Страница 30 из 34
Рядом с кабинетом Ельцина в Кремле находился большой зал для заседаний, но совещания проходили здесь крайне редко.
Ельцин не любил совещания. Он не любил сидеть во главе стола [ «я – дрянь тамада», – говорил Ельцин). Он плохо запоминал, кто о чем говорит, кто с кем и о чем спорит, а записывать – ленился.
– Шта вы… м-молчите?.. А?
Лужков встал:
– Борис Николаевич! Как мэр Москвы, я полностью удовлетворен сейчас решением Президента…
– Во-от!.. Наконец-то!
Ельцин вышел из-за стола. Было видно, что он устал и раздражен: два часа дня, пора пообедать, он плохо спал сегодня ночью, точнее – вообще не спал, а здесь еще – противная склока между своими…
– Таким образом, – продолжал Лужков, – еще раз хочу сказать: как руководителя Москвы, решение Президента по Чубайсу меня полностью устраивает…
– Наконец-то! – протянул Ельцин. – И на том спасибо, Юрий Михайлович! А вы, вице-премьер… – он повернулся к Чубайсу, – не л-лезьте больше в Москву! И Гайдару передайте: в Москве есть у нас Юрий Михайлович, понимашь… А вам с Гайдаром и России хватит.
Лужков был раздражен, а когда он раздражен, Лужков плохо владеет собой.
– Но как гражданина Российской Федерации, – отчеканил Лужков, – работа Госкомимущества и лично Анатолия Борисовича, те… катастрофические… – не справляясь с волнением, Лужков с трудом подбирал слова, – и совершенно недопустимые явления, которые проявляются сейчас все чаще и чаще… меня абсолютно не устраивает. Более того…
– Шта-а? Шта вы сей-час ска-а-зали?
Ельцин медленно подошел к Лужкову.
– О какой катастрофе… – он смотрел ему прямо в глаза, – вы, понимать, говорите? Я… жду объяснения.
В зале было душно. Кондиционеры вроде бы работали, но не спасали.
…Мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков за неделю узнал о встрече в Кремле и хорошо к ней подготовился. Встретился с учеными – Львовым, Петраковым, Абалкиным, съездил к статистикам, подключил спецслужбы, хотя Баранников (и Лужков об этом знал) приватизацию почти не отслеживал: не хотел ссориться с Гайдаром.
Оказалось, на совещании у Президента не будет Бурбулиса. Значит, верны слухи об его отставке?
– Подчеркиваю, Борис Николаевич: как руководитель города, я благодарен Президенту Российской Федерации за принятое сегодня решение по Москве, – начал Лужков. – Я надеюсь, что у Анатолия Борисовича… нашего молодого… «большевизана», как определил его недавно господин Бжезинский, не возникнут… вдруг… какие-то паллиативы… в таком ключевом вопросе, как приватизация…
Чубайс делал вид, что он уткнулся в документы, но вообще-то Чубайс нервничал, смотрел в бумаги и – ничего не видел. Сейчас Ельцин отнял у Чубайса Москву. Что дальше? А если он всю приватизацию отдаст губернаторам? Местному самоуправлению?
Если бы Ельцин мог, он бы, конечно, отмахнулся и от этого совещания, но вопрос ведь важнейший: предварительные итоги ваучерной приватизации.
– Начну с того, – продолжал Лужков, – что весь шестой этаж здания Госимущества занимают сегодня американские советники. Срочно прибыли в огромном количестве. 32 консультанта. И при каждом – еще по штабу консультантов. – Здесь есть от чего опешить, товарищи! Советники Анатолия Борисовича – сплошь профессиональные разведчики. Но именно они составляют и корректируют сейчас списки тех российских заводов, которые по ускоренным схемам вот-вот уйдут в частные руки. И предлагают… различные приватизационные инициативы…
Поднялся Шумейко. В отсутствии Гайдара, четвертый день не выходившего из ЦКБ, именно Шумейко отвечал за правительство.
– Прошу прощения, Борис Николаевич! У нас есть контрразведка, господин Баранников. Правительство не имеет оперативного аппарата.
Удивительно, конечно, но Баранникова на совещание не пригласили. Почему-то считалось, что приватизация – не его вопрос.
– Иностранные консультанты, – наступал Лужков, – раньше всех получают сегодня информацию, где и на каких условиях у нас проходят аукционы по продаже госимущества. Это становится тревожным явлением… ибо в любой стране мира доступ иностранных специалистов к такой информации жестко ограничен, а возможности консультантов сужены! – И не могу понять, – горячился Лужков, – почему, товарищи, мы ведем себя сейчас как самые большие идиоты ты в мире? Называю… – он поднял к глазам приготовленный листочек, – имена: господин Бойл, координатор проекта, чин Бойла в ЦРУ равен званию генерал-лейтенанта. Господа Христофер, Шаробель, Аккерман, Фишер… – Живут, Борис Николаевич, в наших лучших гостиницах, постоянно встречаются с Чубайсом, Нечаевым, но чаще всего с господином Авеном. Я… – Лужков перехватил тревожный взгляд Авена, – …правильно говорю, Петр Олегович?
