Страница 23 из 50
Не увлекайся, внятно произнес внутренний голос. Надо еще присмотреться, что она из себя представляет. Да я и не увлекаюсь, ответил ему рассудок. Я и собираюсь присмотреться. Но ведь для этого нужно хотя бы поговорить.
Прикончив обед, Бьякуя закрыл коробочку и повертел ее в руках. Красивая. Надо бы вернуть.
И тут обнаружил, что совершенно разучился улыбаться. Хотя повод был самый подходящий.
***
Терашима Рюусей уставился на Кучики как-то странно. Хотя, казалось бы, что тут особенного? Что с того, что он прежде не бывал в этом доме? Нет никаких особенных препятствий к тому, чтобы зайти по-соседски. Бьякуя и понятия не имел, как запаниковал Рюусей, когда ему доложили о необычном визите. Он мигом вообразил, что Кучики пронюхал о том, кто пытался убить его в Мире живых, и связал этот факт с семьей Терашима. Потом обозвал себя идиотом и параноиком, но все же встречать гостя вышел, внутренне настороженный. И уж совсем растерялся, когда Кучики заявил, что пришел к его дочери.
Бьякуя с удивлением наблюдал, как у хозяина дома сперва одна бровь ползет вверх, а потом вдруг вторая становится выше первой. Нет, странная все же реакция. Но реакция его дочери поразила Бьякую еще больше.
Дальше порога гостя так и не пустили. Минори неожиданно появилась в помещении, когда ее отец в изысканно-вежливых выражениях, но с неприветливыми интонациями пытался выяснить, какого черта Кучики здесь забыл. Ее взгляд был надменным и холодным.
– Кучики-сан? – Проговорила она несколько удивленно. – Зачем вы пришли?
– Просто хотел поблагодарить и вернуть вот это.
Бьякуя протянул коробочку, завернутую в платок, точно так же, как он получил ее утром. Утром эта женщина улыбалась ему. Что же теперь-то происходит? Разве не она первая начала вести себя так, чтобы он обратил на нее внимание?
– О! Не стоило так хлопотать, – она взяла сверток с полнейшим равнодушием в глазах.
– В самом деле? – В его голосе тоже зазвучали ледяные нотки. – А мне показалось, что стоило.
– Вам лучше уйти, – сказала она напрямик.
– Конечно. Прощайте.
Оказавшись на улице, Бьякуя с трудом подавил в себе желание недоуменно оглянуться на этот негостеприимный дом. Что же это все может значить? Такое впечатление, что утром он разговаривал с совершенно другой женщиной. Если этот бенто – не знак внимания, то что тогда? Для чего она все это затеяла?
Угомонись, ехидно сказал внутренний голос. Это не твоя стезя. С такой рожей ты распугаешь всех девушек, пусть даже они будут храбры, как львицы. Лучше подбери сопли и забудь мечтать о том, что все может стать как раньше. Голос этот своей насмешливостью и несвойственной Бьякуе резкостью выражений очень напоминал голос Хаями. Тот, когда в ударе, тоже порой так выражается.
Ну и пошло оно все, решительно заключил Бьякуя. Нечего гадать, что на уме у этой вздорной девчонки. Лучше просто вернуться к работе. Ему есть чем заняться, а все остальное несущественно.
***
Утром Бьякуя явился в штаб ни свет ни заря – не спалось. Один-единственный бенто растревожил воспоминания, содрал сухую корку с души, обнажая нежную сердцевину. Оказалось, что он забыл обо всем этом не так прочно, как считал.
Появившийся в кабинете лейтенант передал ему запечатанный конверт, пояснив, что прямо сейчас получил его от посыльного. Конверт был без всяких подписей. Бьякуя без особого интереса вскрыл его, вынул письмо… и тут же его челюсти сжались. Хотя и внутри подписи не значилось, не было сомнений, что это письмо от нее.
«Прости за вчерашнее, – писала Минори. – Тебе действительно не стоило появляться у нас дома. Если бы ты знал… Я не могу сейчас всего рассказать. Пожалуйста, не сердись, я не могла вести себя иначе. Приходи сегодня вечером в беседку позади нашего дома. Я должна сказать тебе кое-что важное».
Сперва Бьякуя едва зубами не заскрипел при виде письма, так сильна была нанесенная ему вчера обида. Она еще смеет писать ему записки после такого?! Но потом он вчитался, и гнев угас, как и не было. А ведь похоже, что в этом коротком письме сквозит мольба о помощи. Она говорит, что хочет увидеть его. Но вчера, у себя дома, она не могла выдать себя. Это может значить только одно: проблема связана с ее отцом, ведь кроме него там с ними никого не было. И если так… то ей действительно больше не к кому обратиться. Может быть, в тот момент, когда Бьякуя спас ее от пьяной толпы, она увидела в нем заступника, человека, к которому можно обратиться за помощью?
