Второй Шанс

Адепты Даэг! Я вздрогнула. Но перебивать не стала. Еще успею спросить. А Ганглери продолжал:

— Ксентаэль за века постоянного оттачивания магических навыков и хитроумия в условиях непрекращающейся войны обрела такую силу, что… — тут он снова замолчал.

Помолчав какое-то время и поласкав огонь гибкими пальцами, Ганглери продолжил:

— Знаете ли вы, как устроено человеческое тело? Хотя бы – где находится яремная вена?

Мы с Басхом снова кивнули.

— И что будет, если ее вскрыть, тоже знаете?

Кивок.

— Ну, так вот: если магия – кровь этого мира, то Ксентаэль была его яремной веной. И мы ее вскрыли.

— Так не бывает! – вскричал Басх немедленно. – Разве можно обрести такую силу?!

— А ты как думаешь?! – вскинулся Ганглери, и было видно, что спокойствие ему впервые изменило. – Выйди наружу, посмотри на Мастерскую! Прогуляйся, полюбуйся големами, вспомни, что они с тобой чуть не сотворили! А потом подумай о том, что Ксентаэль каждого – каждого из них – наполняла Силой лично! Да, мальчик, да! Адемика кичится своими открытиями и экспериментами, ха! Все, что они действительно умеют – строить хорошую мину при плохой игре! На следующее утро после объединенного ритуала половина ковенов не проснулась вообще, а те, кто проснулись, стали слабее вдесятеро! Мне и еще нескольким повезло – как мы тогда думали – ибо мы не принимали участия в ритуале и силы не лишились. Но мы по-своему заплатили за преступное равнодушие, потому что с тех самых пор мы наблюдаем за тем, как мир истекает кровью! Мы – живые руины старых ковенов, памятники магии — такой, какой она была в те далекие времена! Мы неспособны держать равновесие, оно соскользнуло с наших плеч и летит в бездну уже многие столетия! Остатки эльфийского народа лишились дара магии и вдвое сократили срок своей жизни. Еще пара сотен лет, и они вымрут. Адемика делает попытки намазать на хлеб те жалкие капли таланта, которые выпадают на долю людей, но число Лунных Бликов с каждым годом все убывает!.. Дар передается по наследству, но даже и это уже случается все реже. Осталось совсем немного. Что сотворит с миром одичавшая, обезумевшая сила?..

Окончив тираду, старый маг отвернулся от нас, натужно дыша.

— Идите спать, — бросил он через плечо хриплым голосом, и плечи его ссутулились окончательно.

Уснешь тут! Хотя, конечно, он прав. Что еще делать-то теперь? Я была близка к тому, чтобы попросить его усыпить меня так же, как и Святошу. Этот-то пень явно спал сейчас без всяких жутких видений и бардака в мыслях. Я так теперь не смогу.

Басх, судя по всему, тоже. Он поднялся, слегка шатаясь, и направился к выходу. Воздухом решил подышать, ум расстроенный успокоить… Да, хорошее дело.

У самой лесенки молодой ученый почему-то остановился и бросил на меня беспомощный взгляд. Губы его дернулись, словно он хотел позвать меня с собой, но между нами стоял неприятный утренний разговор. Мы друг друга не поймем, парень. Даже если очень сильно захотим.

Я постаралась вложить эти мысли в свой взгляд, но Басх продолжал на меня смотреть. Делать за него всю работу я не собиралась. Хочет поговорить? Пусть вытащит язык из того места, которое просиживает за книжками. Наироу вздохнул и кивнул мне, мотнув при этом головой в сторону выхода. Ни нашим, ни вашим. Ну, хорошо. Раз ты так хочешь…

Ганглери смотрел в огонь, не обращая на нас ни малейшего внимания. В его глазах плескалось пламя, и я уже не была уверена, что это всего лишь отражение.

Снаружи совсем стемнело. Полыхала над долиной зеленая лента Песни. Мимоходом подумалось, не связано ли как-то это явление с обычаем называть эльфийскую королевскую кровь “зеленой”. Басх стоял, скрестив руки на груди и наблюдая, как вьется в вышине замысловатый узор.

— И что же делать? – спросил он, обращаясь скорее к Песне, нежели ко мне.

— Почем знать-то? – отозвалась я.

— Я понял теперь, почему Долина Адемика так стремится попасть в Царство… Я думал, ими движет только любопытство, интерес, но… что, если… что, если они просто хотят исправить свою ошибку?

