Хочешь выжить - худей!

На этот раз дверь отворилась, чтобы впустить мучителя постоянного. Тот работал в музее восковых фигур на главной улице пристани и внешне напоминал яйцеголового марсианина из "Аэлиты", только цвет его постной рожи был не голубым, а серым, глаза - бесцветными и блеклыми, а голос, монотонный и глухой, нудил и тянул бесконечную пустую болтовню.

Хотелось доесть злополучный сэндвич, выпить чаю, ненадолго отойти от бессмысленного потока туристов, так нет - тут как тут, гад, явился не запылился.

Мерзопакостный тип ввинтился в магазин и встал перед Диной с немым упреком в глазах, молчаливым ожиданием как бы заставляя ее начать непринужденную беседу.

- Чтоб ты провалился! - подумала Дина. Если в первые дни знакомства она еще пыталась проявить заинтересованность, то теперь даже обычная вежливость продавца давалась с трудом.

- Могу вам чем-нибудь помочь? - она еле-еле натянула на лицо вымученную улыбку.

- Я просто смотрю, - поклонился незваный гость, вперив ей в лицо отвратные глаза.

Улыбка сползла с губ. Дина не сдержалась: - Но вы не смотрите наши изделия, вы смотрите на меня!

- Разве нельзя?

- Здесь можно смотреть на вещи, которые хотите купить. А я не на распродаже!

- Я просто хотел спросить, что ты думаешь о последнем русском президенте.

- Плевать я хотела на всех русских президентов... Американские меня тоже мало волнуют.

- Почему же? - Вежливый нахал стал пристраиваться к прилавку поудобнее, давая понять, что беседа началась.

- Я не собираюсь это здесь обсуждать, - чуть ли не выкрикнула Дина.

- А какие темы вы хотели бы обсудить?

Дина поняла, что его не проймешь ни злобным фырканьем, ни просительными намеками, и она бухнула прямо ему в физиономию: - Я ничего не желаю обсуждать. Я хочу закрыть магазин, вы мне мешаете.

- А разве время? - он даже и не подумал сделать движение на выход.

- Не ваше дело.

Дина схватила бумажку с надписью "вернусь скоро" и ринулась к двери, пока не влез кто-то третий. Пришпандорила бумажку на стекло и распахнула дверь, жестом приглашая нахала выйти.

И все-таки своего добилась. Он выполз наружу. От удивления и обиды ноги его не гнулись, но он оставил ее в покое. Молодая женщина по-детски радовалась своему избавлению.

Она закрылась на ключ и доела, наконец, сэндвич, потом мешочек винограда, потом подумала и схватила апельсин. Дверь рвали каждые пять секунд, но девушка не реагировала. Она расправилась со всем, что принесла из дома, и вышла на площадь. Алые паруса исчезли. Зато никуда не делась шоколадная фабрика, усердно излучая пахучесть необыкновенной горькой сладости, обещавшей вкусовое наслаждение. Дина рванула туда, на эпицентр блаженства рая.

Очень скоро девушка сидела на бортике фонтана, держа в руке заветную закрученную в кулек вафлю, заполненную шоколадным мороженым и взбитыми сливками, все обсыпано орешками, а на верхотуре, конечно, маринованая черешенка. Дина опустила губы в лакомство, буквально сияя от счастья. О наказании резервацией она и думать забыла.

- Вкусно? - спросил опустившийся рядом человек.

- С ума сойти, как вкусно! - простонала девушка и подняла на него глаза, облизывая губы. - Она даже не сразу сообразила, что говорят по-русски.

Вот от чего можно сходить с ума, так это от подобных мужчин. Далеко до него Якову, не говоря уже о Феликсе... Рядом сидел не просто киношный красавец, а какое-то высшее существо, это легко определялось не только по всему его виду, от могучих плеч до роскошных темно-русых кудрей, но читалось и в золотых глазах, припорошенных пушистыми ресницами, и в отсутствующем выражении лица.

- Вот он, настоящий Печорин, - мелькнуло в голове. - Уайту спрятаться надо!

- Ну что вы! - как будто подслушав ее мысли, возразил атлет. - Обыкновенным, правда, называться не стану...

- Вы читаете чужое сознание? - даже мороженое подтаивало, так как перестало занимать ее.

