Стриптиз

Что в крестьянских хозяйствах в холода скотину с птицей берут в избу — я уже…

Десяток столетий, полсотни поколений, миллионы людей… Мы же есть? — Значит они — предки наши — вот таких условиях, невзирая на голод, мор и нашествия… прислух, принюх и присмотр… в антисанитарных условиях…

Вопрос самозарождения жизни беспокоит человечество с глубокой древности. Например: открытый кувшин нужно набить потным нижним бельём, добавить некоторое кол-во пшеницы, и приблизительно через 3 недели появится мышь, «поскольку закваска, находившаяся в белье, проникает через пшеничную шелуху и превращает пшеницу в мышь».

Несколько медленнее, столетиями, не мышь, а целый народ-богоносец — самозарождается и воспроизводится. Часто — без кувшинов, пшеницы и нижнего белья.

Кроме безбрежного моря крестьянства, в этом мире есть небольшое количество людей обеспеченных. У которых в доме — несколько тёплых помещений. Горницы, светлицы.

По сути — те же фанерные пеналы. Дерево — скрипит. И само по себе, и при движении в нём.

— О! Лестница скрипнула! Наш-то… опять к Лушке.

— А чего не к своей?

— А к евоной… гля-гля! Опять с потолка мусор сыпется! К евоной — змей огненный в окошко влетает и… чуешь? Во! Вот так и до утра… ходуном всё ходит…

Выглядывают своими большими добрыми глазами из-за перегородки телятки в крестьянских избах, проносятся стаями, грохоча когтями по каменному полу королевских спален, здоровенные доги в замках Запада, обсуждают, со всеми подробностями, халиф и визирь: почему на ложе наместника пророка — излитое семя. Дело идёт уже к казни наложницы, любимой, но преступной — допустила растрату семенного фонда повелителя правоверных. Но визирь, уяснив себе все обстоятельства дела, тыкает копьём в дырку в потолке главной спальни халифата. Откуда вываливается угнездившийся там самец летучий мыши.

Бр-р… Спать в постели, которую какой-то… руко-крылый…

А с тараканами, падающими на голую спину — не пробовали?

«Какая женщина! Аж мурашки по телу! Во, ещё одна побежала. А мы её — ногтем щёлк…».

Спорят слуги в людских по всему миру. Правильно ли были ли исполнены все уставные метания, шевеления и вздыхания. Сколько раз и в какой геометрии.

Люди живут среди людей. Плотненько. Общаются. Интересуются. Очень общинно. Где-то даже — соборно. Как в казарме.

Остальные — вымерли. Холодно, у нас, знаете ли.

Коллеги! Попаданцы и попаданки! Если вы собираетесь жить после «вляпа» — тренируйтесь! Готовьтесь жить публично. Во всех смыслах глагола «жить».

Надежду на ответную реакцию дамы я утратил с появлением волка. Как бы я тут не старался, а разглядывание князь-волка нос к носу — вызывает куда более сильные чувства. Взгляд из печей преисподней очень впечатляющ.

— Ку-ку!

Не-а, не отзывается.

Поэтому, не задумываясь о в дверь привходящем… и подо мной подлежащем — исполнил «свою арию», получил ожидаемое и отвалил.

Во, полегчало. Слава тебе, господи, за… за успешное завершение. Или здесь правильнее — окончание?

Я уже оделся, когда она начала шевелиться. Несколько неуклюже поднялась на четвереньки, стала оглядываться по сторонам в поисках своего платка.

— Так ты не ответила: Сигурд знает о… о твоей благодарности?

— Да. Нет. Не знаю я! Был у нас прежде разговор. Что надо бы тебе… за спасение наше… и прочие благодеяния явленные… как-то… Что я сегодня сюда пошла… нет.

«Фигура умолчания». Довольно распространённая «фигура» в жизни многих людей. Во всех временах и странах. Подозреваю, предполагаю… Но, пока явно не объявлено — будто и нет этого. «Этого» — разного.

— Ты… ты не говори ему.

— Хочешь мужа венчанного обмануть? Подойди-ка.

Самборина уже накинула на плечи свою соболиную шубу, несколько запятнанную в ходе предыдущих… занятий.

Интересно, а Темуджин помощь Тогрула уже пользованной шубой покупал? Не в смысле — «ношеной», а в смысле — «стеленой»?

