Печать позора

Я насторожился. Раньше мама не заходила так далеко. Что это? Она собралась пооткровенничать.

-Ты слышал, что такое «печать позора»?

-Да, - кивнул я. Конечно, я слышал. Все об это знают. Только сейчас в школе нет никого с этой печатью. Уже давно не было.

-В школе один самоуверенный придурок поставил мне печать.

Я аж рот открыл от удивления и шока. На маме стоит печать? Какого хуя?

-Да, я переспала с ним, а наутро проснулась с позором, - она расплакалась. – Они смеялись, тыкали пальцами, называли шлюхой.

Неужели, все, что сейчас происходит из-за долбанной печати? Мама заливает алкоголем то, что не может забыть? Наверное, это было слишком большим испытанием для неё. Её психика не выдержала. И сейчас она пытается убежать от реальности. Туда, где она свободна. Но алкоголь не дает свободу, скорее уж затягивает в болото.

-Кто?! – процедил я. – Кто поставил тебе эту печать?!

-Гарри Томсон, - мама будто выплюнула его имя.

Отец Жаки Томсон?!

– У него сейчас все хорошо. Идеальная жена, дочка-лапочка, а я вот такая…

Я уже не слушал, что она там говорила. В моей голове гудел пчелиный рой.

Жаки. Синеглазая блондинка. Я не так давно заметил её, но она понравилась мне. Она улыбалась так искренне на совместной лабораторной работе. Её глаза будто заглядывали в мою душу. Впервые с момента смерти бабушки, я улыбался. Я смотрел на неё издалека, наблюдал за ней, боясь подойти ближе. А сейчас я узнаю, что её папаша виновен в беспробудном пьянстве мой матери.

Я поднялся в свою комнату, лег на кровать. О Томсонах, и правда, говорят, как об идеальной семье. Отец – глава семейства, у него своя компания в Майами. Мать – добрая, заботливая, хозяйственная. И дочь. Она чиста и невинна. Всегда веселая, доброжелательная. Любимица всего города, отличница. Она росла в любви и ласке.

А я всю свою жизнь смотрел на бухую мать, и на бесконечные ссоры родителей. Им всегда было плевать на меня. Мама никогда не заботилась обо мне. Она никогда не интересовалась, как у меня дела, не заболел ли я. Это за неё делали другие люди: бабушка, няньки, прислуга. Если бы меня вдруг не стало, она бы обрадовалась, ведь больше никто не будет жужжать ей под ухо. Когда я был еще ребенком, то часто плакал, сидя возле неё и просил прекратить эти запойные вечеринки. Она злилась, кричала, затем силком тащила в мою комнату и закрывала меня в ней, чтобы я перестал надоедать ей. Время шло, и я больше не плакал. Просто сам уходил куда-нибудь подальше.

Ненавижу родителей. Ненавижу алкоголь. А теперь еще я ненавижу Гарри Томсона.

Я провел руками по волосам. Так просто я все не оставлю. Моя жизнь такая из-за одного человека. Почему он должен быть счастлив, в то время как я - нет. Он наслаждается своей прекрасной семьей, а я вынужден блуждать в одиночестве. Конечно, я больше не маленький ребенок, что трясся от страха в темноте, захлебываясь слезами, не понимая, почему мама меня не любит. Но воспоминания еще живы. Раны не дают мне спокойно спать. А смотря на бухую, плачущую маму, сердце сжимается, будто загнанное в тиски.

Месть. Моя душа требует мести. Такой, что принесет этому мудаку столько же боли, что перенесла, но не выдержала, мама, что испытываю я.

У этого человека есть только одно больное место – это его семья. А точнее, его, всеми любимая, дочь. Она его гордость. И именно по этой гордости я собираюсь ударить. Мне даже думать не пришлось. Идея сама вплыла в мое сознание.

«Печать позора».

Я поставлю эту печать на его доченьку. Тогда, глядя на её страдания, ему будет плохо. А мне станет легче.

Заманить её в мои сети оказалось проще простого. Я нравился ей. Это было видно.

И вот оно свершилось.

Месть. Я отомстил.

Должно было стать легче.

Но не стало.

Мама продолжала пьянствовать. Отец не появлялся дома. Я все ждал реакции Гарри, но ее не последовало. Какого черта? Разве он не должен прийти ко мне, поорать? Набить морду? Подать в суд? Сделать хоть что-нибудь?

