Месть графа

– Едва ли вы можете рассчитывать на то, – рассмеялась Рания, – что ваш бедный дядя умрет только потому, что вы решили жениться.

– Нет, разумеется, нет. Я всего лишь пошутил.

– Тем не менее было бы просто замечательно, если бы вы первым объявили о своей помолвке. Есть у вас на примете женщина, которая согласилась бы обручиться с вами немедленно, с тем чтобы через два-три месяца разорвать помолвку? Тогда девушка, которая столь дурно обошлась с вами, получит по заслугам.

Чарльз принялся размышлять вслух:

– Вы имеете в виду, что, если я первым объявлю о своей помолвке, все сочтут, что она согласилась стать женой сына герцога только потому, что потеряла меня?

– Вот именно! Наверняка у вас есть кто-либо, кто готов помочь вам, кузина или ваш близкий друг? Это должен быть человек, которому вы можете доверять. Потому что иначе, если она расскажет, что вы задумали, скандала не избежать.

– Вы совершенно правы, Рания, но я при этом не могу вспомнить ни одной женщины, на которую мог бы положиться. Во всяком случае, из Лондона. Они все сплетницы и будут сплетничать до тех пор, пока чью-либо репутацию не погубят безвозвратно!

– Я слыхала о таком, но, поскольку я никогда не бывала в Лондоне, то не мне об этом судить.

– Полагаю, можно заплатить той, кто согласится сыграть эту роль, – медленно проговорил он, размышляя вслух.

Он думал о тех красивых женщинах, которых видел на сцене театра «Друри-Лейн».

Но потом он вспомнил, что его родственники должны будут поверить в то, что его помолвка – настоящая, и что они придут в ужас, узнав о его намерениях жениться на актрисе.

Признавая поражение, Чарльз в отчаянии развел руками:

– Ваша идея представляется мне замечательной, но, увы, она неосуществима.

– Мне очень жаль, – мягко ответила Рания. – Мне бы хотелось помочь вам. Мы с вами оказались в одной лодке. Судьба бросила нам обоим вызов, а это – та битва, выиграть которую никто из нас не сможет.

Но вдруг Чарльз немигающе посмотрел на нее.

– В чем дело? – спросила она. – О чем вы думаете?

– Я кое-что придумал.

– Что именно?

– Если я предложу вам тысячу фунтов, вы согласитесь сыграть роль моей невесты?

Глава вторая

Рания отвернулась.

– Не думаю, что шутка получилась удачной, – сухо отозвалась она.

– Но я вовсе не шучу, – заверил Чарльз. – Честное слово!

Она взглянула на него, и он прочел в ее глазах изумление.

– Вы… что же… действительно… предлагаете… – запинаясь, промолвила она.

– Послушайте меня, Рания. Если я дам вам тысячу фунтов, вы сможете оставить себе своих лошадей, равно как и сделать многое из того, в чем, как я вижу, вы отчаянно нуждаетесь. Я буду с вами откровенен и скажу, что вполне могу позволить себе подобные траты. В то же время вы окажете мне большую услугу.

Она беспомощно развела руками:

– Но… это решительно невозможно. Для нас это было бы замечательно… вне всякого сомнения. Но разве кто-нибудь… поверит, что вы хотели… жениться на мне?

Чарльз улыбнулся:

– Вы очень красивая и, одевшись должным образом, произведете фурор в свете.

– Вы всерьез предполагаете, что элита высшего общества примет меня?

– Вы – дочь своего отца, – ответил Чарльз, – а его уважали все. Сейчас вы чувствуете себя несчастной, оттого что из-за войны оказались в стесненных обстоятельствах. А еще я уверен, что, располагай Гарри тысячей фунтов, он мог бы многое сделать не только в особняке, но и во всем поместье.

– Разумеется, мог бы, – согласилась она. – Но я уверена, что он станет категорически возражать против того… чтобы я выступила в роли обманщицы.

– Первое и самое главное соображение заключается в том, что он ничего не должен знать.

У Рании перехватило дыхание.

– Вы имеете в виду, что мы… не скажем ему правды?

– Разумеется, нет! Если вы проделываете что-либо втайне, то очень важно, чтобы никто – я подчеркиваю, никто – ничего не знал о том, что вы задумали.

