Страница 4 из 9
– Ну, это уже рутина, движение по скучной накатанной колее, – благодушно усмехнется генерал. – Самое важное – ее накатать…
На самом деле он понимал и важность рутины – ежедневного и неукоснительного выполнения своих должностных функций: именно она помогает постоянно поддерживать в частях тот самый боевой дух, боеготовность, которых не без труда и настойчивости удается добиться. Рутина – это автоматизм, с которым профессионал исполняет свой долг, что позволяет освободить мозг для новых идей и творческих замыслов.
Неоценимую помощь человеку оказывает рутина, когда в душе провал и она ни к чему не расположена, когда ничего делать и ни о чем думать не хочется. Тут рутинные обязанности перед собой и перед своим делом просто спасают, вытягивают постепенно из повседневных дел и забот в построение новых творческих планов и занятий.
В свободное от мобилизующей ум и волю рутины время Драгомиров читал и переводил с французского, а в эти дни готовил к печати в издательстве В. Березовского в Петербурге сборник «Четырнадцать лет», в который вошли оригинальные и переводные его статьи, а также книгу «Очерки» для издания киевским книгопродавцем Н. Оглоблиным. Здесь он решил собрать самые дорогие для него вещи – «Разбор „Войны и мира“», эссе «Русский солдат», «Наполеон I» и «Жанна д'Арк».
Встречу и знакомство с новичками, офицерами Генштаба, прикомандированными к округу, генерал воспринимал как нерутинную, с любопытством и интересом: она давала ему возможность не только вспомнить себя в начале карьеры, но и оценить перспективность будущих военачальников, а также уровень подготовки в нынешней академии.
– Господа офицеры! – скомандовал генерал-квартирмейстер Рузский, который должен был представлять их Драгомирову. Все подтянулись.
– Отставить, – произнес подошедший к шеренге генерал. – Вижу, молодцы. Обойдемся без формальностей.
Он остановился у стоящего первым и пристально посмотрел на него.
– Штабс-капитан Эрдели, – представил его генерал Рузский. Драгомиров пожал офицеру руку и, обращаясь к нему, спросил:
– А по имени-отчеству?
– Иван Егорович! С вашего позволения, господин генерал.
– Позволяю, – улыбнулся Драгомиров. – Расскажите, Иван Георгиевич, где довелось послужить, с какими результатами закончили академию, почему решили прибыть в наш округ…
А потом, отведя взгляд от Эрдели, обратился ко всем:
– Чтобы не терять время, приготовьтесь и вы кратко ответить на эти же вопросы.
Когда его взгляд остановился на Лукомском и Рузский произнес его фамилию, тот внятной скороговоркой отрапортовал:
– Александр Сергеевич. Служил в 11-м саперном батальоне императора Николая I. За отличные успехи в науках недавно произведен в штабс-капитаны. Хотел и рад возможности обучиться служению Отечеству в лучшем военном округе России!
– Надеюсь, вы, штабс-капитан, далеки от лести и действительно так думаете и, послужив здесь, не передумаете, – просто произнес генерал, вроде бы и не приняв комплимента.
Лукомскому понравилась такая реакция. Понравился и генерал доброжелательностью и искренностью.
Познакомившись со всеми, Драгомиров пригласил их занять стулья у противоположной стороны. Ординарец в сопровождении адъютанта генерала, князя Барятинского, вынес из его кабинета и установил кресло Драгомирова. На взгляд Лукомского, оно ничем не отличалось от тех двух, что стояли у стола в приемной, но, видимо, генерал привык к своему и чувствовал разницу.
– Прошу вас, господа, занять места, я хочу побеседовать с вами относительно службы при моем штабе.
Подождал, пока все рассядутся, и направился к своему креслу. И вдруг остановился, осененный какой-то мыслью, а потом, чуть улыбнувшись, произнес:
– Э, нет, знаете что, – придется передислоцироваться к другой стене. Негоже сидеть, когда государь император стоит! Князь, пожалуйста, распорядитесь.
