Страница 2 из 34
Очистив землю от снега, поставили удэгейскую палатку. Внешне она мало отличается от стандартных четырехместных, но у нее есть еще и матерчатые сени, вроде половинки небольшого чума. В них удобно хранить дрова и капканы. Но главной ее особенностью является то, что она устанавливается не с помощью стоек и растяжек, а крепится внутри каркаса из жердей. Очень удобная конструкция для зимы, когда колышки для растяжек в промерзшую землю забить практически невозможно.
Поставив жестяную печурку, Лукса набил ее чрево кедровыми поленьями, под них подсунул смоляной щепы и запалил её. Жадное пламя охватило сухие поленья и неприютная до того палатка в несколько мгновений наполнилась весёлым треском. Печь на глазах порозовела и начала щедро возвращать солнечное тепло, накопленное деревом за добрую сотню лет.
4
Жилище прогрелось и наполнилось жилым духом. Приятно запахло свежей хвоей. Расстелили кабаньи шкуры, спальные мешки. Отпиленную от ясеня низенькую, но увесистую чурку пристроили в головах между спальными мешками. Получился удобный столик. Слева и справа от печки уложили сырые ольховые бревнышки, чтобы спальники и одежда не подгорали. Под коньком повесили перекладину с крючьями. И, наконец, неподалёку от палатки между пихтами на высоте около двух метров соорудили из жердей настил для хранения продуктов - лабаз, а под ним шалашики из лапника для собак.
Индус тщательно обследовал обе конуры и лег в ту, что счел удобней. Заслышав приближение убежавшего было Пирата, он тотчас притворился спящим. Но Пират не проявил ни малейшего интереса к теплым пихтовым гнездам. Усевшись возле груды поленьев, он принялся выкусывать кусочки льда, намерзшие между подушечками пальцев.
Завершив первоочередные дела, мы устроились на прибрежной валёжине отдохнуть, расслабиться в лучах заходящего солнца.
Теплый золотистый свет, уходя, плавно скользил по сереющему снегу, темнеющим стволам, ветвям. Поднимаясь все выше и выше, он незаметно выманивал из глухих распадков и ущелий морозную мглу. Ряд за рядом чернели опечаленные деревья, сопки. Вот отгорела макушка самой высокой. Нарождающаяся ночь осмелела, бесшумно выползла из ущелья, укрывая все окрест незаметно густеющим покрывалом, но рассеянный свет упорно просачивался из-за гор. Легкие облака некоторое время еще отражали последние прощальные отблески скрывшегося светила, но и они вскоре погасли. Тайга и небо слились в непроницаемо-угольной тьме. Неясные силуэты деревьев проступали только вблизи, принимая самые фантастические очертания. В воздухе быстро свежело.
Проводив день, мы забрались в теплое, такое уютное после уличной стылости, убежище и устроились пить чай.
5
- Лукса, а почему ты до сих пор зимовье не поставил? - задал я давно вертевшийся на языке вопрос.
Бросив исподлобья сердитый взгляд, старый охотник неохотно пробурчал: - Было зимовье... С Митченой рубили. Летом на рыбалку приплыл - одна зола осталась. Туристы сожгли, елка-моталка. После сезона, как вода спадет, новое поставлю. Место присмотрел. С километр отсюда. Там никто не
найдет...
Сам я в недалеком прошлом турист, и мне стало не по себе от услышанного. К сожалению, встречаются даже среди этих романтиков придурки, для которых природа лишь источник удовольствий. Не получив его в достатке, они развлекаются как могут, не задумываясь о последствиях.
После плотного ужина, разморенные жаром печки и горячим чаем, мы повалились на толстые спальные мешки.
По брезентовым скатам палатки уютно перебегали отсветы огня, пробивавшегося сквозь щелки печурки.
- Что-то потно стало. Подними полог, - подал голос Лукса.
Пахнуло прохладной свежестью. Спать расхотелось, и я стал
расспрашивать охотника о его лесном племени, обитавшем в самых глухих местах сихотэ-алинской тайги. Трудно поверить, но из-за оторванности от внешнего мира оно еще совсем недавно жило по законам родового строя.
Лукса вынул изо рта короткую трубку, с минуту помолчал, собираясь с мыслями, и неспешно стал вспоминать, глядя на переливчатые угли в печи.
Слушая, я живо представлял картины недавнего и в то же время такого далекого прошлого.
...Крохотное стойбище на берегу порожистой реки Сукпай - с десяток островерхих, крытых корой чумов, прилепившихся к подножью лесистой сопки. На кострах дымятся котлы с похлебкой. Невдалеке женщины отминают, коптят кожи зверей и тайменей. У одной из них в удобной заплечной люльке сладко спит младенец. В чумах, в женской половине,
6
старухи шьют из уже выделанных кож улы* и одежду. Из бересты ладят посуду. Тут же, на кабаньих и медвежьих шкурах, копошатся карапузы - будущие охотники. Вдоль косы, между навесов с юколой, бегают черные, как воронята, ребятишки. У подошвы сопки старики, ловко орудуя инструментом, мастерят - кто легкие нарты, кто ходкую оморочку** для предстоящих перекочевок. Молодые, сильные мужчины ушли с собаками на охоту, однако не многие вернутся с добычей. Тайга хоть и богата зверьми, да копьем много не добудешь, а для тех нескольких ружей, купленных когда-то у китайских торговцев, давно уж нет боеприпасов.
Зачастую и так немногочисленное племя потрясают опустошающие эпидемии, разбойничьи нападения жестоких хунхузов, межродовая вражда...
*Улы - кожаная обувь с матерчатым запашным голенищем и завязками.
**Оморочка - маленькая долблёная лодочка.
Меж тем негромкий голос Луксы продолжал:
Как дошла Советская власть, стало легче. Бесплатно дома строили; карабины, патроны, продукты, посуду, инструмент давали. Перед войной хозяйства на Саях и Джанго были. Я в "Красный охотник" на Саях записался.
- Погоди, ты же говорил, что ваш род по Сукпаю кочевал.
- Оттуда я ушел мальчишкой. Через год, как отца с матерью после сильной болезни потерял. Мать шибко любил. Все ее серебряные украшения
ней ложил. Осенью двуногий шатун могилу открыл и всё унес! Однако, как лед сошел, в Тигровой протоке кое-что нашли в карманах утопленника. У меня сохранилось только вот это: Лукса расстегнул ворот рубашки и показал висевшую на шее небольшую серебряную фигурку улыбающегося человека с узкими щелочками глаз и пухлыми щеками. Судя по размеру живота и халату с замысловатыми узорами, человечек этот был далеко де бедный. На его поясе, в углублении, таинственно мерцал бирюзовый камешек, а на спине выгравированы четыре иероглифа.
Что здесь написано?
7
Не знаю. Спрашивал у экспедиции, тоже не знают. Просили дать "китайца" показать ученым. Как дашь? Память! Старший с экспедиции знаки рисовал. Обещал письмо писать, да забыл, пожалуй.
А сейчас в Саях и Джанго почему не живут?