Страница 29 из 29
–А почему слово «поп» плохое?
–Оно не плохое, просто в советское время в него вложили много негативного смысла. «Поп» – от греческого слова «папа».
На этом мы с Лизой ушли, она торопилась.
–Тебе понравилось? – спросила она на улице, снова взяв меня под руку.
–Да. А в той воскресной школе мне совсем не нравилось.
–Ну да, там же всё было не так… Бабушка говорит: этот Захаров, молодой такой, а уже в депутаты лезет! Сын этой Таньки, которая плохо сшила ей платье!
Да, Захарова она и вправду шила не очень,– помню её серый пиджак с распустившимся рукавом.
–Ал, а если батюшка говорит, что «для бесов ничего нет страшнее креста», а у иеговистов Иисус распят на каком-то столбе. Может быть, они крестов, как бесы, боятся?
–У них всегда кто-то виноват: то сатана, то Адам.
–Так он же святой! – воскликнула Лиза. – Святое семейство!
***
Можно было просто преклониться перед Лизочкиной деликатностью: она ничего не говорила мне про кошку, щадила меня. Да мы и не виделись несколько месяцев, а телефона у меня не было. А Вика с Лизой общалась регулярно. Они как две сучки, две заговорщицы. И Лаличева знала, что я ничего у неё не спрошу, – побоюсь.
А как всё было? Как всё было в тот июньский день, день рождения Пушкина, когда я вступила в партию?
Была пятница, утро, и я шла на консультацию по алгебре, в которой я вообще ничего не понимала. Серый котёночек, точная копия нашего кота, спал в коробке из-под ботинок, и у него была простынка, подушка и одеяльце. Дети, наверное, какие-нибудь положили. Так ведь это не кукла!
И я поставила коробку к нашей двери. Мне показалось, что там он будет в безопасности.
После консультации я побежала в штаб. В Общество обманутых вкладчиков пришли записываться две бабушки. Татьяна Ивановна выдала мне зелёный партбилет. Всё это было буднично, не торжественно, и мне не понравилось.
–Тань, где ключи? – спросил тогда Виктор Борисович.
–Вить, поищи. Ты на кухне был, в ванной.
Как же я ими любовалась!
А в моём подъезде коробка вновь стояла на прежнем месте, между вторым и третьим этажом! Сама, что ли, переместилась?
И я взяла этот спящий серый клубочек и спрятала его под своей широченной блузкой. Как-то я прочла в газете, как одна маленькая девочка из семьи новых русских прятала котёнка в шифоньере в своей комнате, пока её мать его не нашла и не выкинула.
–Что у тебя там? – взъярился отчим. – Кота, что ли, принесла? А ну неси отсюда эту заразу! Он– блохастый! Ещё какая-то сволочь нам его под дверь поставила! Мне бабки звонили: «Что это,– говорят, – у вас тут стоит?» А ну неси обратно!
–И уйду! – сказала я.
Как же я ненавидела его в этот момент, просто не считала за человека! И не знала, как же после этого я смогу жить с ним под одной крышей?
Раньше отцы били дочерей и жён смертным боем, волосяными и верёвочными вожжами, привязывали за косы (девки носили одну, бабы расплетали на две) к телеге и пускали лошадь. Сейчас за такое сажают, но словесные удары идентичны тем, историческим. Когда я училась в первом классе, отчим дважды с ненавистью ударил меня ложкой в лоб. «Володь, что ты делаешь?» – только и сказала мама.
Мне даже слово «семья» всегда было неприятно. В нашей квартире только отчим решал, какие фильмы и программы смотреть, когда включать-выключать телевизор и свет. Только отчим имел право заводить домашних животных и даже давать им имена! И когда он притащил нашего кота и сделал из него культ, у него были и блохи, и гноящиеся глаза. И что это у нас соседи такие заботливые стали? Ведь случись что – никто не поможет. До взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске оставалось ещё два года, и бесхозных предметов ещё особо не боялись.
Я положила котёнка в коробку и рассеянно присела на корточки. Что же делать?
