Страница 16 из 18
Взаимодействие частного и публичного секторов может осуществляться помимо ГЧП и в иных формах: аренда публичной собственности субъектом частного сектора; публичные закупки; приватизация; заключение договоров, предполагающих выполнение публичных функций частными организациями[139].
Гражданско-правовое положение субъектов публичного сектора экономики. Отнесение субъектов к публичному сектору экономики влечет для них определенные особенности осуществления предпринимательской и иной экономической деятельности, которые отражаются в специальных нормах права, например, о публичных закупках или государственно-частном партнерстве. Для того, чтобы определить природу и содержание подобного правового последствия того, что лицо относится к публичному сектору, следует рассмотреть правосубъектность субъектов публичного сектора экономики. ГК РФ, устанавливая правоспособность юридических лиц, предполагает зависимость их гражданско-правового положения не только от организационно-правовой формы, вида и типа, но и от того, созданы ли эти юридические лица «для осуществления деятельности в определенных сферах» (п. 4 ст. 49 ГК РФ). Примечательно, что в специальных законах для характеристики таких организаций используются специальные термины, независящие от организационно-правовой формы и соответствующие выделяемым по виду деятельности секторам экономики: кредитная организация – банковский сектор[140], фармацевтическая организация – фармацевтический сектор[141], туристический оператор – туристический сектор[142], страховая организация – страховой сектор[143] и т. д. Получается, что ГК РФ и принятые в соответствии с ним законы прямо допускают зависимость правового положения лица от его принадлежности к определенному сектору экономики, однако это касается выделения секторов экономики по видам деятельности, а не выделения, в частности, публичного сектора. В то же время, поскольку речь идет о взаимосвязи (взаимовлиянии) между одними и теми же явлениями – сектором экономики и правовым положением, то можно предположить, что последствия такого взаимовлияния одинаковы или схожи. Полагаем, что если принадлежность к банковскому, страховому и другим секторам экономики, выделяемым по видам деятельности, каким-то образом влияет на правовое положение, следовательно, юридические последствия принадлежности к частному, публичному, «третьему» секторам экономики могут быть аналогичными, то есть использовать те же способы.
Законодатель устанавливает для юридического лица только его правоспособность, дееспособность юридического лица в позитивном праве не выделяется, что приводит к продолжающимся дискуссиям в юридической литературе о правосубъектности юридического лица и ее соотношении с его правоспособностью[144]. Прежде чем исследовать данное понятие, рассмотрим, каким образом на правовое положение юридического лица влияет осуществляемая им деятельность.
Традиционным для гражданского права современной России является деление юридических лиц на коммерческие организации (организации, преследующие извлечение прибыли в качестве основной цели своей деятельности) и некоммерческие организации (организации, не имеющие извлечение прибыли в качестве такой цели и не распределяющие полученную прибыль между участниками). Наименование «коммерческие» обусловлено историческими причинами. В настоящее время коммерция (торговля) не является единственным видом предпринимательской деятельности, поэтому по своей сущности коммерческие организации надо рассматривать как предпринимательские. Следует отметить, что с первой редакции действующего ГК РФ и некоммерческие организации были наделены правом на занятие предпринимательской деятельностью, однако реформа гражданского права предполагает закрепление за ними права на занятие деятельностью, приносящей доход. Безусловно, как отмечается в литературе, замена по отношению к некоммерческим организациям термина «предпринимательская деятельность» категорией «деятельность, приносящая доход» в реальности «не решит проблемы критерия соответствия или несоответствия этой деятельности целям создания некоммерческой организации»[145].
Поэтому справедливым видится вывод Пленума Верховного Суда РФ о том, что поскольку «в соответствии с пунктом 4 статьи 50 ГК РФ некоммерческие организации могут осуществлять приносящую доход деятельность, если это предусмотрено их уставами, лишь постольку, поскольку это служит достижению целей, ради которых они созданы, и если это соответствует таким целям. В этом случае на некоммерческую организацию в части осуществления приносящей доход деятельности распространяются положения законодательства, применимые к лицам, осуществляющим предпринимательскую деятельность» (п. 21 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»).
Несмотря на кажущуюся очевидность при внимательном анализе вызывает сомнения целесообразность правового закрепления целесообразности деления юридических лиц на коммерческие и некоммерческие. В большей степени это результат исторических процессов, причем происходивших не на территории РФ. При этом остается неясной цель попыток наделить это различие новым юридическим содержанием. Так, О. В. Гутников справедливо и аргументированно критикует существующие критерии и последствия деления юридических лиц на коммерческие и некоммерческие. Однако затем предлагает реформы, в том числе, ужесточение запрета на занятие предпринимательской деятельностью, нормативное закрепление целевого характера имущества, запрет на распределение прибыли путем ограничения возможных административно-управленческих расходов[146]. По его мнению, только их реализация позволит «говорить о юридически значимых особенностях деления организаций на коммерческие и некоммерческие»[147]. Причинами таких запретов автор называет непрофессионализм некоммерческих организаций в предпринимательской деятельности и зарубежный опыт – существование категории некоммерческих юридических лиц в странах романской системы права[148]. Представляется, что существующее регулирование, при котором непосредственно отнесение юридического лица к коммерческим или некоммерческим организациям само по себе не влечет значимых юридических последствий, является следствием двух факторов. Во-первых, на правовое положение влияет осуществление предпринимательской деятельности, а ею с учетом процитированного выше толкования Пленума Верховного Суда РФ могут заниматься как коммерческие, так и не коммерческие организации. Во-вторых, еще в большей степени, чем факт осуществления предпринимательской деятельности, на правовое положение влияет вид такой деятельности.
