Изъян

Молодой человек напротив стола, за которым я сижу, готовит завтрак – кажется, блинчики с голубикой и твороженным кремом. У него в меру накаченные руки и широкая грудь, а живот обтянут белоснежным фартуком. Он поворачивается боком, чётким и одновременно плавным движением заставляет блин вспорхнуть со сковородки, перевернуться в воздухе ровно два с половиной оборота, с гордой улыбкой провожает его точную посадку обратно на тяжёлый чугун. Он поворачивается к зрителям спиной, и пока его мышцы на левой руке напрягаются, размешивая в глубокой миске творожный крем, все наблюдатели, конечно, с упоением следят за аккуратным узким тазом, едва заметно подрагивающим в такт кручению. Даже я приспускаю солнечные очки и наблюдаю за ним с удовольствием. Он левша, а это значит, что потомству может передаться способность к образному мышлению. Это не очень актуально в наше время. И вот он снова лицом к зрителям, и его ловкие пальцы украшают десерт синими ягодами. Я встречаю его тёплый карий взгляд, и жду, пока он первым отведёт глаза.

- У вас сегодня много клиентов, - протягиваю я. Посетительницы закрывают своими спинами мой вид из-за стола, и я решаю развлечь себя разговором с анатомом Катей, которая оформляет мой договор.

- Привезли новых мальчиков. Есть почти идеальные экземпляры.

- Вряд ли я смогу себе позволить в ближайшее время ещё одного донора, - я с грустью разглядываю сумму, которую мне возвращают сегодня за моего неудавшегося аполло.

- Фредерико стоил очень дорого. И третье место на конкурсе. Так жаль, что из-за его мелкой оплошности тебе придётся отложить переход к этапу «Родительство». Может, всё-таки стоит передумать? Фредерико практически безупречен.

- Да, да… Хорошо развитый волосяной покров, выступающий подбородок, чистая светлая кожа. Правда, на меня совсем не похож.

- Возможно, непохожесть ребёнка на мать скоро станет модным трендом... А от него получится красивая и здоровая дочь, будь уверена... – она встречает мой решительный взгляд и бросает попытки уговорить меня не возвращать Средства. – Заминка с возвратом суммы - не повод останавливаться. Если тебе к тридцати двум годам удалось создать все условия для обзаведения потомством (в нашей базе таких молоденьких родителей как ты только семеро), то наверняка в ближайшее время ты сможешь рассчитывать на ещё одну попытку. Ты знаешь, что у нас доступна услуга рассрочки?

- Да, да… - мой взгляд начинает рассеянно бродить по посетителям.

- Ты можешь внести предоплату в размере 30% и выбрать себе нового донора уже сегодня. Конечно, такая услуга распространяется только на лоты до определённого уровня…

- Которые стоят не более пяти миллионов, и для которых не подразумевается аукцион.

- Да, совершенно верно, - мой тон немного охладил Катю. – И всё же пройдись, осмотрись. Наши консультанты тебе подробно всё расскажут. Я закончу с оформлением через десять минут и позову тебя. Мы вместе всё проверим.

Я встала и пошла по коридору, вдоль которого красивые молодые люди изображали строителей и художников. И чем дальше я удалялась от главного входа, тем дешевле стоил их генетический материал. Среди экземпляров я замечаю некоторые новые особенности. Это не только стандартные недостатки, снижающие их шанс на продолжение рода, а ещё и другие манеры, которые проскальзывают в их жестах, выражении лиц, интонации голоса. Представленные «новинки» получили иное воспитание, нежели те мальчики, которых после шестнадцатилетия определили в класс доноров. И у меня за последний месяц возникает уже второй вопрос, который я хочу задать Альфе лично.

- Превосходные внешние индикаторы, - твердит анатом Вероника кучке столпившихся у импровизированного сада с бассейном посетительниц. – Детская схема лица, что говорит об отсутствии агрессии, тонкая шея с ярко выраженным кадыком; обратите внимание, какая отменная лицевая симметрия, - молодой человек выныривает из бассейна, и стекающие по его лицу струи мешают зрителям убедиться в словах анатома. Но когда из воды показывается безволосая грудь, а затем впавший живот и узкая талия, сомнения исчезают. Те, кто предпочитают мужчин фемининного типа, остаются, и с любопытством подбираются ближе к ограждению, а те, кто надеется передать дочери побольше доминантности, уходят.

Что за восхитительные звуки? Кто-то перебирает струны, и они отталкивают от своих упругих тел эти прикосновения в вибрации, она вливается в воздух, и превращается в музыку. Одна мелодия будто бы догоняет другую: пам-пам (пам), пам-пам-пам, пам-пам-пам, пам-пам, и уже ниже – пам-пам-пам-пам-пам… И она кажется мне слишком тихой, и я хочу подойти поближе, чтобы она стала громче. Я поворачиваю назад, перехожу коридор по диагонали, и иду вдоль другого ряда в сторону главного входа. Я не одна потянулась к этой мелодии, впереди уже формируется толпа. За её полукругом я вижу вершину музыкального инструмента – это арфа. За ней – мужчина. Струны перечёркивают его молодое, полное одухотворения лицо строгими вертикалями, а шейка инструмента повторяет в своей волне его пшеничные кудри, плавные, будто ещё непросохшие до конца после душа. Голова наклонена, глаза опущены, корпус льнёт к самой широкой части инструмента, длинные ноги слегка изгибаются в коленках, его руки, его пальцы - они не щипают, они касаются струн.

Наверное, у меня и вправду галлюцинации. Я совсем убираю солнечные очки, снимаю их с кончика носа. Передо мной Себастьян. Я медленно прохожу мимо, я, наверное, ползу как улитка. Я смотрю на его лицо широко раскрытыми глазами, я пытаюсь сквозь его тёмные ресницы пробиться взглядом. Поворот моей шеи уже окончателен, дальше – только остановиться. И когда мне остаётся полшага до предела, он наклоняется к полу, дотягиваясь до самой длинной струны, и поднимает на меня глаза. Я отвожу их первая не потому, что смущаюсь, а потому, что мне нужна его улыбка. Я смотрю на его губы. Да. Она такая же, как у Инга.