Сувенир с Мирассы

Тут я обнаружила, что стою на коленях перед этим старым, усталым, но невероятно сильным человеком с таким согревающим взглядом, и рыдаю, уткнувшись в его плечо, а отец Эдора, Эктора и ещё четырёхсот девяноста семи генно-изменённых осторожно гладит меня по голове.

- Поплачь, поплачь, – приговаривал он. – Иногда это очень нужно, куда больше, чем постоянно улыбаться.

- Простите… сама не понимаю, что со мной, – проговорила я, наконец, отползая от самого необыкновенного мужчины на свете и пытаясь вытереть слёзы.

- Ничего, ничего… – Он слегка махнул рукой, словно отпуская все мои грехи. – Это нормально. Ты просто переволновалась. Шутка ли, не каждый мужчина вынесет столько, сколько ты! Отпусти себя, Тэш, не нужно больше так напрягаться. Ты ведь не одна, мои дети и я рядом, мы поддержим и защитим тебя, если будет нужно.

- Спасибо. – Мне стало неудобно: расклеилась вдруг, как старая, больная истеричка. Вон, и Маугли с мачо смотрят одинаковыми круглыми глазами, явно недоумевая, чего это со мной случилось.

- Эдор, мне кажется, тебе пора одеваться, чтобы не опоздать на свою свадьбу, – мягко напомнил байон Алистер. – Может быть, наш гость поможет тебе? – Он перевёл взгляд на Маугли.

Оба названных встрепенулись, кивнули вразнобой и беспрекословно удалились, чем немало удивили: до сих пор я ни разу не наблюдала за ними такого послушания.

- Надеюсь, тебе стало легче? – продолжил, как ни в чём не бывало, Хранитель.

- Да, спасибо.

- Вот и славно. Хотел сказать ещё раз, дорогая Тэш, что мы все очень и очень тебе обязаны. Если бы не ты, возможно, мы никогда не смогли бы найти места под настоящим солнцем. Спасибо, от всего сердца!

- Вы и вправду считаете, что я всё сделала правильно? – Получилось как-то жалобно и просительно. За последний год мне удалось научиться не обращать внимания на обвинения в том, что я сошла с ума, лезу не в своё дело и всем мешаю. Но вот привыкнуть к похвалам или благодарности как-то не пришлось.

- Конечно, даже не сомневайся в этом, Тэш. Ты – редкое исключение среди наших современниц, женщина-воин, а сейчас немодно быть такой. Когда-то человечество решило, что женщина должна быть равной мужчине, и принялось лепить из слабого пола сильный. Итогом стало вырождение мужчин в безвольное и бесполезное подобие женщин, стремящихся повыгоднее продать себя. Потом, осознав свою ошибку, мы долго и упорно воспитывали из мужчин более сильных личностей, а из женщин – более слабых, и почти преуспели в этом. Но опять ошиблись: женщины с неменьшим удовольствием сели на шею мужчинам. Только теперь, ощупью, мы подходим к пониманию того, что у каждого пола есть своя стезя и свои задачи, равные по сложности и значимости, только лежат они в разных плоскостях. Хотя эти истины известны уже несколько тысяч лет. Однако, такова природа человеческая – смотреть и не видеть, слушать, но не слышать.

Отец ГИО-изменённых снова улыбнулся.

- Но память о том, что когда-то женщины брали ответственность на себя, спит в наших генах, иногда просыпаясь, как у тебя.

- Хотите сказать, это у меня что-то, вроде атавизма? – не удержавшись, прыснула я.

- Ну, если хочешь. – Смех у него тоже был необыкновенный: очень тёплый и заразительный. – Но посмотри, скольким людям это спасло жизни. Кто из твоих знакомых смог бы повторить то, что сделала ты?

Я пожала плечами. Сходу, пожалуй, назвать не смогла бы, требовалось подумать…

- Ну, вот. Сама видишь, подвиги не каждому даются, поэтому не надо недооценивать себя.