— Ну, ошибка-то, строго говоря, не их, — я пожала плечами.

— Тем более! – воскликнул Басх. – Вот именно! Будь я на их месте, я бы пытался что-то сделать… вернуть все, как было…

— Ну, вперед, — сказала я холодно. Мне было трудно вообразить себе такую цель, которую я смогла бы разделить с Адемикой. – Они же вам что-то такое сладкое предложили… что, кстати?

— Я не уверен, что смогу объяснить вам, — Басх потер затылок. – Я сам не до конца понимаю. Эти сведения не относятся к числу общеизвестных...

— Завтра поймете.

— Я еще ничего не решил!

— Решайте скорее.

Басх соизволил, наконец, обернуться ко мне. Изумруды его глаз полыхали так, что могли бы поспорить с Песней, а бледные расплетшиеся волосы летели по ветру. О таких слагают баллады. Высекают в камне. Лепят в барельефах. Чего он от меня ждет?

— А что вы будете делать? – спросил он, стараясь не отпускать мой взгляд.

— Пойду домой, — ответила я спокойно.

— Надеетесь вот так забыть обо всем? А сможете? – на лице Басха проступило неприятное, не шедшее к нему выражение. – Вам для этого придется перестать смотреть в зеркало.

— Не ваше. Собачье. Дело, — отчеканила я, улыбаясь изо всех сил, так, что болели щеки. – Топайте к Адемике прямо сейчас. Смотрите только, чтоб они вас не выкинули, если вдруг вы им не сгодитесь, как я.

Лицо ученого перекосилось.

— Разве вы не слышали Ганглери?! Разве не долг мага – хранить равновесие? Я вас не понимаю!

— Причем здесь я?

— У вас есть настоящий дар, не то, что у меня! Мы должны пойти вместе, Белка! Неужели вы не понимаете? Это все не случайно, так и было задумано!

— Кем?!

— Не знаю, но…

— Знаете, что, — я оборвала излияния Басха, ибо слушать все это дальше уже просто не было сил. – Может, кто-то там что-то и задумывает, как вы говорите. Строит какие-то очень мудрые планы. Но зависит же что-то и от моего желания?

Оставив онемевшего историка стоять на холодном ветру, я направилась обратно в пещеру.

Глава 21

Проснулась я от странного чувства, которое не могла объяснить. На самом деле, казалось, что я не проспала и получаса: голова страшно гудела. Я с трудом оторвала ее от шкуры… Хотя почему от шкуры? Ведь я положила под голову собственный заплечный мешок… куда он делся?

Я рывком села на полу и окинула жилище быстрым взглядом. Ганглери не было, и было ясно, где он: дрова, которые были вчера уютно сложены у очага, подошли к концу. А мой заплечный мешок какого-то черта делал в руках у Басха, который в нем рылся самым наглым образом.

— Эй, — я резко окликнула “господина ученого”, — что это вам понадобилось в моих вещах?

Басх дернул головой и выронил мешок от неожиданности.

— Я вам карту давал, помните? Ту самую, с секретом. Она мне нужна.

Ах, вот оно что.

— Ну, так разбудили бы, — сказала я. – К чему ручки-то пачкать? Гадость какая, Басх, хорошо ли так начинать ваш великий путь?

— А вы меня не учите! – Басх взвился вверх и отвесил моему мешку хорошего пинка. Несчастный жалостно прошуршал по полу. – Найдите ее сами, если вам так больше нравится. Не задерживайте меня.

Он начал срываться на крик, который растревожил, наконец, мирно похрапывающее бревно – Святошу. Мой напарник медленно открыл глаза и широко, раскатисто зевнул, садясь.

— Ничего себе я поспал. Спину отлежал напрочь! Чего орете? Заняться больше нечем?

— Я просто хочу получить свою карту назад, — сказал Басх низким и гудящим от гнева голосом.

— Да сейчас, — проворчала я. – Найду – отдам. Успокойтесь. Больно она мне нужна.

Брови Святоши углом сошлись над переносицей:

— Что здесь происходит? Что я проспал?

— Много чего, — отозвалась я. – Басх вчера соизволил оплатить наши услуги, и сегодня покидает, чтобы продолжать свой путь в более подходящей компании.

— Вы не в том положении, чтобы смеяться надо мной… Белка!