Страница 28 из 62
Внизу я нашла пустую кладовую и комнату со стиральной машиной. Я договорилась с ней и отправила в стирку насиженный мокрицами плед. Отмыла, как смогла, ещё недавно очаровательные ботильоны, с сожалением обнимая, отнесла в свою комнату.
Однако, осталась одно незнакомое место – я стояла перед его спальней. Сразу вспомнила эпизоды из сказок, когда заточённых в зловещих замках девиц, владельцы этих замков предупреждали и заказывали им ходить в левое крыло. Девицы неразумные ослушивались и попадали в неприятности, чаще со счастливым концом. Но это не мрачный замок чудовища, а уютный дом, и не левое крыло, а спальня Роберта, и мне не запрещали, и я ни разу не неразумная девица. Ну, ладно. Путь за этой дверью посидит тайна. И так у меня сегодня целый сомн впечатлений! Пока пусть посидит… Я оставлю её на потом. «Сам покажет», – решила я самонадеянно, отчаянно пылая от сладких видений разыгравшегося воображения.
Закончив ознакомительную экскурсию, от нечего делать, там и сям поправила коврики, покрывала, подушки, придвинула стулья, подобрала разбросанные вещи и протёрла пыль там, где нашла, пропылесосила пол, не заглянув только в студию и в спальню – там, словно, священные места, ауру которых я не посмела нарушить.
Собирая разбросанную одежду Роберта, я уловила его запах. Как чистокровная потомственная извращенка, присев на край дивана я вдыхала его аромат, оставленный на рубашке. Ничего на свете так вкусно не пахнет! Я поняла, что улыбаюсь беззаветно. Поняла и испугалась, что меня могут застать за столь неприличным с виду занятием, встала и, собрав остальное, отправила в стиральную машину.
Полила фиалку, вымыла кружки. Отыскав молоко в холодильнике, приготовила завтрак и подала себе на огромной тарелке кучу дымящейся каши, торжественно представив себе блюдо:
– Овсянка, Сударыня! Извольте отведать!
Выстирала свою одежду. Налила горячую ванную, с величайшим наслаждениям себя там выкупала в ароматных пенках, которые нашла в закромах его сестры. После чего решила разорить косметические и парфюмерные запасы в плетёной коробке из её комнаты.
И до чего же мне нравится понюхать, потрогать, попробовать помадки, духи, краски, а ещё можно что-нибудь примерить. Откуда такая тяга к незаконному потреблению чужих женских штучек?
Когда трогаешь всякие баночки и вдыхаешь их запахи, погружаешься в её мир. Он такой же, как и твой, и у тебя есть точно такие же баночки и такие же духи, и точно такой же шарф, но! Но у неё они – другие. А всё потому, что ты прикасаешься к её тайне. Она такая же, как ты, но отлична. И стащив на кисточке немного румян, уносишь на своих щеках её тайну, пусть и не разгаданную, зато украденную. И как будто теперь знаешь и умеешь всё, что знает и умеет она.
– А так-то обычное воровство, подружка, и, может, нет никакой там тайны, – разоблачала я себя, роясь в коробочке.
Всё перепробовав и перенюхав, нарисовав красоту на своем лице, я взглянула в зеркало. Оттуда на меня воззрилась счастливейшая женщина на свете. Она открыто улыбалась, а глаза горели так, что могли осветить мир вокруг.
– Я ли это?
Внезапный звонок заставил меня вздрогнуть и повернуться, я наступила на полу халата и упала. Звонок повторился, но я не поняла, откуда доносится звук. Поднявшись, я догадалась, наконец, что звонят в дверь внизу. Вышла из комнаты. Оказалось, опустились сумерки – прошёл целый день. Я спустилась вниз и… испугалась. Кто мог звонить? Если там они? Но я не чувствую! Уже темно. Включить свет? Где он включается? Включить и выдать свое присутствие? Глупая – они и без света тебя учуют. Мысли носились точно бешеные. Набрав побольше воздуха и угомонив стук сердца, подкралась к двери и посмотрела в глазок.
Там стоял он!
Какое невероятное счастье! Я распахнула настежь дверь, выпалив радостно:
– Привет! – сияю, как звезда на небосклоне.