– Абсолютно, – кивнул Авен. – И мы, Юрий Михайлове, этим негодяям еще и доллары платим.
– Зачем? – опешил Ельцин.
– За консультации, Борис Николаевич.
– Разведчикам?
– Им! Но они, Борис Николаевич, еще при Горбачеве все у нас разведали…
В этом правительстве Авен, похоже, был самый образованный. Он любил немецких романтиков, Тика и Вакенродера, хорошо разбирался в живописи и был ужасно доволен собой, потому как жил сейчас на бывшей даче Алексея Толстого, в том доме, где рождался «Петр Первый»: он забрал ее за бесценок.
– Продав, товарищи, в 1992-м 46 815 предприятий, – продолжал Лужков, – Госкомимущество принесло в казну государства менее одного миллиарда долларов. Вот ключевая цифра в наших рассуждениях. Выходит, что любой американский миллиардер… всего за миллиард… мог бы купить почти 50 тысяч наших заводов?
Лужкову никто не ответил. И – не собирался отвечать: Чубайс уткнулся в бумаги, а Шумейко любовался своими ногтями.
…Прежний хозяин города, его мэр Гавриил Попов совершенно не был хозяином: его дело – сочинять книги, – а руководить Москвой – это искусство.
Попов сделал одно дело: он сохранил в Моссовете Лужкова и Ресина, руководителя стройкомплекса, хотя Сергей Станкевич, яркий молодой демократ, правая рука Попова сразу предложил Гавриилу Харитоновичу разделаться с «контрой».
Станкевич был уверен, что свободная жизнь начинается только там, где есть такие люди, как он.
– Ты в стройке что-нибудь варишь? – допытывался Попов.
– А, бросьте – отмахивался Станкевич. – Я быстро учусь!
Он не сомневался, что может возглавить все, что угодно.
Станкевич ревновал к Попову. Весной 91-го Моссовет проголосовал, чтобы мэром стал Станкевич, а Попов был вторым. Но Борис Николаевич дрогнул, испугался, и Станкевич подвинулся: мэром стал Попов, а Станкевич стал при нем идеологом.[17]
В совершенстве владея «шефологией», Попов ждал, что Ельцин вот-вот назначит его министром иностранных дел. Он каждый день писал Бурбулису записки по международным вопросам, приводил к нему в кабинет разных влиятельных американцев, но министром стал Козырев.
Промучившись на посту мэра еще полгода, Попов ушел, прихватив себе («на старость») комплекс зданий на Ленинградском проспекте и дачу Брежнева в Заречье.
Он бы и раньше ушел, но на дачу Леонида Ильича претендовал Гайдар, поэтому вопрос решился не сразу.
В июне 91-го, еще при Попове, на очистных сооружениях в Курьяново произошла чудовищная авария: две тысячи кубометров фекалий только чудом не промчались – гордым потоком – по городским улицам и площадям.
«Москве нужны рыцари», – кричал на митингах Станкевич.
«Москве нужны хозяйственники», – отрезал Ельцин и поставил на город Лужкова.
Были и другие кандидаты: из Лондона примчался диссидент Буковский и предложил на пост мэра себя. Потом возникла Старовойтова, но она уже порядком надоела, и Ельцин выбрал Лужкова: грязный, запущенный город, скверно освещенные улицы (в самом центре Москвы, на Сретенке на головы прохожих падали не только сосульки, но и кирпичи), на Тверской – проститутки, бомжи и даже прокаженные… – Москва, вся Москва оказалась – вдруг – как один большой «Черкизон».
ЖКХ и сфера быта, магазины и магазинчики, палатки, стадионы, ставшие вещевыми рынками, кладбища, – криминал жестко разделил столицу на сферы своего влияния. Когда Вячеслав Иваньков (он же – знаменитый Япончик) вышел из тюрьмы, он Москву не узнал. Откуда здесь столько воров? Старых авторитетов (дед Хасан, например) мало кто слушает, у каждой банды – свои законы, значит, войны, кровь неизбежны…[18]
17
Попов чувствовал: Президент им брезгует. 19 августа 1991-го, вечером, все руководители России спустились в бункер под цоколем Белого дома. Гекачеписты так и не решились на штурм. Да и кто бы решился: Янаев? Крючков? Павлов? Лукьянов? Бакланов?
Там, на площади, безоружные защитники: единственное оружие этих людей-они сами. А здесь, в бункере, много водки, коньяка, накрыты столы, работает телевизор.
Гавриил Харитонович напился – от страха, наверное, – так, что прямо здесь же, при всех, обмочился. Потом подполз к Ельцину (ходить он не мог), умоляя дать ему охрану и отпустить его домой.
Отпустили.
Чтоб не вонял.
18
В 1992 году было зафиксировано 2,5 тысячи убийств, связанных с приватизацией. О «правах» на столицу заявляют все кому не лень: тамбовская, курганская, подольская группировки, «дальневосточный общак», рязанские СЛОНы…