- Милая вы моя, - улыбнулся незнакомец. - Все мысли, сотворяемые в вашей прелестной головке, выписываются крупными буквами на вашем прекрасном лице.... Алон, - назвал он себя. - Алон Полинер.

- Язык сломаешь, - подумала Дина и тоже представилась, не в силах отвести от него взгляд. Где-то она уже встречала этого человека или же он был на кого-то похож, на кого-то весьма знакомого, но она никак не могла сообразить, на кого именно.

- Я уже не в первый раз напоминаю знакомых человеку, которого вижу впервые в жизни, - улыбнулся Алон.

- Обалдеть! - подумала молодая женщина. - Но как с таким разговоришься? Да и давно пора возвращаться в лавку, пока не уволили.

- Так вы в том сувенирном? - Полинер снова разгадал ее мысль. - Пойдемте, я вас провожу, - предложил Алон. - Давно намеревался посмотреть изделия у вас в продаже.

Дина выбросила в урну протекшую вафлю и забормотала что-то насчет ручной работы.

Полинер осматривал полки с видом знатока и вел себя вполне прилично: не критиковал цены, не указывал, как расставлять матрешки правильно и уж, тем более, ничего не хватал руками.

Наконец, он дошел до старинной иконы с изображением беременной Девы Марии и застыл перед ней.

- Вон на той стене висит еще одна икона, - сказала Дина. - С распятием. Та подешевле.

- Разве я торговался? - Алон заметно сморщился: - Проживу без распятия уж как-нибудь. Что за манера - выставлять напоказ чьи-то муки. Неужели так приятно смотреть на искаженное от боли лицо! Наслаждаться смертной агонией, запечатленной застывшей в веках. Я понимаю, застопорить во времени удовольствие, счастье, радость, но агонию! Только люди способны на такую невероятно пакостную мерзость!

Дина молча смотрела на атлета во все глаза и понимала, что не только видела раньше его лицо и даже фигуру, но и слышала эти речи, и узнавала невообразимо приятный бархатистый музыкальный голос.

Полинер, закончив свой гневный монолог, снова уставился на икону. Трудно представить покупателя, способного приобрести эту вещь, самую дорогую в лавке, - нули в цене зашкаливали.

Дина лихорадочно соображала, где и когда встречала этого человека, и не могла оторвать от него глаз. Наконец, Алон развернулся лицом к ней и, отставив левую руку по-направлению к иконе, сказал: - Беру это.

Девушка назвала цену. Неожиданный покупатель изящно отбросил в сторону правую руку. И тогда Ундина, наконец, догадалась, где его видела. В каждом музее была статуя Аполлона точно в такой же позе, и Алон Полинер внешним видом абсолютно идентично воспроизводил изваяния греческого бога, будто одно из них ожило. Но откуда она знала его голос?

- Ну что же вы? Заверните, - небрежно произнес Алон, доставая бумажник.

У Дины затряслись руки, когда прикоснулись к вещице, снимая ее со стены.

- Спокойно, спокойно, - подбодрила до слез знакомым голосом ожившая статуя Аполлона. - Это очень дорогая и красивая, но всего-навсего вещь. Я собираю подобные для своей яхты.

- Безусловно, та самая яхта, - подумала девушка. - Может ли быть иначе?

- Люблю, знаете ли, все необычное и красивое, - снова отозвался на ее раздумья загадочный человек. - Сказки всякие... Про алые паруса, например...

- Ну разве могло обернуться по-другому? - с сарказмом подумала Дина.

Алон насмешливо разглядывал ее в борьбе с собственными душевными сомнениями. А в руке изящно держал веером тысячные купюры, она таких и не видела до сих пор. Он расплатился, бросив "без сдачи", а последнюю тысячедолларовую бумагу протянул продавщице с объяснением "ваши комиссионные".

Девушка что-то бормотала, пытаясь отказаться, но Алон легко успокоил ее рассказом, что Мария на иконе очень напоминает ему любимую женщину, которую он давно не видел.

- Правда? - спросила Дина. - Что с ней стало? - Всмотревшись в образ, она только теперь сообразила, что и ей знакомы эти черты, да отнюдь не по искусству.

То есть, она, Ундина Уайт, урожденная Слуцкая, знала обоих этих двоих? Она была уверена, что в жизни эту пару не встречала, ни вместе, ни поодиночке.