Огола и Оголива

–А я хотела спросить у вас, когда ходят по квартирам и собирают деньги на похороны, можно ли нам давать, с точки зрения Библии? – и, не дожидаясь высочайшего соизволения, открывает платяной шкаф, где у нас все хранят свои сбережения.

–Много – не давай,– очень строго говорит Огола.

Света отнесла две тысячи, в чём тут же отчитывается.

–Раньше много ходили,– виновато оправдывается она, – то похороны, то беженцы какие-то…

–Это всё – пьяницы! Мы же не должны поощрять грех! Но если ты точно знаешь, что в вашем доме умер человек, тогда можешь дать.

Что ж, сбор денег на погребение по соседям – это старая добрая советская традиция, не изжившая себя и поныне.

На кухне как всегда без зрителя, работал телевизор.

–Старый фильм? – обрадовалась Огола.

–Да, «Свинарка и пастух».

–Крючков поёт…

Даже она не могла не любить советский кинематограф, один из лучших в мире!

–Когда нам с вами завтра идти? – заискивающе спросила Света.

–В десять! Я сказала Краснопёрову.

–Это дом рядом с булочной…

–А в пятницу я пойду на Сиреневую, 4! Я специально выбрала себе пятиэтажный дом, где нет лифта, а то в многоэтажках на площадках так темно, пока доберёшься до верхнего этажа…

–Да, люди приедут на лифте, и им скорее бы в свою квартиру попасть…

–Светочка, ну как тебе быть крещёной? Помню, как брат нас придержит, чтобы мы не захлебнулись…

–А как мне сказали! – восторгается Света. – «Сейчас ты чиста от всех своих грехов!» Мне было так странно…

–Крестим только взрослых, которые осознают! Детей мы не крестим!

Мне ужасно неприятно всё это слышать, и поэтому я перевожу разговор на другую тему: в день рождения у меня стали резаться все зубы мудрости.

–Мне этот зуб до того резал щёку…– вспоминает Огола.

–А я решила десну разрезать,– говорит Светлана.– Думала, мне легче будет, а стало так больно…

–Тётя Рай, а где ты живёшь? – таинственно спросила Злата.

–Ой, да близко, близко, Златочка, – ну что тут доехать!

Я осталась очень довольна сегодняшней встречей: Света вела себя, как старшая сестра, Огола – как добрая тётушка. Но когда мы вышли, она пошла на остановку, а я всё так же сделала вид, будто иду на улицу Советскую.

–Аллочка, у тебя там подружки? – спросила Огола.

–Да.

Но я там никого не знала. На Свирской жила моя одноклассница Таня Воронина, но мы не общались.

***

За неделю Огола сильно поседела, я её и не узнала.

–Смотри сюда! – крикнула она, не поздоровавшись. – Это – перевод архимандрита Макария!8 Здесь имя Иеговы упоминается 3500 раз! Архимандрит – это значит, самый главный,– с поразительным уважением произносит Любезная, она, призывающая чуть ли не к расстрелу священнослужителей.

Я же пользовалась Синодальным переводом, который доверила мне Светлана. Я и не знала, что эту Библию обокрал Мартин Лютер,– в Ветхом Завете не хватало одиннадцати книг. Я всегда читала аннотации, предисловия, послесловия, комментарии, и Вика от меня научилась, но не обратила внимания, что Светина Библия «издана для российских протестантов». Я ещё не знала, что Мартин Лютер замахивался и на Новый Завет, на послание святого апостола Иакова, и что лютеранская Библия – тоже другая: в ней неканонические книги помещены в самом конце Ветхого Завета.

–А Синодальный перевод всё равно лучше, – признаётся вдруг Огола. – Он – красивее, и легче запоминается: «Иегова говорит» или «говорит Иегова»,– есть же разница! И в этой Библии я ничего сразу найти не могу,– свою-то я наизусть знаю!

Мне тоже тот текст показался довольно топорным.

–Вот так-то, так и надо,– продолжает Огола, – Иегова, единый Бог! А-то богов– то, хе-хе, вон их сколько! Рок-звёзды там всякие! Этот, как его, Джейсон?

–Майкл Джексон? – догадывается нарядная Светлана. – А вы забыли, сколько долларов он нам перечислил?– сладко пропела она.

–Но ведь он же сейчас отошёл от истины! – не сдаётся Огола.– На собрания у себя в Америке не ходит!

–А вот я хочу спросить у вас,– по своему обыкновению длинно начала Светлана, – она, как и я, никогда и никак не обращалась к Оголе, – как мне быть с мужем? Он так ругается, когда я берусь за Библию! И когда он дома, а мне нужно идти проповедовать, я боюсь ему об этом сказать. Раньше-то он меня всегда гулять отправлял, чтобы я дома не сидела, мол, «иди к подружкам», а сейчас…

–Светочка, сатана тебе через мужа мешает нести Слово Божие!

