Сувенир с Мирассы

- Замечательно! Лучшее место во Вселенной! – уверенно ответил Маугли. В голосе у него явственно слышался восторг первооткрывателя.

Я грустно кивнула сама себе. Да, всё, как и ожидалось. Только подсказал бы кто-нибудь: почему мне опять больно и страшно?..

- Значит, ты будешь жить там? – Спокойно, спокойно, Тэш, не надо выливать на него горечь и разочарование, он не виноват в том, что нашёл своё место в мире, и оно оказалось вовсе не рядом с тобой.

- Когда-нибудь – обязательно буду, – почему-то виновато ответил Вайятху. – Но, может быть, не сейчас…

Я же услышала ровно то, что и ожидала: «Нам больше не по пути». Что ж, хорошо хоть он прилетел сам сказать об этом… Прежний Маугли, пожалуй, так и не решился бы.

- Ты пришёл предупредить, что переселяешься? – Не плакать, нет-нет! Нельзя. Хотя бы не сейчас… Только истерики и не хватало, чтобы превратить наше прощание в слезливую мелодраму, которые я терпеть не могу! Раз уж всё, по-сути, сказано, остаётся только закончить разговор как можно более цивилизованно, без попыток повиснуть на Вайятху или выцарапать обещание «навещать меня». Нет уж! Совсем – значит, совсем. Нельзя отрубать хвост по кусочкам…

Но бывший мой лягушонок ответил совсем не то, чего я ждала.

- На самом деле, у меня ещё нет никаких планов.

Хотела задать вопрос, зачем же он здесь, но неузнаваемый Маугли ответил на него сам, снова опередив меня.

- Я прилетел, потому что… потому что обязательно должен был отдать тебе кое-что. Подарок, помнишь? Ты пообещала, что примешь его.

Я нахмурилась. Подарок, который я обещала взять?.. Ничего на ум не приходило. Похоже, Вайятху понял всё без слов, потому что, в свою очередь, понимающе-грустно улыбнулся и спросил:

- Ты так и не прочитала книгу о наших легендах?

Пришлось честно отрицательно покачать головой.

- Я обещал подарить тебе цветок. «Сердце ночи», помнишь?

В памяти что-то забрезжило. Я точно слышала это название! Вдруг всплыла сцена: лягушонок, стоящий рядом, так же, как сейчас, грустно улыбающийся, и его слова: «Я отправился бы на свою родину, нашёл этот цветок и подарил вам. И он засветился бы!»

Точно! Редкостный цветок, который юноши-Вайядхау дарили своим избранницам!

- Погоди, но ведь садовник в императорском парке говорил, что их нет? – уточнила я.

- Правильно. Не было нас, Вайятху, – не было и цветов.

- А вы как-то связаны?

- Да, напрямую. Дело в том, что деревья, на которых могут расцвести миколаде, никуда не делись, их и сейчас полным-полно. Но «Сердце ночи» не цветёт само по себе, его нужно ещё вырастить. И только мой народ умел это делать… Мне рассказал об этом шаман Хильгасиу. Ну, вот я попробовал…

Тут Маугли полез куда-то под свой несуразный бадлон, пояснив:

- Миколаде лучше сохраняется рядом с сердцем того, кто его вырастил...

На свет божий появился довольно большой мешочек, который, оказывается, висел на шнурке на шее у Вайятху. Он развязал тесьму и осторожно извлёк белый цветок, немного напоминающий земную лилию: с такими же заострёнными, чуть загнутыми вниз лепестками, только куда более хрупкий и нежный на вид. Венчик казался полупрозрачным, и я поразилась, как удалось привезти его, не повредив.

- Возьми, пожалуйста, – внезапно осипшим голосом попросил Вайятху. – Ты обещала…

Я протянула руки, сложив их лодочкой, и цветок невесомо улёгся в них, чуть щекоча кожу.

- И что теперь? – подняв глаза на дарителя, спросила я шёпотом.

- Теперь просто держи его и думай обо мне.

- О тебе?

- Да.

- А что думать?

- Ну, думай о том, что ты ко мне чувствуешь… Если чувствуешь что-то.

Думать о чём-либо под пристальным взглядом Маугли было крайне затруднительно, поэтому я закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на эмоциях, бушующих внутри. Но ничего радостного там не нашлось – только печаль, боль, горечь, страх потерять его, страх, что уже потеряла… Надо было хотя бы попытаться переключиться на что-то более светлое, иначе подарок рисковал никогда не засветится, что бы это ни значило для Маугли.

