Страница 14 из 18
На анархо-синдикалистский лозунг большевиков «Заводы и фабрики – рабочим!» купились рабочие, о чем потом горько пожалели, ибо поняли его буквально. После захвата власти большевики разъяснили подлинный смысл этого лозунга. Рабочие прозрели, но было поздно.
Конечно, была и масса заблуждавшихся, искренне верящих в то, что они строят социалистический рай. Впоследствии для многих из них этот рай оказался Дантовым адом.
Попытки большевиков насадить социализм военным путем в период Гражданской войны не увенчались успехом. Насильственное внедрение на основе февральского декрета 1919 года «О социалистическом переустройстве земледелия» всякого рода коллективных товариществ и совхозов успеха не имело. И чем шире по территории России распространялась новая власть, то есть чем ближе пахло окончанием гражданской бойни, тем настойчивее было требование крестьянских масс покончить с продразверсткой, узаконить свободу торговли и землепользования. Задержка со стороны новой власти удовлетворения этих требований привела к широкому повстанческому движению крестьян по всей России. Недовольство проявлялось и в армии. Восстал Кронштадт. Это ускорило переход к нэпу, явлению сугубо буржуазному. И не проведи большевики насильственную коллективизацию и упразднение нэпа, буржуазное перерождение российского общества могло приобрести необратимый характер. Ибо еще Маркс высказал провидческую мысль: до тех пор, пока определенный способ производства не изжил себя исторически, он вновь и вновь будет пробиваться сквозь чинимые ему препоны (Немецкая идеология. Гос. изд-во полит. лит-ры, М., 1956, с. 309). И большевикам пришлось на протяжении всего своего господства сражаться с прорастанием этих буржуазных элементов. С большим или меньшим размахом, под разным соусом. Но почти до последних дней. О чем это свидетельствует? Только об одном: об искусственности насаждаемого социалистического способа производства, искусственности насаждаемых форм общежития. Будь они органическими, исторически неизбежными, они устояли бы от любых преступных посягательств амбициозных персонажей. Всю мощь своей власти все годы своего правления большевики направляли на искоренение «буржуазной заразы», будь то подвижничество в области искусства или литературы или критика действий партийного начальства. В первые десятилетия подобная критика пресекалась в сверхжестких формах: аресты, расстрелы, заложничество, ссылки в лагеря и т. п. Впоследствии расстрелы были заменены на более мягкие формы преследования – психиатрические методы лечения «заблудившихся», увольнения, перестановки в квартирных очередях и пр., и пр. Все эти репрессивные методы воздействия преследовали две цели: сломить волю недовольных и укрепить власть партии. В самой партии жесткая дисциплина зиждилась на принципе демократического централизма (это, как говорили в народе, «когда каждый по отдельности – против, а все вместе – за»), сутью которого было беспрекословное подчинение нижестоящей партийной инстанции вышестоящей, автоматически генерирующей иерархию партийной бюрократии с безграничной властью генсека наверху. И история внутрипартийной жизни партии во всех ее ипостасях (РСДРП(б), РКП(б) и т. д.) демонстрирует, что по мере продвижения вверх по этой лестнице человек все менее нуждался в таких приобретениях, как ум, совесть и честь. Любая низость была по плечу претенденту на высшую должность: обман, подлость, предательство. И если на заре коммунистической власти представителей ее верхнего эшелона еще отличало сочетание моральной низости и ума, то в конце ее вырождения блистала одна подлость. И поэтому, когда нас хотят уверить в том, что причина развала Союза кроется лишь в некоторых персонах высших партийных иерархов, то это поверхностный взгляд. Всем ходом своего партийного строительства, начиная с появления в 1903 году, партия генерировала в себе метастазы внутреннего разложения в форме постоянно ужесточавшихся требований внутренней дисциплины, чем обрекала себя на самоудавление. Противоречие является законом развития всего сущего, в том числе и партии. Когда критика существующих недостатков подавляется, партия и общество обречены на немоту, власть слышит только саму себя. Противоречия (в партии, в обществе в целом) обостряются, но не разрешаются. Партия и общество все более уподобляются гнойному нарыву. Объективный ход общественного развития неумолимо требует появления хирурга. И он появляется – в лице Дэн Сяо Пина или Горбачева – Ельцина. Объективная эволюция КПСС от Ленина – Сталина до Горбачева – Ельцина – это демонстрация умственного и морального вырождения, обусловленная внутрипартийными нормами жизнедеятельности, объективно освобождающими претендента на пост генсека от соблюдения естественных норм человеческой морали. Законы стаи тем и отличаются от законов общества, что не содержат морального аспекта. КПСС объективно ассимилировала наиболее активную часть общества, но морально ущербную. В большей или меньшей степени. Без партбилета нельзя было продвинуться по службе, обладание им ускоряло возможность получить квартиру, пролезть в более престижный институт, съездить в загранкомандировку и т. д. Большинство удовлетворялось малым, самые отпетые, типа Горбачева, Ельцина, лезли наверх, расталкивая и подминая безжалостно других.
