Страница 3 из 9
В Академии Генерального штаба ее бывший начальник Драгомиров был, что называется, не на слуху. Новый начальник и преподователь стратегии Леер не жаловал своего предшественника, и подчиненные это уловили. Тем не менее, а может и потому, в кулуарах ходило много лестных и нелицеприятных историй, а также анекдотов, связанных с бывшим профессором тактики и начальником, свидетельствующих о самобытности и остроумии, независимом нраве острого на язык генерала Драгомирова, о том, что даже царствующие особы опасались его подковырок.
Рассказывали, будто раз после окончания маневров в Красном селе великий князь Николай Николаевич (младший), будучи командиром лейб-гвардии гусарского полка, устроил ужин и пригласил на него начальника Академии Генерального штаба Драгомирова. За ужином они о чем-то горячо поспорили, и Николай Николаевич позволил себе какую-то резкость. Присутствующие затихли в ожидании ответа. Михаил Иванович очень сильно и в резких выражениях отчитал великого князя, а потом встал из-за стола и ушел.
Утром следующего дня великий князь прислал к Драгомирову одного из генералов побеседовать по поводу происшедшего. Выслушав генерала, Михаил Иванович произнес:
– Передайте великому князю, что, по-видимому, кто-то переврал все то, что произошло. Помню, что выпито было много. Но совершенно не помню и не допускаю даже мысли, чтобы великий князь позволил себе какую-то резкость по отношению к генерал-адъютанту, который много старше его годами и чином. Не могу допустить и того, что я позволил себе резкость по отношению к великому князю… Надо считать, что ничего не было.
У двух вышеупомянутых спорщиков навсегда сохранились хорошие отношения, а другим этот случай стал предостережением, что с Драгомировым надо быть очень осторожным – он никому не позволит наступить себе на ногу, независимо от авторитета и положения пытающегося это сделать.
Нашумевший разбор «Войны и мира» Драгомирова Лукомский прочитал еще подпоручиком. Выходило, что и граф наступил на ногу военному ученому, философу и патриоту, а тот не стерпел. При этом будущий генштабист был покорен логикой и системой взглядов Драгомирова и по наивности счел, что граф Толстой чуть ли не обязан был переписать свой великий роман после таких справедливых комментариев.
Позже, уже в Киевском военном округе, Лукомский более подробно познакомился с биографией и послужным списком командующего. Блестящая карьера сына небогатого дворянина из захолустья, выходца из Сербии восхитила его. Лучший ученик у дьячка в конотопской школе, курс фельдфебелей в Дворянском полку с отличием, лучший прапорщик в престижном лейб-гвардии Семеновском полку, Академия Генерального штаба с золотой медалью, второй за всю ее историю, служба в Генштабе и одновременно чтение лекций в альма-матер, высокая честь стать штатным профессором тактики и военной истории здесь же…
«Что им двигало и движет? – не раз задумывался Лукомский. – Только ли амбициозность провинциала? Вряд ли». Скорее всего, генералу просто подфартило ступить на любимую стезю и освоить военное дело, служение которому на благо Отечества приносило и приносит истинное удовлетворение и счастье. А награды и чины пришли как бы сами собой. Тесть однажды подтвердил это предположение, признавшись, что, как сын участника войны с Наполеоном, никогда не представлял себя в другой профессии.
«Как и я сам, впрочем, – подумал Лукомский, – не зря же мы так быстро сошлись…»
Штабс-капитан Александр Лукомский, закончивший с отличием Академию Генерального штаба, впервые увидел генерала Драгомирова, когда с группой новоявленных офицеров Генштаба был прикомандирован, как бы сейчас сказали, в качестве стажера к штабу Киевского военного округа. Округ, которому генерал Драгомиров в разных должностях отдал десятки лет своей жизни, был лучшим в России.
Недели через две после распределения по разным отделениям штаба округа новичкам сообщили, что они должны быть представлены генерал-адъютанту Драгомирову, а посему в назначенное время должны явиться в дом командующего войсками в полной парадной форме.
