Второй Шанс

— Ну, а вы, господин Дэ-Рэйн? – спросил Мерклес де Разор. – Над вами обиды все еще довлеют? Проникновение в Царство Первых Лучей – это величайшее деяние, которое…

-…окончательно обрушит равновесие, и без того пострадавшее, — закончил за него до сих пор молчавший Ганглери. – Ступайте-ка прочь, детки. Покиньте Мастерскую, здесь вам не место.

— А вы, простите, кто? – спросила Кадраэль Магемма с какой-то базарной ноткой в голосе. – По какому праву вы нам указываете?

— По праву старшинства и опыта, моя дорогая, — сказал Ганглери, и вокруг него закружились тугие воздушные струи. – Я столько лет посвятил изучению Хардаа-Элинне и Великого Механизма, сколько вам и не снилось.

— Это сколько же? – подбоченилась архи-Нэль. – Адемика занимается этим вопросом множество поколений! Что нового нам может рассказать отшельник?

— Много чего, если этому отшельнику две с половиной тысячи лет, — добродушно ответил Ганглери. – У вас столько поколений не наберется.

Ему все сразу поверили. Вот правда, сразу. Даже Мерклес де Разор, хоть и притворился, будто ему очень смешно.

— Да вы с ума сошли!

— Очень может быть, — легко согласился старый маг. – За такой срок многое может произойти. Я бы на вас в этом возрасте посмотрел.

— Не мелите чушь. Я вижу, что нам здесь нечего делать.

Кадраэль Магемма, с неприлично круглыми для ее чина глазами, подала декорациям знак разворачиваться. Процессия собралась в обратный путь. Когда они уже двинулись вниз по склону, Мерклес де Разор внезапно остановил своего айтвараса.

— Вы слышали об Аэнсоль Драхт, господин Дэ-Рэйн?

Басх как-то внезапно лишился всяческого выражения на лице. Мерклес де Разор истолковал это как утвердительный ответ, и был прав – книгу с таким названием я у Басха тоже видела.

— Так вот, — продолжил архимаг, — мы можем подарить вам такое родство, что чистокровные эльфы вам позавидуют. Однажды мы это уже проделывали. Заманчиво, а? Ждем вашего ответа завтра поутру. Вы видели, где мы встали лагерем. Отсюда ведь… такой вид…

На лице у Ганглери была написана глубокая грусть.

В пещеру мы все вернулись словно скалой придавленные. Кроме мага, быть может – да и он как-то ссутулился, разом постарев лет на… тысячу?

Я страшно завидовала Святоше. Мне бы тоже сейчас хотелось проспать все на свете. Он так сладко дрых, что я уже окончательно поверила в магическую природу его сна. Ганглери явно хотел избавить себя от этой головной боли. В уютном жилище повисло тяжелое, свинцовое молчание, которое никого не радовало. Каждого из нас одолевало столько мыслей, что пещерка была для нас всех тесновата. Ганглери протянул руку и погрузил ее в очаг, пламя заурчало, свиваясь вокруг его запястья. Басх сидел, забившись в угол и смотрел прямо перед собой. А я примостилась около Святоши, глядя на его лицо, которое во сне было таким спокойным, каким никогда не бывало при свете дня. Борода снова начала отрастать.

Хозяин жилища первым нарушил тишину.

— Я же говорил, что я – такая же руина, как и вся Мастерская.

— Хорошо выглядите для своих лет, — усмехнулась я. Удивления толком и не ощущалось. – Поделитесь секретом? Архимаг, по-моему, завтра к вам наведается еще раз – выспрашивать.

— Да если б я сам знал! – Ганглери беспомощно развел руками. – Я с ним с удовольствием поменяюсь, знаешь ли. Тут мы с тобой похожи: я о своем даре… долголетия… тоже не просил.

— Две с половиной тысячи лет… — вдруг проговорил Басх медленно. – Стойте, так это что же выходит – вы и период Саагир-Наохрем застали?!

— Застал, — кивнул Ганглери. – Мы тогда в среднем жили лет триста, ну, знаете, одна из тех самых приятных сторон познания. Чем дальше маг продвинулся в изучении искусства, тем дольше он жил… Не сочтите, однако, за похвальбу – причина моего долголетия явно не в этом. Тогда были маги и гораздо сильнее меня.

Мне показалось, Басх сейчас бросится душить старика от избытка противоречивых чувств. По крайней мере, глаза у него лезли на лоб отчетливо. На лице ученого так и читалось: выспросить. Все. Выскрести эти закрома до последней крохи.

А потом убить и закопать, чтобы остаться единственным хранителем драгоценных сведений. Но ладно, это я так, присочинила из дурного нрава. Вряд ли Басх о таком думал. Он и спрашивать-то не решался особо, памятуя о полученном отпоре. А Ганглери все смотрел на очаг, и в глазах его плескался огонь.