Таким образом, морально ущербный устав партии объективно способствовал выталкиванию наверх моральных отщепенцев, полных амбиций и способных на любую мерзость. И продуцирование подобных героев было отличительной особенностью всей истории КПСС.
Объективные противоречия в общественно-экономической жизни к моменту прихода Горбачева достигли кондиции всеобщей осязаемости. Требовалась рука опытного социального хирурга. Но вместо советского Дэн Сяо Пина пришел рукомыслящий болтун и предатель, естественный венец исторической эволюции КПСС.
Развал Советского Союза еще можно было остановить в августе 1991 года. Держава была еще вполне жизнеспособна. Но для преодоления накопившихся противоречий требовалась светлая голова и твердая рука. У членов ГКЧП – покусившихся на роль спасителей Отечества – не оказалось ни того, ни другого, чтобы закончить достойно начатую акцию. Великая цель обернулась трагикомедией, демонстрацией коллективной моральной несостоятельности. Столь бесславный конец всей этой искусственной политико-экономической махины за 70 с лишним лет был предвиден «большевистским Нострадамусом» Н. Осинским (расстрелян в 1938 году) на IX съезде партии в 1920 году: «Если взять отдельные факты, то тенденция ясна. Конечная тенденция идет к тому, чтобы ввести единоличное управление во всех звеньях советского аппарата. Это означает, что, раз ставши на этот путь и зайдя по нему достаточно далеко, мы рухнем под тяжестью бюрократии, которая выхолостит нашу работу» (Девятый съезд РКП(б). Протоколы. М., 1960, с. 124).
К началу 90-х годов диктатура генсеков, взращенная в атмосфере всеобщего чинопочитания и послушания, зашла достаточно далеко и рухнула под тяжестью прямого предательства. Субъективного по форме, объективного по содержанию.
Таков бесславный и закономерный финал партии, начавшей свою историю с грабежей и убийств (см.: В. И. Ленин, ПСС, т. 46, с. 423–424; т. 46, с. 396; или: Военно-боевая работа партии большевиков. М., 1973, с. 99; или: Ф. Э. Дзержинский. Дневник заключенного. М., Молодая гвардия, 1966, и пр.) и кончившей предательством. Ибо объективно за предательство Горбачева несет ответственность вся партия, не предпринявшая ни малейших усилий ни для изгнания уже обозначившего себя Януса, ни для спасения себя, ни для спасения Державы. Только внешне крах ее выглядел как следствие предательства Горбачева и К°. В действительности же появление этих предателей было обусловлено объективными факторами – буржуазным перерождением управленческого слоя партии, достижением ею морального вырождения высшей степени, буржуазными потребностями производства, широким общественным недовольством, засильем однопартийной системы и т. д. То есть вновь проросло то, что искусственно было обрублено в начале Октябрьского переворота и душилось в течение 70 лет. Общество «заболело рынками и демократией». И вот тут-то и необходимо было найти меру в актуализации этих потребностей.