–Он спит! – услышала я восхищённый возглас.
Сзади меня стояла соседка Яна Печкина с подружкой. Яна была постарше и училась в ПТУ на бухгалтера. На Яне был светлый деловой костюмчик с мини-юбкой, а на подружке – серая лёгкая юбка в пол.
–Ал, ты его себе берёшь? – с уважением спросила Печкина.
–Да меня только что с ним выгнали.
–А ты попроси, как следует, может быть, оставят. Мы одного взяли.
–Бесполезно. Да у нас кот уже есть.
Они ушли, а я решительно зашагала в сторону Лизиного дома. Когда я переходила дорогу, я чувствовала себя такой сильной, способной защитить крошечное существо!
И я, семнадцатилетняя дурочка, пришла к Лизе и со слезами на глазах наплела, что серый зверёнок – «сын моего кота», и меня выгнали с ним из дома.
–Если уж вы не сможете его взять, – сказала я, – то отнесите в наш подъезд и оставьте между вторым и третьим этажом.
Так прошёл месяц. Всё говорило за то, что подкидыша моего приютили.
–Ал, – высунулась как-то из-за двери Янка в нижнем белье, – а куда котёнок делся?
–Я отдала его своим знакомым.
–А то я смотрю, коробка куда-то пропала. Значит, они его взяли?
–Да.
Зато мама, когда скандалила, – а орала она почти каждый день,– мне угрожала:
–А вот я расскажу твоей Лизочке, что кошечка эта – приблудная!
А через месяц, и тоже в пятницу, мама сказала:
–Опять кота подбросили, только большого уже. Только ты никуда его не носи, пусть хоть один приживётся в подъезде.
Я вышла на лестницу. Худенький котёнок-подросток сидел на лестнице. Серая девочка с черничным отливом и крохотной беленькой звёздочкой на груди! А между этажами стояла… обувная коробка и зелёный пакет корма!
Любимым маминым занятием, молодой сорокалетней женщины, было подслушивать под дверью и глядеть в глазок. И комментировать происходящее. И она сказала:
–Раечка кота сейчас пнула, чуть рёбра ему не сломала. «Суки, кошек развели, она орать будет, а я ночей не спать!»
Раечкой мама с издёвкой называла соседку над нами, старую деву, ровесницу отчима; тот её терпеть не мог!
А бедный котёнок и вправду кричал на пятом этаже!
Я ещё ничего не поняла. Взяла с собой матерчатую сумку и запихнула туда кота. И намучилась же я с ним! За нашей школой он дважды от меня сбежал и карабкался по старому корявому тополю, скелетик такой. И куда я его несла, и зачем? Просто мне казалось, что в любом месте ему будет лучше, чем в нашем подъезде.
На улице Парковой, у четырёхэтажного красного дома, прямо на асфальте сидели два мальчика с большой коробкой и обращались к прохожим. И толстуха с маленьким ребёнком, просто вылитая Татьяна Ивановна, заверещала на всю площадь:
–Смотри, хорошие какие мальчики, – котяток предлагают!
Так я добралась до Потапова, перешла шелкоткацие лавы. Народ гулял, дышал воздухом. Никому не было до нас никакого дела. Мы с моим серым сироткой были одни со своей бедой.
Котят у нас любят подкидывать в частный сектор. Мол, свобода, чистый воздух. Бред! Как будто там нет бродячих собак и жестоких людей!
А я, такая умная, решила подкинуть кота к Лизиной бабке, Резеде Хустнутдиновне. Кажется, своих кошек они не держали из-за двух собак.
Позади Лизиного родового гнезда забор плотный, глухой, из некрашеных широких досок, спереди – узкий ажурный штакетник. Лучше бы наоборот. Я буквально проползла перед их домом, как на минном поле.
Я выпустила кошку в сад между зелёными дощечками, и она мгновенно вскарабкалась на забор, отделяющий их участок от соседского, и уселась там на пограничном столбике. Там же, на заборе, я и пристроила пакет с кормом. Глупо, ужасно глупо.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.