– Я тоже очень рад тебя видеть. Можно ли войти?
Я стояла посредине, загораживая проход, поэтому, немного отодвинув меня, он перешагнул за порог, а за ним – кудряшка Эл.
Эл протянул мне малюсенький букет анютиных глазок. Я взяла их пальцами – до того букет был миниатюрен.
– Цветы ночной незнакомке! Как дела? – улыбка Эла неотразима.
– Прости, я не сумел от него отвязаться, он так жаждал тебя увидеть, что я ничего с ним не смог поделать, – Роберт снимал куртку, разводя руками.
– Спасибо, очень мило, – пропела я.
– Хи-хи, я старался вам угодить, Леди!
– Конечно, старался – повыдергал соседские клумбы, дамский угодник, – Роберт смеялся.
– Ладно-ладно, не принижай моих благородных стремлений. И, кстати, я сегодня не встретил ни одного монстра, ты большая шутница, маленькая Принцесса.
– Маленькая Принцесса? Это моё новое имя? Мы же сошлись с тобой на Красотке?
– А это не я, это Роб придумал.
Роберт вручил Элу оставленную вчера гитару и ещё коробку:
– Успеешь до завтра?
– Ну, если я буду всю ночь не спать, трудиться, и тогда может быть…
– Нам нужно всё отдать завтра, давай иди и приступай, – Роберт выпроваживал Эла за дверь.
– Ты совершенно невежливый, невоспитанный тип! Куда ты меня гонишь? Ты даже не дал мне поговорить с ночной гостьей!
– Иди-иди, у тебя много дел, давай, удачи тебе, – Роберт закрывал дверь.
– О, Красавица, вашу ручку на прощанье? – я протянула Элу руку в закрывающуюся дверь, которую он чмокнул, подмигнув, и был таков.
– Он веселый парень.
– Я заметила.
– Как прошёл день?
– Хорошо. Ничего не делала. Не заметила, как пролетело время, – я наливала в бокал воды для цветов и не смела поднять взгляд.
Он подошёл совсем близко.
– Хочешь прогуляться? Сегодня тепло не по-осеннему. Поужинаем.
– Я не против.
(Да я на все сто «за»!)
– Сейчас спущусь, – я пошла наверх – снимать халат-приведение. Во мне торжествовало счастье.
Быстро надев высохшую одежду, ещё раз взглянув в зеркало и, увидев там довольную физиономию, спорхнула вниз.
– Знаешь, ты отлично выглядишь для сбежавшей из-под ареста.
– Я просто выспалась…
На улице на самом деле было тепло. Не по-осеннему. Даже редкие порывы влажного ветра несли нежное тепло. Тепло излучали воздух, земля, небо, уличные фонари. Фонари выхватывали из плотной темноты кусочки пространства и наполняли их оранжевым тёплым светом. Почти беззвёздное глубокое небо, мягкое, как пух, касалось земли, и не разобрать границ между ними. Тепло, влага и темнота насыщали мир, и любые звуки тонули в них. Влажный воздух сделал кожу бархатной на моих руках, которые я не знала, куда деть от волнения, потому шла и теребила пальцы.
Он шёл медленно, спрятав руки в карманы брюк, смотрел под ноги, молчал, и, казалось, был озадачен. Я украдкой бросала взгляд на его задумчивое лицо – на переносице пролегала глубокая складочка.
Мы долго шли, а потом свернули на узкую улицу. Немногочисленные прохожие здесь совсем пропали. Я шла рядом, подстроившись к его шагу. Были он, я и тёплая тишина между нами: он не проронил ни слова с тех пор, как мы вышли за дверь его дома.
Волнение моё улеглось. Я хотела спросить его о чём-нибудь, чтобы услышать в ответ его голос, но не смела нарушить тишину. О чём он думает?
С каждым шагом во мне разливалось благотворное безмолвие. Я перестала следить за направлением, шла и наблюдала: каменное полотно дороги, зазеленелые мхом фундаменты домов, низкие освещённые окна, украшенные клумбами подъезды. В тишине слышался звон капель, падающих с кровли зданий, и приглушённые звуки наших шагов. Я шла с ним рядом, и всё иное было неважным.