Подошла, и я, положив свои руки на её кисти, сжимавшие отвороты шубы, повторил её жест. С которого сегодняшний визит начался. Распахивая для демонстрирования. Презентация презента. Чуть надавил на её плечи из стороны в сторону.

— А теперь сама покачай. Резче, влево-вправо. А теперь — попкой. А — вместе? Запомнила? Мужа порадуешь.

Мда… стриптиз… есть, топлес — исполняет… музычку бы… да и шест… Работать и работать.

— Запомни, Самборина. Сигурд — не Володша. Который ничего в жизни, кроме своего гонора, не видел. Не я, кто в жизни твоей — прохожий случайный. Он тебе муж настоящий. Не по венчанию — по жизни, по душе. Он в тебя не просто уд свой всовывает, он свои надежды, своё будущее вкладывает. Дорожи этим. А то…

Кажется, гордость княгиниская взыграла против нудных поучений.

— А то что?!

— Пока ты ему в радость — тебе счастье. Надоешь, оттолкнёшь — тебе беда. Обманешь, погонишься за каким… удовольствием, выгодой… всё потеряешь. Себя утратишь.

Не доходит. Такие проповеди звучат часто. Смысл — замыливается, теряется.

Я бы не стал «зады повторять». Но я связываю с этой женщиной, с этой парочкой — кое-какие надежды. Свои. Поэтому — подкрепить. Нестандартно.

«Чтобы помнили».

— А то… Вон, князь-волка пришлю. Ему тыща вёрст — не заграница. Будет каждую ночь своими жёлтыми гляделками… глаза в глаза…

Она обернулась на сидящего в стороне Курта. Тот махнул хвостом. По полу, из стороны в сторону. И лёг. Как только что лежал, «глаза в глаза» с княгиней. Косо глянул на нас и снова уставился в пустое пространство перед своим носом. Будто женщина всё ещё там.

Её передёрнуло.

Я осторожно закрыл на ней шубу.

— Будь осторожна. Береги мужа. Дай вам бог удачи. Иди.

Я не верю в эффективность подобных «благих советов». Люди сразу выбрасывают их из памяти, из души.

Придя в Гданьск, она, первое время, была настроена эйфорично. Она-то в родительский дом пришла! К родным-кровным! А Сигурд… так, приймак.

Я уже говорил об охоте на женщин попаданца. Сигурд с Самбориной, как и Кастусь с Елицей, оказались «попаданцами» — не такими, как местные. На них началась «охота». Елицу пытались зарезать, Самборину — соблазнить.

Одна такая попытка была близка к успеху. Но уже вполне согласившись «наградить своей благосклонностью» настойчивого поклонника, Самборина увидела в сумерках зимнего вечера во дворе здоровенного, поднявшегося из сугроба, пса. Ей показалось, привиделось, что то — пришёл за ней князь-волк. Она испугалась, закричала…

Настроение момента было изменено. Действие было отложено. На другой день Сигурд… принял меры — «вздыхателя» закопали.

Не думаю, что мои «поучения» спасли союз ярла и княгини. Было много людей, которые раз за разом били по их связи. С одного моего совета — они не уцелели бы. Но где-то, в какой-то момент, отнюдь не самый важный, один из десятков — они проскочили мимо опасности. Мимо — этой. Что они и других избежали — только их свойство, только их собственная удача. К которой я так — чуть руку приложил. Или ещё что.

Я — про совет добрый. А вы про что подумали?

Глава 483

Психологические задачи смешивались мною с политическими. Просто потому, что политика — игрища людей. Той их части, которая в здешних эпохах называется родовой аристократией. Но есть и другая истина: «политика — концентрированное выражение экономики». Про «хлеб насущный» — забывать не следует.

— Николай, Беня — присаживайтесь. Как караван собирается — видите. Ничего странного не заметили? Я собираю три каравана. Три в одном. Самый дальний — Сигурда. Идёт в Гданьск. Два ушкуя. Другой — Кастуся. Идёт в Самбию. Шесть корабликов. Третий караван — наш. Кострома, Ярославль, Молога. И — назад. Сколько лодий… сколько останется — сегодня, вон, ещё один ушкуй утопили.

Я внимательно посмотрел на моего торгового голову и одного из лучших его приказчиков. Мои слова в лодочке на Оке: «и последние станут первыми», «у меня ничего нет, сделаешь — станешь» оказались правдой.