Формула счастья

…Ужин прошел весело и легко. Людмила молча ела, запивая кролика по-сентонжски изысканным вином, искоса поглядывая на беспричинно смеющихся Антуана и Свету и чувствуя все нарастающее раздражение: «Красное «Пино де Шарант» 1988 года ради этой девчонки-несмышленыша! Разве она сможет оценить дорогое вино по достоинству, ей вполне хватило бы какого-нибудь «Шепота монаха»! Но ничего не скажешь, эта выскочка выглядит довольно изящно с бокалом в руке. А счастье любую женщину делает неотразимой».

В машине Людмила села рядом с водителем, предоставив внезапно посерьезневшей паре наслаждаться объятиями на заднем сиденье. Но Антуан и Светлана сидели молча, слегка отстранившись друг от друга, и только сплетенные кисти рук говорили о едва сдерживаемой страсти.

Переступив порог квартиры, где жила Светлана, Антуан хотел заключить ее в объятия, но не успел: овчарка, бросившись под ноги, радостно закружилась вокруг ног хозяйки, бурно радуясь ее приходу. Светлана присела на корточки.

— Стелла, соскучилась, милая. Сейчас, сейчас. — Виновато глядя на гостя, Светлана погладила собаку. — Придется опять идти на улицу, Стелла хочет гулять.

Что ж, он подождет… Минуты тянулись как часы. Он молча стоял у окна, глядя, как в соседнем доме то зажигались, то гасли огни. Как долго ее нет! Впервые Антуан задумался о будущем: эта девочка сможет сделать его счастливым, он знал это, он верил в это. Без нее его прошлая жизнь показалась серой и суетливой, как старое немое кино, лишенное красок, с мельтешащими случайными фигурами и искусственными страстями.

Светлана вернулась веселая, с легким румянцем на щеках. Шутя она приложила свои холодные ладошки к его щекам. От неожиданности Антуан вскрикнул и, дурачась, замахал руками.

— Снегурочка! Мороз! Валенки! Самовар! — по-русски, но с чудовищным акцентом выпалил он.

— А самовар-то тут при чем? — рассмеялась Светлана. — Действительно, я замерзла. Поставь, пожалуйста, чайник и завари чай. Я скоро, только приму горячий душ.

Антуан не удивился просьбе. Он знал, что русские всегда пьют чай: и утром, и днем, и даже вечером, перед отходом ко сну. Он зажег конфорку газовой плиты и поставил чайник на огонь. Когда вода закипела, залил кипяток в заварочный чайник и посадил на него тряпичную куклу, нарезал батон на тонкие ломтики и открыл баночку с джемом. Он был доволен, что сделал все правильно и ждал похвалы от Светланы.

Света вышла из ванной в большом махровом халате, полностью скрывавшем ее маленькую фигурку. Она села за стол, придвинула чашку и ласково и счастливо улыбнулась ему. Антуан состроил важную физиономию и, подобострастно наклонившись, спросил:

— Вам с молоком, мадемуазель?

— Нет, с виски. И побольше, — вступая в игру, серьезно ответила Светлана, но, не выдержав, прыснула. — Не дурачься, садись, бери чашку.

Он сидел напротив нее и с удовольствием смотрел, как она ест, откусывая большие куски бутерброда. Ему нравилась ее простая и непринужденная манера держаться.

— Вкусно?

— Да, я люблю абрикосовый джем.

Антуан удовлетворенно кивнул, как будто это была его заслуга.

— А ты почему ничего не ешь? — немного смутившись от его пристального взгляда, спросила Светлана.

— Я с удовольствием съел бы тебя. — И, протянув руку, он нежно провел пальцами по ее щеке.

Лицо ее стало серьезным, оно показалось ему взрослым и вместе с тем испуганным, но очень красивым. Было в нем что-то глубокое и таинственное, как бывает, если женщина чувствует приближение желания. Светлана вскочила, стараясь скрыть свои чувства, но Антуан, с силой притянув ее, посадил к себе на колени, обнял девушку за талию. От нее исходил нежный аромат, теплый и легкий. Его это заворожило, ведь это был запах ее кожи, не сравнимый ни с каким ароматом даже самых дорогих духов. И чем ближе он притягивал ее к себе, тем прекрасней казалась ему ее кожа и нежнее аромат. Она попыталась встать, но он крепко держал ее в своих объятиях. Светлана напряглась как пружина, готовая в любой момент выскочить, как только ослабнут тиски. Но мягкие, скользящие поглаживания по спине успокоили ее, она расслабилась и, движимая неосознанным порывом, обхватила его за шею.

