Аусвельмские охотники

– Ну, они не принимают никакую форму. Им почему-то не нравится.

– Но они одни из вас?

– Ну… да… в общем. У нас там все такие разные! Я чувствую, что вы пытаетесь как-то нас всех объединить, по каким-то признакам, но это так не работает. В чем-то мы все одинаковые, а в чем-то совсем разные.

– То же самое можно сказать и о людях, – усмехнулся Гауманз. – Ладно, вернемся к более насущной теме. Как мы можем быть уверены, что тебе однажды не захочется сожрать человека? Проснется какой-нибудь голод, инстинкт…

– Голод? – айзё пожал плечами. – У нас нет голода, как у вас. Хотя у нас есть любимая пища. Но пища – это же не значит люди. Или эти еще… домашние животные, – он оглянулся на Кайса. – Вы, между прочим, знаете, что едят сирайэны?

Люди изумленно и почти испуганно переглянулись. До сих пор никому в голову не приходил этот вопрос. Сирайэны так давно прижились в этом мире, что стали обыденностью, насчет которой не принято задаваться лишними вопросами.

– Кина, милочка, – Гауманз дружелюбно сощурился на свою помощницу, – Тособойн у нас сегодня здесь?

Кина, все это время стоявшая у дальней стенки и смотревшая на айзё с брезгливым ужасом, как на противное, и к тому же ядовитое насекомое, перевела на начальника взгляд, не успев поменять его выражение.

– Я его не видела. Он вечно как тень проскальзывает.

– Нич, сбегай на Башню, – распорядился Гауманз.

Начальник сирайэнов на Башне нашелся, к тому же один, что случалось довольно редко. Не задавая никаких вопросов, он спустился вниз. Гауманз нарочно выдержал паузу, давая Тособойну возможность оглядеться и заметить айзё: хотелось увидеть первую реакцию. Реакции не было. Два желтых огонька под капюшоном плаща не давали никакой возможности оценить их выражение.

– У нас тут возник один вопрос, – заговорил, наконец, Гауманз. – Чем питаются сирайэны?

Плащ слегка всколыхнулся. Похоже, этот вопрос вызвал какие-то эмоции, но догадаться об их содержании было невозможно.

– Вопрос о питании довольно сложен, – заговорил Тособойн.

Эрна вдруг поняла, что никогда прежде не слышала голоса настоящего сирайэна. Теперь она была даже несколько разочарована тем, что звучал он вполне обычно: человеческий, низкий, чуть глуховатый, без всяких потусторонних завываний.

– Дело в том, что нам не требуется пища, – продолжал сирайэн. – Я имею в виду, в том смысле, который придают этому слову люди. Пища для нас – это впечатления. Я, например, люблю книги.

– Но ты же не ешь книги? – воскликнул Нич.

– Разумеется, – холодно согласился Тособойн. – Я их читаю. Идеи и есть пища для сирайэнов.

– И это у всех так? – Глаза Гауманза буквально светились от любопытства.

– У всех по-разному. Даже у сирайэнов. Но многие из нас предпочитают именно идеи.

– А теперь самый интересный вопрос, – широко заулыбался Гауманз. – Что ты скажешь вот про это? – И он указал на айзё.

Тособойн чуть повернулся, глаза-огоньки встретились с глазами мальчишки, и оба надолго замолкли. Все остальные с любопытством наблюдали за ними, пытаясь угадать, что происходит между этими двумя. Оба – пришельцы из одного и того же мира, чужаки в первом поколении, отличающиеся от любого из людей настолько, что это сложно даже представить. Наконец, Тособойн снова повернулся к начальнику.

– Он не из тех, кто мог бы стать сирайэном. Он не понимает наш язык.

– Ты имеешь в виду ту техническую муру, которой вы занимаетесь у себя на Башне? – с любопытством спросил Гауманз.

– Да, я имею в виду ее, – холодно отозвался Тособойн.

– Подожди, ты сказал – «стать»? – изумился Гарр. – Получается, сирайэны – это те же айзё?

– Более или менее. Определенная разница есть, но она куда более неуловима, чем, скажем, разница между видами здесь, в этом мире. В нашем есть существа высшего порядка, которые, приходя сюда, становятся сирайэнами. Другие, у которых не хватает соображения, остаются тем, что вы называете айзё.

– А этот? – Гауманз кивнул в сторону мальчишки. – Этот, значит, не высшего?

