Изъян

- Там были настоящие внутренние органы мёртвых цэрпер: изъеденные язвой желудки у тех, кто часто испытывал гнев, надорванные сердца у тех, кто всё время боялся…в общем, ужас. А я стояла, оцепеневшая, перед внутренним органом женщины, нарушившей Статью 1 ОП – её матка была изгнившей, вспоротой язвами. Я просто думала о том, - Полина нервно проглатывает слёзы, - что это самое ужасное из всего, что я когда-либо видела. Но я не могла перестать смотреть. Как будто это был какой-то знак. Мне кажется, что если бы никто не подошёл ко мне тогда, у меня случилась бы истерика. Я не могла сдвинуться с места, у меня начиналась паническая атака. И Костя заметил это. Он подошёл и деликатно попросил меня подойти к стенду с названием выставки, чтобы сделать там для меня селфи. Он меня спас, понимаешь?

- Ты себе это внушила. Ну случилась бы паническая атака – и что? Кому какое дело? Зато какой качественный эмоциональный выброс был бы у тебя – ты могла разбогатеть.

- Не с чего ему было быть, этому выбросу. Ты была права. Я не могу долго подавлять свои эмоции.

- Ладно, ладно. Ну спас он тебя от провала в кредит…

- Дело же не в этом, Кир. Ты наверняка заметила, что у меня к мужчинам не совсем общепринятое отношение.

- Да. Начнём с того, что у тебя в принципе есть к ним какое-то отношение.

- Это больше всего меня пугало. Я не понимала, что именно я чувствую к ним. Но он всё определил. Он будто открыл мне глаза на саму себя.

- Не понимаю, что в нём такого особенного?

- Какая ты близорукая, - фыркает Полина. – Конечно, он не такой красавец, как твой Инг…

- Прекрати, а?

- Зато слушать его – одно удовольствие. Он так интересно рассказывает, с такой страстью.

- О чём?

- Обо всём. Вот ты не поверишь. На первый взгляд он кажется очень неуверенным, застенчивым, даже бесчувственным. Но это лишь маска, которую они все…все мы должны носить. Когда я его слушаю, когда он понимает, что я слушаю его с интересом, у него глаза загораются.

- Понятно. И с тех пор, как вы поговорили, ты не можешь об этом забыть. Может, у него настроение было такое в тот день.

- Ты сейчас серьёзно? – Полина даже немного отклонилась, как будто издалека она лучше поймёт, что выражает моё лицо. – Думаешь, я бы стала говорить о нём так, опираясь на одноразовое впечатление?

- То есть вы не один раз разговаривали?

- Нет. И мы не просто разговаривали...

- Слушай, - я встаю. – Я не хочу об этом ничего знать! Не надо делать меня соучастницей всего этого. Ты что, вообще ничего не понимаешь? Если цэрпера нарушает ОП, и я об этом знаю, мне необходимо сообщить куда следует. Иначе я такая же деградантка, как и ты. Только какая мне выгода тебя покрывать? Чтобы остаться твоей инсобой? Чтобы быть инсобой какой-то аффективной цэрперки? Ты разрушаешь принципы, на защиту которых столько женщин положили свои жизни. И я не намерена в этом участвовать!

Полина продолжает сидеть на асфальте, и смотрит на меня снизу вверх остекленевшими глазами.

- Слушай, - снова начинаю я. - Давай просто сделаем вид, что ничего этого не было. Я от тебя ничего этого не слышала, хорошо? Иначе ты не оставляешь мне выбора.

- Нет, - Полина тоже встаёт. Она больше не выглядит напуганной. Она смотрит мне в глаза жёстко, хоть я и вижу в глубине этого взгляда слёзы. – Не получится сделать вид, что ничего этого не было. Я никогда не смогу сделать вид, что ничего этого я от тебя не слышала.