Штабс-капитан Лукомский был уже далеко не юношей, успел послужить, жениться и потерять жену, оставшись с пятилетней дочерью. Но, как и все новоиспеченные генштабисты, волновался в приемной в ожидании генерала. Говорили, что Драгомиров любит огорошить новичков неожиданным вопросом, а потому он боялся опростоволоситься.
Офицеры Генштаба выстроились вдоль левой стены просторной приемной Драгомирова. Начальник штаба округа генерал Шимановский с удовлетворением оглядел красавцев и попросил дежурного адъютанта князя Барятинского доложить о них генералу. Тот сразу же скрылся за массивной двустворчатой дверью, ведущей в кабинет генерала, и через минуту пригласил туда Шимановского. С правой стороны на расстоянии около метра от двери висел портрет государя в полный рост, с левой – генералиссимуса Суворова, поклонником и последователем которого считался генерал Драгомиров. Под портретом царя полукругом стояли девять стульев по числу приглашенных офицеров и их новых начальников, генералов Шимановского и Рузского.
Командующий округом появился в проеме двери неожиданно для Лукомского. При своей тучноватости генерал довольно резво направился к офицерам, прихрамывая и опираясь на палку. Был он среднего, а может, и немного ниже среднего роста. Если отвлечься от мундира с орденом Святого Андрея Первозванного, чертами лица с усами и седыми висками генерал действительно напоминал атамана Ивана Сирко, писанного Репиным с него для картины «Запорожцы». Вот только был генерал добродушен и приветлив, в отличие от своего изображения на картине, глаза его светились искренним и радушным любопытством к представителям нового поколения генштабистов.
Генерал Драгомиров действительно пребывал в хорошем настроении. В жизни каждого целеустремленного и успешного человека рано или поздно появляется отрезок времени, когда он позволяет себе почивать на лаврах, скажем так. Драгомиров считал, что у него как раз и наступил такой период – все в округе налажено, все идет своим чередом.
За прошедшие годы со дня своего назначения командующим генерал стал решительно избавляться в своем окружении от неучей, лодырей и явных мерзавцев и привлекать в округ толковых и знающих генералов и офицеров. Самыми важными критериями при этом были любовь к военному делу, желание служить Отчизне и исполнять свои обязанности не за страх, а за совесть, воспитывать и обучать солдат с пониманием того, что солдат-человек, обладающий умом, волей и чувствами. От командира требуется умение развивать его природные качества, относясь к нему с полным уважением. Конечно же, нажил много врагов среди тех, кто вынужден был перевестись в другой округ или выйти в отставку, а также среди их влиятельных покровителей. Но генерала это мало заботило, он был выше пересудов, слухи и наветы, казалось, отскакивали от него рикошетом, главное – добиться поставленной цели. Она и была вскоре достигнута: команда Драгомирова работала как хорошо отлаженный часовой механизм: каждый на своем месте четко исполнял порученное дело. Округ считался первым не только по уровню подготовки войск, но и по готовности к мобилизации и передислокации войск и службы тыла к границе с Австро-Венгрией – на случай войны.
В тот день настроение Драгомирову поднял и французский подполковник Анри Ниссель, прибывший ознакомиться с Киевским военным округом. Иностранный визитер рассыпался в комплиментах генералу по поводу его французского языка, статей и книг и был очень удивлен, когда тот в ответ на комплименты ответил, что французский, как и немецкий, он изучил самостоятельно.
Тем не менее вряд ли кто, кроме самого Драгомирова, наблюдая за его распорядком дня, сможет согласиться с тем, будто генерал почивает на лаврах. Регулярные поездки в корпуса, личные проверки знания и соблюдения гарнизонного устава с последующими разборами, плановые и внеплановые учения и маневры с максимальным приближением к боевой обстановке под руководством самого командующего. При этом, случалось, все валились с ног, а неутомимый Драгомиров – на коне.