–Свет,– сказала я,– мужчина всегда хочет показать свою власть в семье, по поводу и без. Когда мне было двенадцать, и я вечером вязала, отчим устроил страшный скандал и в знак протеста ушёл из дома!

–А может быть, ему просто нужен был повод, чтоб уйти, – ехидно сказала она.

–Нет, не было нужно,– заверила я её.

–Да, я помню,– задумалась она,– как я читала в постели, а отец мне как-то грубо об этом сказал, хоть я ему и не мешала.

Я не настолько доверяла Свете, а уж тем более Оголе, чтобы выливать для их пересудов всю грязь, бурлящую в моей так называемой «семье». Я никому и никогда не говорила о том, что у меня творилось, это было табуировано. Но сейчас, когда их уже нет, я снимаю гриф «Совершенно секретно!», чтобы показать ту эпоху.

В феврале 1992 года ещё одна моя подруга, Наташа Лютова, попросила меня связать салфетку для своей тёти, дала клубок серой шерсти. Лет в десять я сама выучилась вязать крючком по книжке, а точнее, освоив несколько приёмов из двадцати пяти. Мне всегда хотелось создать что-нибудь значительное, какую-нибудь красоту из той волшебной литовской книжки, но у меня ничего не получалось! А ещё я научилась лицевым и изнаночным петлям, и всё время пыталась связать на спицах шарф, чтобы можно было его носить, но он у меня всё время расширялся, превращаясь в трапецию! Отчим всё издевался:

–Всё она вяжет, и ничего в доме связанного нет! Всё она шьёт, и ничего дома сшитого нет!

Со мною никто не хотел заниматься. Мама любила вышивать крестиком, а бабушка умела вязать на спицах шерстяные носки и варежки. Она готовилась неизвестно когда заняться рукоделием и набирала книг; у неё была вязальная машинка, но так и валялась без дела, крючки всех калибров, круговые спицы для вязки свитеров.

А шитьё я ненавидела, это был ад! Но когда в последней четверти началось вязание, меня ждал успех! Я вязала из толстой фиолетовой пряжи какую-то ерунду, и получала пятёрку за пятёркой!

Кажется, я хотела связать крючком шапочку для куклы, хотя в куклы никогда не играла, а получилась у меня салфетка. Цепочку из десяти воздушных петель я соединяла в колечко, полустолбик, столбик с накидом, и получалась плетёнка с плотной серединкой и волнистыми краями. Но это вязаное изделие имело успех, мне все его заказывали и платили по пятнадцать копеек! Но ещё было советское время, и я не нуждалась; мне эти заработки были не нужны, и я не считала их «первыми заработанными деньгами». Надо же, в десять лет у меня появилась бизнес-жилка, тяга к предпринимательству,– продажа изделий, созданных своими руками! Но она растворилась, затёрлась!

Салфеток, конечно, из шерстяной пряжи никто не вяжет, но нам этого никто не объяснил. А мы с родителями жили тогда в одной комнате. Отчим устроил скандал, чтобы я прекратила вязать, что уже пора спать. Уйти рукодельничать на кухню я права не имела. И тогда он, по обыкновению обозвав меня «сучкой», ушёл из дома.

Мама устроила мне дополнительный скандал, заявив, что я издеваюсь над её мужем. Она сказала:

–Я всё жалею тебя, сиротку!

Вот это был удар ниже пояса! Да лучше мне было быть, как всегда, «сукой, курвой, падлой», чем «сироткой»! Да я что, Золушка, Козетта?! Да, у меня никогда не было отца, он меня бросил, и все считали меня в…ком!

И я задумала наказать себя, как монахиня в католическом ордене, решив спать сидя, прижавшись к холодной стене.

Но вскоре отчим вернулся, рассказав:

–Я вышел, сел на электричку, поехал в сторону Москвы, а потом передумал.

8

Перевод Библии архимандрита Макария – первичный перевод Библии на русский язык, выполненный архимандритом Макарием (Михаилом Яковлевичем Глухарёвым) с масоретского текста, древнееврейского языка, с ограниченным использованием церковнословянской лексики. Религиозная организация Свидетелей Иеговы издала этот перевод в 1996 году в Италии тиражом 300 000 экземпляром, под названием «Священное Писание», для распространения в России и странах, где говорят на русском языке. Но их издание отличается от текста перевода архимандрита Макария из Российской Национальной библиотеки. Они самовольно заменили имя Господь на Иегова, не совпадает нумерация стихов. «Свидетели Иеговы» уверяют, что использовали два перевода архимандрита Макария, но второе издание не имеет ни титульного листа, никакого указания на авторство; библеисты определяют его как «Восьмикнижие» в переводе Российского библейского общества, созданное в 1820– 1825 годах, то есть до перевода архимандрита Макария (он начал в 1837 году с книги Иова).