– Недостаточно хорош, чтобы стать сирайэном, – безразлично ответил Тособойн. – Ему недоступен наш язык, а без этого никак. И все же он на порядок выше многих из тех, кто сюда приходит.

– А что ты скажешь о том, что он пожирает других айзё?

– Если ему хочется, пусть пожирает. – Судя по интонации, Тособойн был близок к тому, чтобы пожать плечами.

– Но это нормально?

– Вполне.

– А, еще один вопрос, – вдруг спохватился Гауманз. – Почему он назвал сирайэнов «неизменяемыми»?

– Потому что мы не любим изменять форму, – все так же безразлично объяснил Тособойн. – И вообще не любим определенную форму. Мы носим накидки, чтобы обозначить для людей свои границы, но становимся чем-то конкретным только изредка. Например, когда хотим оставить потомство.

Кажется, не только Эрна слушала сейчас, раскрыв рот. Подробности интимной жизни сирайэнов для людей оставались тайной за семью печатями. Многие просто не знали, у кого следует спрашивать, как все происходит на самом деле. И даже Сиэннэ и Айдеранэн не могли ничего толком сказать, поскольку являлись потомками сирайэнов в третьем и даже четвертом поколении. А всевозможных мифов вокруг этой темы ходило много, только кто же им поверит.

– Спасибо за познавательную лекцию, – ухмыльнулся Гауманз. – Еще одной загадкой меньше. Даже удивительно: работаем в одном заведении столько лет, а ничего толком не знаем. Но давайте вернемся к насущной проблеме. Как ты считаешь, айзё можно доверять?

Плащ слегка шевельнулся, будто Тособойн все-таки пожал плечами.

– Смотря что вкладывать в это понятие. У айзё нет, к примеру, понятия чести или честности. Ничего такого. Вы можете сколько угодно напоминать ему, что он обещал, для него это останется пустым звуком. Но и обманывать намеренно он тоже не станет. Он просто не знает, что это такое.

– И на что же можно опираться, общаясь с ними?

– Только на то, что важно для него лично. Если он говорит, что хочет охотиться на других айзё, скорее всего, так и есть. Но я утверждать наверняка не стану. Иногда и они могут притвориться.

– Вроде все объяснил, а вроде и ничего не объяснил, – хмыкнул Гауманз. – Понятно, что ничего не понятно. Но вот вы двое… – Он обернулся к Кайсу и Эрне. – Вы действительно полагаете, что мне разрешат держать на службе монстра?

Но глаза его горели азартом. Гауманз явно жаждал завести в конторе хотя бы одно чудовище в дополнение к чужакам, которых он обожал коллекционировать.

– Но он, похоже, не опасный, – улыбнулся Кайс. – Вон, и Тособойн говорит. И потом, здесь полно охотников, проконтролируем.

– Что ж, может быть, мне и удастся получить на это разрешение, – вкрадчиво начал Гауманз. – Если только я пообещаю, что за ним будут присматривать.

– Ну уж нет! – заявил Гарр. – Это без меня! Я не желаю иметь ничего общего с монстром.

– И я, – подхватил Нич. – Не хватало мне для полного счастья только айзё на поводке.

Кайс и Эрна переглянулись, одновременно пожали плечами и хором сказали:

– Ну, ладно.

Кайс рассмеялся и продолжил их общую мысль:

– Я за ним присмотрю. А Эрна мне поможет. В конце концов, это мы его притащили. Такой вариант всех устроит?

– Если ты возьмешь его на себя, я буду спокоен, – обрадовался Гауманз.

Айзё все это время сидел тихо, как мышка, и только хлопал глазами. Вид его выражал любопытство, но не волнение. Он шевельнулся только тогда, когда начальник сообщил, что все участники совещания могут быть свободны.

– Попробую это дело согласовать, – пообещал Гауманз. – Сыграем на репутации Кайса, это должно помочь.

Охотники, айзё и сирайэн вышли в холл, но прежде, чем они успели скрыться в дежурке, из-за двери кабинета начальника до них донесся истерический взвизг Кины:

– Если эта мерзость будет здесь работать, я уволюсь!

И хохот Гауманза.

***

В дежурке разговор потек куда свободнее. Сперва даже не могли определиться, кому первым задавать вопросы. В конце концов, решили предоставить первенство айзё. Во-первых, гость, во-вторых, ребенок, а в-третьих, он просто не отвечал на вопросы своих собеседников.