Но время шло. Я не интересовался происходящим с Жаки. Она из всеобщей любимицы превратилась в изгоя. Все шло по плану. Я видел, что Жаки все больше замыкается в себе. От неё отказалась её подруга. Эти девчонки были неразлучны когда-то, но сейчас Вики переметнулась на другую сторону. Сам я не собирался заниматься этой травлей. Я передал эту возможность Саре.

Блять, я же знал, что она наркоманка и у неё не все в порядке с головой.

С каждым днем Жаки все больше вязла в этом болоте. Я видел, что её глаза тускнели. Она начала шарахаться от каждого звука, вздрагивала, плакала, ходила бледная, как смерть. А потом вообще пропала на месяц. Никто не знал, где она.

И вот тут мне стало реально страшно. И тот страх, что я испытывал в детстве, враз померк. Я ждал. Ждал новостей. Хоть каких-нибудь. Я знал, что поздно беспокоиться, что не имею права беспокоиться. Я же все это начал.

Разве я не этого хотел?

К чему её приведет моя месть? Она может запить так же, как моя мама. А что если у неё тоже будет семья, ребенок, и она будет вести себя как моя мать. И где-то в темном углу он будет так же плакать и спрашивать себя «за что?».

Или еще хуже. Что если Жаки умрет. Может, она уже мертва?

Черт, я бил стены, рожи всяких мудаков. Я крушил все, что было можно и нельзя. Остановить меня мог только один человек – Марк.

-Что ты творишь, идиот?! – кричал он на меня.

Марк редко кричал. Только если его очень разозлить. Что я и делал практически ежедневно.

-Зачем ты это вообще сделал?! Зачем поставил ей эту долбанную печать?!

Я не отвечал. Что я мог сказать? «Я хуевый мститель»?

-Мог бы просто трахать эту девчонку, и все были бы счастливы! И ты, и эта блондинка!

Дни шли за днями. Неделя. Ещё одна. Я ходил в школу только чтобы узнать, не появилась ли она, или новости о ней. Но все молчали. Казалось, даже начали забывать, что она существовала. Возможно, это и к лучшему. Внутри я хотел, чтобы все это прекратилось, но не пытался остановить все это.

Когда Жаки появилась в школе, я думал, что умру от радости и облегчения. Она скользила по коридорам, притворяясь приведением. Но Сара все равно её заметила. Жаки одевалась, как самый настоящий изгой. Темные джинсы. Мешковатые толстовки с капюшонами, причем всегда скрывающим её волосы. Я не понимал, зачем она это делает. Но наверняка причины были. И то, что произошло дальше, дало мне ответ на этот вопрос.

-О, Ник, - запищала она своим противным голосом. Сара считала, что имеет полное право касаться меня. Зря. Она коснулась губами моей щеки. Меня аж затошнило.

Чёрт, вот сучка.

Я никогда не был с Сарой. Она меня не привлекала. Слишком много силикона, слишком мало живого. Это просто кукла, пустышка. Конечно, для секса нужна просто её оболочка, но даже к ней было мерзко прикасаться.

-Ник, смотри, кто объявился, - Сара показывает на Жаки своим длинным пальцем. – Как отдохнула? Куда ты там ездила?

Жаки молчит. Она упрямо сжимает губы. Я смотрю на неё, очень стараясь скрыть радость от того, что вижу её. Она тоже смотрит на меня. Мы встречаемся глазами, но только на миллисекунду. Я вижу боль в её глазах и сжимаю кулаки, борясь с желанием увести её отсюда.

С каких это пор? Что изменилось? Она все та же Жаклин Томсон. Его дочь.

Грег, та еще сволочь, подходит к ней сзади. Он резко срывает капюшон с ее головы. И толкает вперед. Она падает на колени перед нами. Я сжимаю зубы так, что сводит челюсть. Её волосы рассыпаются по спине. Они уже не так блестят, как раньше, но все равно могут вызвать зависть всех девушек нашей школы.

-Надо же! – вскрикивает Сара. – Я думала, что достаточно подрезала их тебе. А оказывается, надо было лучше стараться. Ник, как думаешь, может вообще побрить ей голову налысо?

Что?! Обрезать её волосы?! Вот почему она пытается скрыть их. Или просто не привлекает к ним внимание. Мне всегда нравились её волосы. Они удивительно густые и длинные, а на ощупь, как перышко.