Пока стулья передвигались на другую сторону приемной, Лукомский наблюдал за Драгомировым, силясь понять, пошутил он над императором или всерьез счел непочтительным сидеть перед портретом, но так ничего и не решил. Вспоминая этот эпизод спустя несколько лет, когда уже получше узнал генерала в военной и домашней обстановке, став зятем командующего, осознал – Драгомиров тогда скорее пошутил. Тесть был ревностным сторонником и защитником монархии, уважал Александра II, хотя ко многим его реформам и потворству либералам относился с настороженностью. Преклонялся перед мощью и волей Александра III, сумевшего добиться для России высокого международного авторитета, однако скорбел, видя слабоволие Николая II и постепенное расшатывание престижа царской власти.
Кстати сказать, Александр III благоволил и покровительствовал Драгомирову, не давая его в обиду. Интересный факт: когда у генерала родился младший сын, родители хотели назвать его Николаем. Неожиданно, однако, получили известие, что крестником пожелал стать сам император Александр III. И мальчика назвали Александром, пренебрегли даже расхожим суеверием, что второго ребенка нельзя называть именем ранее умершего, ибо и этот не выживет.
Интригующее лукавство командующего по поводу портрета ему понравилось, стало еще одним штрихом к формирующемуся образу Драгомирова, человека реального, честного и искреннего, служаки, но не без изюминки.
Когда все передислоцировались на новое место, Драгомиров удобно разместился в своем кресле, прислонив к нему трость. Лукомский увидел, что генерал почувствовал явное облегчение, и понял, что колено, простреленное почти двадцать лет назад, все еще заставляет его страдать.
– Ну вот, а теперь поговорим о том, чего требует служба от офицеров Генерального штаба, которыми вы теперь, и, надеюсь, надолго, являетесь…
Драгомиров, как показалось Лукомскому, не давал наставлений, не поучал, а как бы рассказывал о пережитом и наболевшем. Перед ним был преданный Отечеству солдат в генеральском мундире, которому досконально известно – в теории и на собственном опыте, – что требуется сейчас и потребуется в будущем Отечеству как от него самого, так и от них, начинающих офицеров Генерального штаба. Вот самое важное…
– Офицер Генерального штаба – правая рука командования в воспитании, обучении и управлении войсками, в высших же штабах они ответственны за подготовку к войне. Войну мы вместе с графом Толстым ненавидим и считаем тягчайшим бедствием на земле, но, в отличие от него, понимаем: к несчастью, пока живо человечество, войны неизбежны. Значит, чтобы сохранить Отечество и народ, армия, флот и сам народ должны быть начеку. При должности начальника штаба, которую вы рано или поздно обретете, каждый из вас, учтите, должен быть со своим командиром как жена с мужем – между ними не должно быть секретов, только полное доверие и единомыслие в работе. К строевым офицерам и их заботам офицеру Генерального штаба надо быть всегда благожелательным, стараться смягчать все недоразумения, если таковые возникнут между старшим командиром и его подчиненными… Усвойте себе: только при дружной и совместной работе штабов со строем армия сильна!
Произнося такие слова, сам генерал сидел в своем кресле полуразвалившись, и, может, именно оттого все им сказанное воспринималось как отцовский совет сыновьям. А Лукомскому ни с того ни с сего вспомнился Лермонтов с его «Скажи-ка, дядя…».
И вдруг Драгомиров приподнялся с кресла и выпрямился, опираясь на палку; густые брови нахмурились, взгляд посуровел. Как по команде, встали со стульев офицеры, в том числе генералы Шимановский и Рузский. Лукомский решил, что это конец аудиенции. И действительно, Драгомиров неожиданно жестким голосом произнес заключительную фразу:
– Имейте в виду, я беспощадно преследую и буду преследовать офицеров Генерального штаба, которые не понимают своей роли по отношению к строю! Очень надеюсь, что среди вас таких нет, но выяснится это в процессе нашей совместной службы, за которой, поверьте, буду следить! Удачи вам, господа!
Он бы многое мог им еще рассказать. О пользе той же рутины, например, и необходимости самообразования, о том, как надо использовать в молодости время, которого так не хватает в старости, о взаимовыручке в бою, о том, как важно в такие моменты иметь надежный тыл, полностью рассчитывать на подчиненных, на преданность нижних чинов, которую тоже нужно уметь заслужить. Но, как военный педагог, любил доходчивую краткость, да и, чего скрывать, боялся показаться занудным. И, конечно же, невдомек было заслуженному генералу, что в этой группе выпускников Генштаба окажется тот, кто станет не только самым внимательным и благодарным его собеседником, не только преданным поклонником, но и ходатаем в истории, защитником его доброго имени.