Вид деятельности связан с видами заключаемых договоров, проявляется в них. Как уже было указано выше, характерно, что специальное по отношению к ГК РФ законодательство использует особые термины для обозначения субъектов конкретного вида экономический деятельности. Для них устанавливаются особые требования к порядку создания (например, по отношению к страховщику по законодательству об организации страхового дела), управления (например, по отношению к органам управления в соответствии со ст. 6 Закона об организованных торгах). Принадлежность к банковскому сектору (то есть если кредитор является кредитной организацией) дает возможность кредиторам в упрощенном порядке подавать заявление о признании должника банкротом (п. 2 ст. Закона о несостоятельности (банкротстве). Кроме того, субъектам определенного вида деятельности коррелируют определенные договоры. Так, только образовательная организация и исполнителем по договору об оказании образовательных услуг, только кредитная организация – кредитором по договору кредита или выдавать банковские вклады, только туроператор формирует и реализует туристский продукт и т. д. На необходимость дополнительных юридических фактов, позволяющих субъекту гражданского права совершать сделки, обращалось внимание еще в советской литературе, в дальнейшем это утверждение нашло поддержку в современной юридической литературе. Л. А. Аксенчук соглашается с высказанным Я. Р. Веберсом мнением о том, что правосубъектность является самостоятельным явлением по отношению к правоспособности, исходя из того гражданину часто «недостаточно быть правоспособным и даже дееспособным»[149] и иллюстрирует это в со временном российском праве предпринимательской деятельностью физического лица, для занятия которой необходимо помимо дееспособности и правоспособности соблюсти еще и предусмотренные законодательством специальные требования[150]. В целом в правовом регулировании отчетливо проявляется так называемый «деятельностный подход»[151], при котором право определяет права и обязанности юридического лица, его органов, исходя из того вида деятельности, который данное юридическое лицо осуществляет, что обуславливается тем, что юридическое лицо само «организует предпринимательскую и иную экономическую деятельность и управляет ею»[152]. Взаимосвязь правосубъектности юридического лица и его деятельности отмечалась и ранее. С. Н. Братусь, критикует позицию С. Н. Ландкофа, разграничившего правоспособность и деятельность юридического лица, представляющуюся конкретным содержанием правоспособности[153]. Заметим, что сущностная особенность юридического лица проявляется в том, что оно само по себе не может лично приобретать права и возлагать на себя обязанности (следовательно, и осуществлять деятельность), для этого создаются действующего от его имени органы. Возвращаясь с учетом этого факта к упомянутой выше дискуссии о применимости к юридическому лицу категории «дееспособность», согласимся с тем, что «применительно к юридическому лицу нельзя говорить о дееспособности, у него есть категория компетенции органов юридического лица, при помощи которой приобретаются и осуществляются гражданские права юридического лица и возлагаются на него обязанности»[154]. То есть дееспособность как способность своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права и обязанности не может быть свойственна юридическому лицу, т. к. оно участвует не своими действиями, а действиями органов, которые в свою очередь наделяются компетенцией.
139
Greve C. Contracts As Reinvented Institutions in the Public Sector: A Cross-Cultural Comparison / Carsten Greve and Niels Ejersbo. London, 2005. P. 2–5.
140
Андрюшин С., Кузнецова В. Банковский сектор России и пути его реформирования // Вопросы экономики. 2009. № 7. С. 15–30.
141
См., например: Сибгатуллин К. Ж. Оценка эффективности продуктовых инноваций в фармацевтическом секторе экономики: Дис. … канд. эконом. наук. Казань, 2012.
142
Селиванова С. И. Глобализация туристического сектора в России // Вестник Университета (Государственный университет управления). 2014. № 12. С. 75–79.
143
См., например: Благутин Д. Ю. Государственное регулирование перехода страхового сектора экономики к рынку: Автореф. дис. … канд. эконом. наук. М., 2007.
144
Долинская В. В. Правовой статус и правосубъектность // Законы России: опыт, анализ, практика. 2012. № 2. С. 6–19.
145
Сойфер Т. В. Актуальные направления развития гражданского законодательства о некоммерческих организациях // Российская юстиция. 2014. № 3. С. 8–10.
146
Юридические лица в российском гражданском праве: Монография. В 3-х т. Т. 2: Виды юридических лиц в российском законодательстве / Отв. ред. А. В. Габов. М., 2016. С. 40–50 (автор главы – О. В. Гутников).
147
Там же. С. 51.
148
Там же. С. 37.
149
Веберс Я. Р. Правосубъектность граждан в советском гражданском и семейном праве микроформа. Рига, 1976. С. 24.
150
Аксенчук Л. А. Гражданско-правовое положение индивидуального предпринимателя в сфере управления чужим имуществом. М., 2002. С. 67.
151
Андреев В. К. Юридические лица как субъекты экономической деятельности // Журнал российского права. 2016. № 5.
152
Там же.
153
Братусь С. Н. Вопросы правосубъектности в советском хозяйственном праве // Социалистическая промышленности и хозяйственное право: Сб. ст. / Под ред. Б. М. Рубинштейна и В. С. Удревича. Л., 1935. С. 130.
154
Андреев В. К. Юридические лица как субъекты экономической деятельности // Журнал российского права. 2016. № 5.