься. Когда я буду в тебе уверена, сможешь покидать планету. Если захочешь, даже слетаешь на родину. Разумеется, если будешь держать язык за зубами. Лет через пять, я думаю. Договорюсь с руководством. Ну чего ты так на меня смотришь?

Смотрю. Смотрю и не верю, что эта женщина моя мать.

— Ты в шоке, понимаю, — вдруг говорит мягко, уговаривая. — Я тоже. Но я рада тебя видеть. Мы нашли друг друга спустя столько лет, и я не хочу тебя снова потерять, — а я-то считал, что "потерять" и "бросить" не одно и то же, наивный. — Я прошу тебя не делать глупостей. С вышестоящим начальством я решу, они позволят мне тебя оставить. Не смотри на меня так.

Резко отворачиваюсь, прикусываю губу до крови. Пожалуй, она права, лучше сейчас на нее не смотреть, потому что еще немного, и меня начнет трясти, как в том сне.

"Позволят тебя оставить"…

Про клеймо, ошейник и поводок не забыла?

— Тебя проводят в комнату. Выспись. Поговорим завтра, — продолжает убеждать.

Вскидываю на нее глаза.

— Я хочу, чтобы меня отвели к мои друзьям. Мне не нужно твое особое отношение.

— Алек… — начинает, но вспоминает, исправляется: — Тайлер, нервы сейчас ни к чему. Все решено. Поспи, поговорим позже, — и уже не глядя на меня, говорит в коммуникатор на запястье: — Вилли, забери его. Отведи в гостевую и запри… Как относиться?.. Бережно. Это мой сын.

Теперь я знаю, что Вилли тот здоровый парень, что привел меня сюда. Подозреваю, он больше не станет хватать меня за руки — сказали же: относиться бережно.