Нужно пойти туда, решил он. Пойти и прояснить этот вопрос раз и навсегда. Пусть просто объяснит, чего она от него хочет. Он, несомненно, постарается сделать все возможное, в конце концов, она спасла его, а это не та услуга, которую Кучики может забыть. Но он должен точно знать, на что может рассчитывать. Если ей нужна только его помощь, для него еще не поздно придушить свои чувства в зародыше.
Чувства? Бьякуя поймал себя на этой мысли и ужасно ей удивился. Он это серьезно? Какие еще чувства? Это всего лишь несколько сентиментальных воспоминаний о том, чего больше нет и не может быть. Он любит другую женщину, совсем другую, и не надо их смешивать. Бьякуя поспешно свернул листок и спрятал его за пазуху. А то кто его знает, этого Абарая, опять заподозрит что-нибудь и примется шарить на чужом столе.
***
В беседке Бьякуя появился довольно рано. Здесь, позади дома, сад поместья Терашима смыкался с лесом, и граница его была намечена весьма условно. Бьякуя точно не знал, кто именно построил здесь эту беседку, но находилась она уже в лесу, на ничейной земле. Кучики постарался проскользнуть осторожно, чтобы никто не увидел его здесь. Просто на всякий случай.
Минори появилась только после того, как совсем стемнело. Она тоже пробиралась крадучись, так, что Бьякуя даже не сразу ее заметил. Резким, порывистым движением впорхнула в беседку и тут же встала, как вкопанная.
– Ты все-таки пришел! Я боялась, что ты больше не появишься. Я так обидела тебя…
Сейчас она была в точности такой, как в тот вечер, когда спасала его от убийцы. Взволнованная, даже, пожалуй, испуганная, она сжимала в волнении челюсти, она смотрела на него со смесью тревоги и надежды.
– Ничего, – сдержанно сказал Бьякуя. – Я не сержусь. Но я хочу понять, чего ты добиваешься. Просто скажи, чего ты от меня хочешь, и покончим с этим.
– Чего я добиваюсь? – Переспросила Минори. Ее глаза как-то подозрительно заблестели. – Неужели ты до сих пор не догадался?
– Нет, мне непонятно. – Бьякуя не хотел смотреть ей в глаза, чтобы нечаянно не выдать, в чем он ее заподозрил. Он предпочел отвернуться и смотреть в темноту леса, где невнятно бормотала на ветру листва сонных деревьев. – Тебе нужна моя помощь? Тогда просто скажи, что я могу для тебя сделать. Я не забыл, что ты спасла мою жизнь. А я не люблю оставаться должником.
Минори тихонько рассмеялась.
– Боже, Бьякуя, какой же ты хороший!
И она вдруг шагнула прямо к нему, быстро, решительно. Бьякуя рефлекторно шарахнулся назад, очень уж это было похоже на нападение, но за спиной была стена. А ее руки уже легли ему на плечи, и глаза оказались близко-близко… Так это все-таки… это то, о чем он и думал?
Все это оказалось для Бьякуи совершенно неожиданным. Он не предполагал подобного развития событий сегодняшним вечером. Он пришел сюда только для разговора, но никак не для романтической встречи. Просто зашел после службы, в форме, в хаори, с мечом за поясом. А она уже прижалась к нему всем телом, и пальцы скользнули по шее, взъерошили волосы на затылке. Не успел Бьякуя опомниться, как к его губам прикоснулись чужие мягкие губы. Она хорошо целовалась.
…Синигами все же устроены немного иначе, чем люди. О каком телесном влечении можно говорить в мире, где все тела духовны? По крайней мере, прежде Бьякуя в это верил. Но теперь ему казалось, что его тело зажило собственной жизнью, и разум над ним больше не властен. Руки сами собой оказались на талии женщины, поползли по спине вверх, жадно, нетерпеливо, но вместе с тем нежно. Рукоять занпакто отчаянно мешала, но Бьякуя не мог ни на секунду отвлечься от процесса, даже чтобы избавиться от чертова оружия. Ему сейчас вообще все мешало. Шарф, казалось, душил, а проклятые зажимы на голове не давали ее пальцам забраться ему в волосы. Но чтобы что-то с этим поделать, ему нужно было хоть ненадолго оторваться от нее, а это было выше его сил.