Страница 15 из 42
-Тревога! Начальника убили! Задержите НАСА!!
Я чуть ли не швыряю девочку в руки Филина (благо, что на острожных харчах она исхудала и весила пуда полтора от силы в тринадцать-то лет), а сам разворачиваюсь. Нэошник поднимает свою фузею, дёргает ставший непослушным затвор, с лестницы гремят сапоги. Мне же щёлкнуть предохранителем - это такой пустяк. Короткой очередью срезаю охранника. Вспоминаю про длинную отвёртку, найденную когда-то в маньчжурском грузовозе. Зря что-ли я её с собой таскал за голенищем сапога? Выхватываю её и всаживаю в живот замершему Осокину, целясь в печень. Пущай помучается перед смертью, паскуда. Здесь кроме заключённых - невинных нет. На лестнице появляется кто-то. Выпускаю туда остаток обоймы, сквозь вату в ушах слышится истошный вопль. Вываливаюсь из дверей на крыльцо. Рядом с плечом шальная пуля высекает крошку из кирпича. Охрана всполошилась, начала палить в сторону броневика. Звон пуль о броню почти заглушает звуки выстрелов. Как хорошо, что эта машинаа имеет противопульную броню. Но внутри сейчас лучше зажать уши. Филин уже в машине, орёт мне:
-Скорее, ядрёна кочерыжка!
И я закарабкиваюсь по неудобной ступеньке, больно стукаясь о проём двери лодыжкой. Но боль проходит где-то сзади - я ищу в полутьме Дарю. Она скорчилась на скамейке в глубине боевого отделения, зажав уши ладонями и зажмурившись. Это хорошо, что она цела. Я разворачиваюсь прямо на пятой точке, судорожно нашаривая в подсумке обойму. Неудобно, но что делать? Вбиваю её в приёмник, дёргаю ручку затвора, целюсь в проём двери. Двигатель броневика заводится и он срывается с места. Если бы я не упирался ногами в заднюю стенку, то вывалился бы - однозначно. В отделении и правда стоит звон от пуль охраны. Я за несколько коротких очередей опустошаю обойму в направлении главного входа в так называемую точку содержания перемещённых лиц, а на деле - острог-распределитель. Кто-то оттаскивает меня за шиворот от проёма, а ещё кто-то нажимает рычаг закрытия двери. Становится темно, только аварийное освещение скудно подсвечивает потолок. Звон вроде бы прекращается, хотя я всё равно на некоторое время останусь глухим, как столетний дед. Гремя, наверное, оружием по железному полу, я на четвереньках ползу к Даре. Она всё так же сидит с ногами на лавке в позе зародыша, зажав уши ладонями и зажмурившись. Бросаю самострел на соседнюю лавку, сажусь рядом с девочкой. Всё напряжение последнего часа прорывается наружу, меня начинает трясти крупная, неприятная дрожь. Слабой, ватной рукой обнимаю Дарину и закрываю глаза. Мне нужно пережить навалившийся только сейчас страх смерти.
-Эй!.. Живые?
Я открыл глаза. Во мраке угадывалась фигура, спросившая голосом Филина о самочувствии.
-В общих чертах. Куда мы? На наблюдательную точку?
-Да. Скоро приедем. Приготовьтесь выходить по приказу.
-Есть, командир.
Филин пропал, а я начал осторожно тормошить Дарину.
-Даря, Дариночка... Очнись.
Она убрала руки от ушей и открыла глаза. Наконец-то.
-Даря, с тобой всё хорошо? Нигде не болит?
Девочка отрицательно помотала головой.
-Не бойся, скоро всё кончится.
Не знаю - поверила ли сестра в эти слова, но я сам хотел в них поверить. Столько всего произошло и свобода так близко. Наверное я уговариваю сам себя. Как и обещал Филин, броневик остановился через некоторое время. Открылась задняя дверь и дневной свет на пару мгновений ослепил не хуже молнии.
-Быстро, выходим все!
Я подхватил в одну руку оружие, другой схватил ладошку девочки и вслед за командой двинулся к выходу. Спрыгнул на землю, от чего рёбра больно кольнуло, снял с броневика Дарю. Вокруг возвышались какие-то хозяйственные постройки, склады или амбары. Неподалёку стояли несколько легковых машин и грузовоз в виде продуктового фургона. У него стояли Синицыны и махали нам рукой. Послышался шум ещё одного движка и вскоре подъехала старенькая, обшарпанная машинка. Из неё выбрался Дёмин собственной персоной, подбежал к нам:
-Почему началась стрельба?
Филин коротко глянул на меня и отрапортовал Светиславычу:
-Так получилось. Непредвиденные осложнения.
-Эх, жаль, что не совсем сработало. Ну да ладно. Всех забрали?
-Точно так.
-Тогда делимся как задумано. Санчес, пошли.
Я был немного озадачен, но повиновался. Все остальные быстро расселись по машинам, которые разъехались в разные стороны. Броневик тоже уехал. Остался фургон. Когда мы подошли ближе, Дёмин позвал Милану:
-Милка, найди во что девочку одеть. Поживей там.
Девушка кивнула и шустро скрылась в грузовозе. Ждан настороженно наблюдал за округой. Ярополк Светиславович окинул меня взглядом, поморщился:
-Вылитый насовец. А уж взгляд какой лютый. Ладно, залезайте внутрь - ехать пора.