Она не могла более противиться ему. Пусть это ее слабость, пусть она только случайно встретилась на его пути и нечего и думать, что она сможет остаться рядом с таким мужчиной, как Антуан. Но зачем загадывать на будущее, если настоящее так прекрасно!

Антуан незаметно развязал пояс ее халата, и полы разошлись, открывая его взору прекрасное тело. Его прохладная рука дотронулась до ее маленькой груди. Большим пальцем он стал медленно гладить розовый кружок соска, напряженно вглядываясь ей в лицо: закрытые глаза, чуть подрагивающие ресницы и слегка приоткрытый рот говорили о нарастающем желании. Светлана вскрикнула от словно накрывшей ее тело горячей волны. Антуан легко подхватил ее, перенес на тахту и, раздеваясь, упивался видом ее прекрасного обнаженного тела, готового к любви.

Она открыла глаза. Зрачки были настолько большими, что глаза казались бездонными, как темная и влажная южная ночь.

— Антуан! — В интонации ее голоса отразилось удивление, желание, призыв. Он наклонился к ней и ласково поцеловал в губы:

— Не бойся, милая девочка.

— Я хочу тебя, — нерешительно, почти умоляюще прошептала она.

Он лег рядом с ней и, тесно прижавшись, ощутил теплоту ее тела, провел пальцами по ее шее, плечам, груди; потом его пальцы соскользнули на ее живот и ниже, нежно поглаживая самое чувствительное место. Она тихо застонала от этой сладкой пытки. Ее тело реагировало на каждую его ласку, на каждое движение рук, губ, языка. Лихорадка несдерживаемого более желания захлестнула ее.

— Я хочу тебя, — уже требовательно выдохнула она, устремись всем телом вперед, призывая его к более решительным действиям. У нее перехватило дыхание, и она замерла, ощущая, как он входит в нее. Какое наслаждение! Ничего, кроме наслаждения, сильного, как боль.

Антуан был несколько удивлен, с какой страстью принимает его ласки это юное существо. Он, как гитарист-виртуоз, исполняющий темпераментную джазовую композицию, сначала еще контролировал свои действия, но постепенно, аккорд за аккордом, мелодия чувственности захватила и его. Чувство восторга разрасталось в нем с такой силой, что, казалось, он сейчас взорвется. И этот взрыв, потрясший его тело, произошел. Светлана, застонав, сильно сжала руками его плечи и отпустила только тогда, когда прошли последние судороги исступленного освобождения. Она отвернулась, поджав под себя ноги, и зарыдала, не выдержав силы нахлынувших чувств, стыдливо прикрывая лицо руками. Антуан привстал на локте и нежно провел рукой по ее спутанным волосам. Только когда рыдания прекратились, он нежно повернул ее к себе и, отстранив руки от лица, поцеловал в веки, чувствуя влагу ее слез.

— Тебе было хорошо?

Она ничего не сказала, только, виновато пряча глаза, кивнула:

— Мне так стыдно… Я была такой развратной…

— Глупая, ты самая лучшая. И я благодарен тебе. Мне давно не было так хорошо. А теперь спи, моя Златовласка.

Сердце Светланы сжалось от этих слов. «Милая мама, знала бы ты, как я сейчас счастлива», — подумала она, и невольные слезы опять набежали на глаза.

— Я обязательно тебе позвоню, — прощаясь утром, пообещал Антуан. — У меня будет сегодня трудный день, но я постараюсь освободиться пораньше.

Когда за ним захлопнулась дверь, Светлана опять забралась в постель и, уткнувшись в подушку, вдохнула его терпкий, немного с горчинкой, запах. Она закрыла глаза, стараясь сохранить ощущение блаженства. Невольно она опять задремала.

Долго нежиться в постели ей не пришлось. Стелла стащила с нее одеяло, напоминая о себе, а внизу у лифта Света столкнулась с Татьяной: та принесла ей халтурку, нужно было к вечеру перевести из французского журнала небольшую статью о новой коллекции «Шанель». Работа была нетрудной, но заняла почти весь день. Так что, когда прозвенел звонок входной двери, на часах было без четверти шесть. Светлана радостно бросилась в прихожую, но, открыв, застыла на пороге. В проеме двери стоял Павел, из-за плеча которого выглядывала Татьяна.