Слушать комплименты было приятно, но неудобно, поэтому я перевела разговор на другое: об остальных ГИО-изменённых, об их планах, о переселении и прочем. Узнала много нового, например, о том, что уже буквально следующим рейсом с базы Эктор собирался привезти всех оставшихся братьев и сестёр. На мой вопрос, как смогут четыреста с лишним человек поместиться в маленьком почтовом кораблике, Хранитель развёл руками и ответил, что выбора, собственно уже нет, потому что он собирается покинуть свой пост, а допустить кого-то другого на базу никак нельзя, потому что там остались следы пребывания пятисот человек, и скрыть их не удастся. Остаётся только срочное переселение на Мирассу и уничтожение их старого космического дома. Девочки, конечно, лелеют планы спасти базу, но это слишком сложно и опасно. Да и переместить куда-то этот объект не дадут, скорее всего. Хотя Эдор может попробовать, и даже уже пробует что-то предпринять…

Я с облегчением ответила, что, раз уж за дело взялся стратег номер один, значит, всё получится. Байон Алистер лукаво подмигнул мне, и мы перешли к обсуждению документов для прибывающих, которые уже вовсю штамповались здесь, и которые автоматически делали каждого ГИО-изменённого урождённым жителем Мирассы. А ещё Хранитель рассказал о своём здоровье (не слишком хорошем), о косметических операциях, которые ГИО-изменённые делали себе (вполне успешные и разнообразные), о том, как байону понравилась Мирасса, и что он думает об идее своих детей поселиться небольшой колонией в дебрях местных лесов…

Буквально через час я чувствовала себя настолько свободно, словно знала отца генно-изменённых с самого своего рождения. С ним было необыкновенно легко, потому что можно было ничего не бояться, ничего не скрывать и не опасаться спрашивать о самых щекотливых вещах. Именно поэтому я, в конце концов, рискнула задать вопрос, который подспудно мучил меня с того самого вечера, когда я наслушалась откровений Грасса.

- Байон, вы знаете уже о том, что здесь правили не императоры, а арх-генерал?

- Да, сыновья рассказали мне.

- Я говорила с ним. Довольно долго, несколько часов. И он сказал одну вещь, которая до сих пор не даёт мне покоя. Конечно, я не поверила, потому что сама общаюсь и с Эдором, и с Лавинией, и знаю, что они не такие, но…

- Но?..

- Понимаете, Лемир Грасс сказал, что ГИО-изменённые не способны на настоящие чувства. Что они руководствуются только выгодой и своим предназначением. Что способны предать в любой момент, когда ваши интересы разойдутся. Что самое главное для них – выполнить то, для чего они были созданы. Скажите… это правда?

Байон тепло посмотрел в мои глаза и ответил:

- Конечно, нет.

Очередной камень весом в несколько тонн свалился с моей души.

- Видишь ли, Тэш, – продолжил Хранитель, – Лемир Грасс, по-видимому, говорил о тех генно-изменённых, которых создавал сам. Ну, так он и задачи ставил соответствующие. Разве от них требовалось кого-то любить или о ком-то заботиться?

Я подумала. Ну, от гвардейцев – нет, а вот от Вайятху – очень даже. И ведь получалось ровно так, как он хотел! Но меня интересовали сейчас не они, а те четыреста девяносто девять человек, которых воспитал байон. Они-то были созданы как раз во времена торжества рационализма и практичности!

- Понимаю твои сомнения, – ответил на мой вопрос Хранитель, ничуть не удивившись. – Я думал так же, поэтому сделал всё, чтобы развить как раз эмоциональную сферу. Надеюсь, у меня это получилось.

- Но Эдор… Он ведь женится на Линне только потому, что так надо… И постоянно твердит, что долг для него превыше всего остального. А как же чувства?!

- Нет, малышка, – байон покачал головой, а в его улыбке проскользнула грусть. – Не поэтому. А потому, что одна замечательная девушка год назад выбрала другого необыкновенного юношу.

Я почувствовала, что стремительно бледнею, а потом так же стремительно краснею.

- Вы хотите сказать, что это… я? Из-за меня?..

- Ну да. Мой сын принял такое решение только тогда, когда убедился, что твоё сердечко прочно занято Вайятху. Я пытался отговорить его, переубедить, но он ответил, что, если быть вместе с тобой у него шансов нет, то на место подопечного подойдёт кто угодно. Почему бы и не Линна? Она ведь тоже нуждается в помощи и поддержке. А связи её отца откроют перед нами возможность получить, наконец, настоящий дом. Я долго уговаривал его не торопиться с решением, но Эдор убедил меня, что так будет лучше для всех, и для него тоже.