Он вспомнил несколько опасных миссий, которые ему довелось выполнить на войне и которые увенчались успехом, в том числе и благодаря тому, что он научился держать язык за зубами.

– Но… моему брату вы можете доверять.

– В обычных условиях я бы с вами согласился. Гарри – славный и гордый малый. Но если мы с вами задумали нечто в этом роде, то не должны доверяться никому. Единственные, кто будет знать о том, что происходит, это вы и я.

– И вы… действительно полагаете, что… у нас получится?

При этом она думала, как славно было бы иметь в своем распоряжении тысячу фунтов. Тогда им не придется продавать Стрекозу, к тому же они, быть может, сумеют купить еще несколько лошадей в конюшню.

Кроме того, им будет под силу выплатить жалованье Джонсону и его жене, а миссис Джонсон сможет нанять кого-либо себе в помощь на кухню.

Собственно говоря, они даже смогут позволить себе снова пригласить служанок, от которых им пришлось отказаться, да и старому Бену на конюшне помощник совсем не помешает.

Глядя на нее, Чарльз угадал, о чем она думает.

– У вас появится возможность сделать все это, – негромко проговорил он, – и даже намного больше. А я куплю вам платья, которые вам придется носить в Лондоне.

На мгновение бездонные глаза Рании засияли.

– Мама была бы шокирована, если бы я согласилась принять… что-либо столь дорогое от джентльмена.

– Не верю, что ваша мама хотела бы, чтобы вы выглядели так, как сейчас, и питались бы одними только кроликами!

Рания подошла к окну и выглянула в сад. Когда-то он был аккуратным и ухоженным, но сейчас сорняков в нем было больше, чем цветов.

Она знала, что сердце матери разорвалось бы от горя, если бы она увидела его таким.

Чарльз молчал. Все-таки он неплохо научился находить общий язык с людьми, сознавая, как важно дать им время, чтобы они сами могли решить, станут ли они делать то, чего он от них хотел.

Рания обернулась к нему:

– Гарри скоро вернется домой. Вы полагаете… что он действительно поверит, будто вы появились из ниоткуда только для того… чтобы сделать мне предложение?

– Предоставьте это мне, – уверенно заявил Чарльз. – Когда на карту поставлено нечто важное, я могу быть очень убедительным. Насколько я могу судить, ничего более значимого в моей жизни не случалось со времен битвы при Ватерлоо!

Рания улыбнулась, чего он и добивался.

– Ваше сравнение неуместно.

– Отчего же? В битве при Ватерлоо я пытался спасти свою жизнь, а теперь пытаюсь спасти свою репутацию!

Рания ничего не ответила, и он продолжал:

– Я готов встать перед вами на колени, если это поможет делу. Я совершенно точно знаю, как зло будут смеяться за моей спиной, когда выяснится, что Шоу, неприятный и не пользующийся ни популярностью, ни авторитетом коротышка, нанес мне поражение едва ли не на ступенях алтаря.

Глядя на него, невозможно было усомниться в том, что для него действительно имело очень большое значение то, о чем он говорил.

– Если вы вполне… уверены в том, что я ничего не испорчу… и не станете сердиться на меня, если я наделаю ошибок… тогда я согласна.

– Большое вам спасибо! Я благодарен вам больше, чем это можно выразить словами. А теперь я бы хотел, чтобы вы надели вот это – для того, чтобы убедить вашего брата в серьезности моих намерений.

С этими словами Чарльз достал из кармана бархатную коробочку, в которой лежало обручальное кольцо, предназначенное для Сильвер.

Открыв коробочку, Чарльз протянул ее Рании, и у девушки от восторга перехватило дыхание.

– Какая прелесть! Это самое красивое кольцо, которое я когда-либо видела!

– Позвольте мне надеть его вам на палец, Рания.

Взяв ее за левую руку, он надел ей кольцо на третий палец.

Оно пришлось ей как раз впору.

– Я буду очень осторожна и верну его вам сразу, как только наше фиктивное обручение останется позади.

– Оно определенно идет вам, и, учитывая вашу красоту, вы скоро убедитесь, как много мужчин пожелают осыпать вас бриллиантами.