— Наверное, я должен рассказать, — произнес он медленно. – Должен рассказать, потому что иначе настоящего выбора не выйдет. Они сами едва ли знают… что творят и для чего. Уверен, что у них даже благие намерения. Слушайте.

Все началось, когда я был одним из самых младших учеников. Мне было шестнадцать… Моя голова была забита магией, страхом порки и желанием избавиться от прыщей. Поэтому мне было все равно, когда Агхорн затеял войну с Царством. У нас в общине это рассказывали между делом, как забавную историю. Все ждали, что владыка Дарион прижмет короля Кареслава к ногтю, и будем мы тогда строчить в летописях: Кареслав Глупый, годы жизни… Ссора, однако, затянулась. Я взрослел далеко от всего этого, стал адептом Рагвид... Война долго не привлекала нашего внимания. Адемики тогда не существовало, но разбросанных общин – ковенов, так мы их называли – было много. И нас всех связывал долг. Что такое стычки смертных правителей перед ликом равновесия и вечности? В нашем обычае тогда было смеяться над королями, а не нашептывать им советы.

Мы восприняли происходящее всерьез только тогда, когда владыки Дариона не стало. Это была не первая война с эльфами, но обычно все кончалось очень быстро… Эльфы никогда не ссорились с нами по собственному почину, им нечего было с нами делить. Им завидовали, да, и время от времени находились царьки, пытавшиеся устроить очередной грабеж, но их никто не поддерживал. А тут все шло не так. Против Царства объединились могущественные державы, и им удалось обезглавить эльфов. И все равно надежды не оправдались…

— Из-за Ксентаэль, да? – спросил Басх.

— Да, — Ганглери кивнул. – Никто не ожидал, что юная царица проявит такую стойкость и талант. Но прошло еще много лет, прежде чем в наш ковен наведался первый посланник, который попросил избавиться от Стальной Лани с помощью магии. Вы ведь можете, мол. Вам даже приближаться к ней не потребуется. Пшик – и нету. Взамен сможете от Царства откусить… сколько проглотите, конечно… Мы тогда еще сохраняли привычку смеяться. Почему нам должно быть дело до войны? У нас есть, чем заняться.

Люди тогда не прибегали к магии в войнах. Наши Старшие и слышать не хотели о подобном. Разрушение происходит быстро, говорили они – созидание длится долго. Разрушения хватает и без нас, незачем множить его.

А битвы шли своим чередом. Кареслав давно умер от старости. Несколько северных королевств – и Агхорн первым – сгинули, истощенные войной. Тан-Глэйд и Юг Просвещенный объединились, призвали на помощь жрецов Синего Неба, чтобы воспитать ненависть к эльфам, сделать войну священной, и им удалось. Мы же не вмешивались. Я уже давно думаю, что мы не имели права оставаться в стороне, когда происходит такое... Если ты сам не выберешь сторону, ее выберут за тебя. Но тогда я думал, что мы должны сохранять равновесие любой ценой, и с такой мыслью сам стал Старшим.

Это было время, когда одно поколение магов сменяло другое – я ведь говорил, мы долго живем – и те Старшие, что верили в истинность нашего долга, уходили в небытие. А из молодых не все были с ними согласны. Не буду описывать, как случился раскол среди ковенов, но он случился. Ксентаэль к этому времени уже давно использовала магию в военных целях – иначе ей никак было бы не победить малой кровью. И она была… — тут маг вздохнул, не находя слов. – Придется кое-что рассказать вам об эльфах, наверное. Знаете, в чем главное отличие между нами? Почему есть мы, и есть – они?

— Нет, — сказали мы с Басхом хором.

— Среди нас, людей, магия – редкий дар. Все дело в том, что мы многочисленны, плодовиты, склонны к постоянному переселению. Нам необязательно владеть ею, чтобы сохранить себя, как вид. А вот у эльфов все не так. Обычная человеческая крестьянка за свои недолгие пятьдесят лет может произвести на свет десять – а то и пятнадцать – новых особей. Эльфийская женщина за свои средние восемьсот – двух, от силы – трех. У Ксентаэль, к примеру, было всего двое детей. Чувствуете разницу? Поэтому для эльфов магия была так же естественна, как дыхание. Не каждый Старший Ковена смог бы поспорить с обычным эльфом в мастерстве, я вам скажу. А столпом силы, некоей осью всего была царская семья. Для эльфов передача власти по наследству была действительной необходимостью, чего не скажешь о большинстве королевских домов… Вопрос Зеленой Крови — крови владык Царства. Это были маги потрясающей силы, адепты Даэг, любимые дети Луны.