Я подсадил Дарю, залез следом в полутьму фургона. Отыскал скамейку по борту, усадил девочку. Ждан закрыл дверь, а Дёмин сел рядом с водителем. Машина затарахтела разрегулированным двигателем и тронулась. Мила сообщила из глубины фургона:
-Нашла кое-что. Не по размеру, но всё же.
Я подтолкнул упирающуюся девочку в направлении голоса. Шепнул ей:
-Иди к Миле, она хорошая.
Даря не двинулась с места. Пришлось передавать её практически из рук в руки. Мила ей что-то шептала, шуршала одеждой. Тем временем Ждан откуда-то из-под вороха мешков и пакетов достал ружьё. Следом выудил стрелецкий пояс, набитый жёлтыми патронами. С видом бывалого стрелка переломил ствол, зарядил птрон и со щелчком вернул оружие в первоначальный вид. Я решил тоже проверить свой самострел. Вынул обойму, вставил другую, полную, и поставил на предохранитель. Жаль, что нет патронов, чтобы дозарядить все обоймы. И почистить бы надо, пока гарь не присохла, но тут негде. Через некоторое время Мила привела Дарину. Вместо непонятных обносков на девочке было светленькое платье. Я понял, что из Миланиных это было самое маленькое и короткое, но на худенькой девчоночке оно сидело весьма и весьма свободно. Казалось, что в этом платье поместится не одна, а две Дари. Ну что ж - всё хоть не овощной мешок. На ногах у неё были всё те же старые башмаки, а волосы ей Мила подвязала в два хвостика. Даря села рядом, обхватила мою руку и затихла. Мила тоже пришла, села по другую руку, напротив Ждана.
Ехали долго. Не быстро, зато качало от души. Видимо мы пробирались просёлочными или лесными дорогами. Даря уснула, но руку мою не отпустила. Мила тоже задремала и постепенно прислонилась к моему плечу. Я старался девочек не тревожить, поэтому не шевелился. Ждан сидел закрыв глаза и было непонятно - дремлет он или просто так сидит. Я постепенно тоже задремал, балансируя между сном и явью. Толчок торможения привёл в чувство. Я прислушался. Хлопнула дверца со стороны пассажира, через пару секунд дверь фургона открылась, плеснув в нас вечерним мягким светом. Пока я проморгался, девочки тоже проснулись. Даря пряталась за мной, а Мила тихонько вскрикнула, зажмурившись. Но повода для тревоги не было. В фургон заглянул Светиславыч:
-Эй, живы? Выходите. Приехали.
Я встал, с усилием распрямив затёкшие ноги, повесил оружие за спину. Взял Дарину за руку. Фургон стоял на краю небольшой поляны посреди густого, тёмного леса. На поляне была старая лесная сторожка, вросшая в землю и окружённая порослью молодых деревьев. Наверное тут тоже давно не жили. Однако в сумерках всё-таки угадывалась тропинка, ведущая к домику. Сам домик напоминал картинку для книжки сказок. Казалось, что сейчас со скрипом откроется дверь и на пороге появится Баба-Яга. Светиславыч приглашающе показал на домишко:
-Здесь мы переночуем и завтрашний день отдохнём. Не забудьте вещи. Пошли!
Мы с Дариной, Светиславыч, Ждан, Милана и водитель фургона по имени Вторак проследовали к сторожке. На траву уже садилась холодная роса, пришлось Дарину нести на руках. Я чувствовал, как она мелко дрожала от холода и страха. В избушке было холодно и пахло сырым деревом. Лампочка фонаря разогнала тьму по углам, дав возможность осмотреться. В глубине избушки стояла сложеная из камней печь. Редкая по нынешним временам вещь. Зато не развалится от долгих периодов сырости. У дальней стены был широкий топчан - спальное место на несколько человек. Напротив у стены стоял большой стол тёмного от времени дерева и такая же тёмная скамья. Светиславыч тут же отрядил Ждана и Вторака за дровами, которые должны были быть под навесом позади избушки, а Милане велел застелить топчан вещами из мешков. Мне он ничего не поручил, потому что Дарина намертво приклеилась к моей руке и ни за что не хотела отлипать. Хотел было упрекнуть её в детском поведении, но одумался. Ей только недавно исполнилось тринадцать - ещё бы в куклы доигрывать, а она уже через такое прошла. Хорошо уже то, что не плачет, не кричит и в себя не уходит. Через какое-то время в печи сначала робко затрепыхалось, а потом весело загудело пламя, топчан был застелен. Мы сидели в рядок на расстеленой одежде, смотрели на огонь. У огня стоял чугунок с потатом и сердито булькал, распостраняя запах варева. Тишина висела в избушке словно дым в безветренную погоду, говорить не хотелось. Все устали, намаялись за день и хотели только поесть и заснуть. Однако еще раньше договорились, что я, Светиславыч и Вторак будем караулить по-очереди, по два часа. Ждан тоже хотел, но Дёмин ему не позволил. Из-за этого теперь парень дулся и смотрел в сторону. Дарина так и сидела привалившись ко мне и время от времени сонно вскидывала голову. Наконец Милана известила, что еда готова. Расселись вокруг дубового стола и принялись за потат. Даря практически спала и её пришлось постоянно тормошить и подгонять, чтобы она хоть немного поела. Потом я уложил её в середину топчана, окутал одной из тёплых кофт Милы. Даря отключилась сразу, свернувшись калачиком.