Неожиданно горячие ладони обхватили мои, вызвав у меня неконтролируемое ускорение сердцебиения. И, словно дождавшись условного знака, в память хлынули воспоминания недавнего прошлого: лягушонок, прыгающий по деревьям, лягушонок, свернувшийся калачиком в моей кровати, лягушонок, с карандашом в зубах, вдохновенно рисующий что-то, сидя на крылечке нашего домика…

Эти простые и ясные картины былого счастья как будто сломали какую-то корку внутри, и в душу сплошным потоком полились чувства, которые я запрещала себе в последнее время, но которые никуда не делись. Щекам стало жарко, а дыхание начало сбиваться. По лицу потекли слёзы от ясного, отчётливого понимания того, насколько же он необходим мне, чтобы чувствовать себя спокойной, уверенной в себе и счастливой. Потому что без него ничего этого у меня не оставалось. Совсем.

И тут случилось чудо: холодный незнакомец исчез, а на его месте появился мой Маугли. Обнимающий меня так, как только он один умел, шепчущий знакомое до боли: «Сагите… сагите…», прижимающийся ко мне всем телом и лихорадочно-сбивчиво целующий мои руки.

От всего этого показалось, что мир перекувырнулся, встав на голову. У меня даже ноги подкосились! А потом всё встало на свои места, и даже прочнее, чем прежде, потому что я окунулась в зелёные глаза, в которых плескалось море любви. Совсем, как раньше! И от осознания этого я чуть не выронила из рук цветок, о котором совсем забыла. Подхватив испуганно почти выскользнувший венчик, я вдруг потеряла дар речи, уставившись на свой подарок: белые лепестки окружало явственное свечение! Бледное, чуть голубоватое, напоминающее о чистом сиянии ледников в горах.

- Получилось… – шёпотом произнёс Маугли и выдохнул с таким облегчением, словно у него с плеч упало несколько тонн груза.

- Светится… – прошептала я, таращась на волшебный цветок. – Едва заметно, но светится же!

- Если выключить лампы, будет лучше видно.

- Хорошо, – согласилась я и отдала команду системе освещения.

Светильники погасли, комнату наполнила сказочная, бархатная темнота мирасской ночи, и, словно почувствовав себя в привычной обстановке, цветок засиял не хуже того же ночника. К голубому добавились легчайшие переливы зеленоватого и золотого.

- Всевидящий… Это же настоящее чудо! До сих пор не могу поверить… – прошептала я.

- Я тоже… – чуть слышно отозвался Маугли.

- Как, ты не был уверен, что он засветится? Но тогда зачем растил?

- Ну, одно дело – знать обо всём с чьих-то слов, и совсем другое – делать самому. Вдруг бы что-то пошло неправильно? Или я, по незнанию, нарушил бы какие-нибудь правила?

- Слава Всевидящему, всё получилось, как надо, да? Расскажешь, наконец, что всё это значит?

- Это значит… что ты меня любишь, – слегка смутившись, ответил Маугли.

Я удивилась.

- А… разве ты этого не знал?

- Не то, чтобы не знал, – Вайятху вздохнул. – Сомневался.

Я ещё больше поразилась.

- Сомневался? Почему?

- Ну, потому что… Потому что не понял сначала, почему ты отпустила меня. Вообще не понял ничего! Это уже потом…

Я закусила губу: так и знала, что лягушонок растеряется, проснувшись в одиночестве. Хорошо, что хоть гвардейца догадалась послать!

- Понятно. Но, чтобы узнать, люблю ли я тебя, необязательно выращивать какие-то специальные цветы. Можно было просто спросить меня…

- Да, наверное. – Маугли осторожно тронул своеобразный индикатор любви, и тот засиял ярче. – Но я должен был знать наверняка.

- И что, цветок это как-то доказал?

- Да, потому что светиться он может только у той, которая искренне и сильно любит подарившего этот цветок.

- Оп-па… Так значит, если б я тебя не любила, миколаде остался бы обычным, ничего не произошло бы?

- Да. – В голосе Маугли не было ни капли горечи, наоборот, в нём чувствовалась улыбка. Похоже, Вайятху уже полностью успокоился, а вот я только начала волноваться.