Страница 15 из 34
Приближаясь к капкану, установленному у завала, где часто бегал колонок, увидел, что снежный домик пробит насквозь, приманка валяется в стороне, а в пещерке торит факелом рыжий зверек со злобной хищной мордочкой в черной "маске".
возликовал. Сгоряча протянул руку, чтобы ухватить его за шею, но колонок пронзительно заверещал и, сделав молниеносный выпад, вцепился в рукавицу. Быстро перебирая острыми зубками, он захватывал ее все глубже и глубже. В нос ударил зловонный смрад, выделяемый всеми куньими в минуту опасности. Маленькие глазки сверкали такой лютой ненавистью, что
непроизвольно отдернул руку, оставив рукавицу у него в зубах. Умертвив зверька с помощью "заглушки", положил добычу в рюкзак.
Возможно, читателя покоробят эти строки и он подумает: "Убийца!" Но не надо рубить сплеча. Мне тоже жаль колонка, но для промысловика - это работа. Без крови и смерти здесь не обойтись. Всем нравится красиво
53
одеваться, но, согласитесь, звери не сами превращаются в меховые шапки и воротники*.
*Описываемые события относятся к 1974-75 гг. Со временем, видя как скудеет тайга, я дал зарок (в 1982г.) и больше не охочусь. А в 1993 году мы с женой Татьяной учредили в Башкирии Фонд поощрения граждан и организаций, занятых защитой диких животных.
Когда я, мерно поскрипывая лыжами, подъехал к палатке, из нее высунулся Лукса. По моей сияющей физиономии он сразу догадался, что добрый Пудзя вознаградил меня за упорство, и радовался моей удаче больше, чем своей. У него же сегодня редкостные трофеи: на перекладине висели две непальские куницы - харзы. Их головы были обернуты тряпочками - "пусть другие звери не знают, что пропавшие куницы в наших руках". Делает это Лукса всегда, на всякий случай, ибо так поступали его отец, дед, прадед.
Внешне харза похожа на обычную куницу, но вдвое крупнее. Она одинаково хорошо чувствует себя как на земле, так и на деревьях. Хвост у нее длинный, поэтому, снующая по ветвям харза, напоминает еще и мартышку.
Окраска у этих животных своеобразная и довольно привлекательная. По богатству цветов она может соперничать с самыми пестрыми обитателями тропиков. Бока и живот ярко-желтые, горло и грудь оранжевые, голова черная, затылок золотистый.
Попались обе на приманку в снежных "амбарчиках", стоящих друг от друга на расстоянии двухсот метров.
За время охоты мне ни разу не довелось встретились даже их следов, и поэтому я был крайне удивлен необыкновенной удачливостью наставника.
- Лукса, как ты сумел сразу пару взять? Их на всем Буге, поди, не больше двух и было!
Польщённый промысловик прищурился, пряча снисходительную улыбку.
- Эх ты, охотник! Харза ведь одна не промышляет. Ей всегда напарник нужен. Бывает, собираются три, четыре. Кабаргу они любят, а вместе легче
54
добыть. Одна вперед гонит, вторая сбоку к реке прижимает. На лед выгонят и грызут. Весной по насту три-четыре харзы даже изюбра взять могут.
После ужина я сел обдирать свою первую пушнину. Ох и муторная оказывается работенка. Пока снял и очистил добела мездру, кожа на кончиках пальцев вздулась и горела огнем. Очищенную шкурку натянул на специальную деревянную правилку и повесил сушиться.
утра занялись сооружением защитного "шалаша" над палаткой. Мера эта вынужденная: под брезентом от печки тепло и во время снегопада с потолка всякий раз начинается весенняя капель. Нарубили лапника и толстым слоем обложили им каркас палатки. От этого в нашем жилище стало теплее, но сумрачнее.
Время близилось к обеду. Идти в тайгу уже не имело смысла, и мы решили воспользоваться свободным временем для заготовки дров. Выбрали сухой, без коры кедр. Он был так высок, что корявая вершина при падении перекинулась через ключ удобным мостиком.
Чурки, огромные, как колеса средневековых повозок, ставили вдвоём на ствол, затем взваливали одному из нас на спину, и тот, раскачиваясь из стороны в сторону, подобно маятнику, нес эту "дуру" почти двести метров к дровяному складу. Пот заливал глаза, одежда липла к спине, ноги от напряжения гудели. Каждому пришлось прогуляться раз двадцать. Зато дров запасли надолго.
Последний день осени ознаменовал перелом в охоте. После сильных снегопадов Пудзя, наконец, сжалился над нами и дал долгожданную "команду" - соболя начали тропить. Как говорит Лукса - Пудзя все видит, Пудзя не обидит терпеливого охотника.
Утром старый промысловик повел меня к Разбитой, где появилось много тропок. Он хотел на месте показать, как ставить капканы на подрезку. Шли долго. Я все время отставал.
55
- Хорошо иди. Такой большой, а ходишь как черепаха, - недовольно ворчал Лукса. Он был не в духе. В такие моменты наставник становился насмешливым и начинал ехидничать, а если попадал в точку, то распалялся еще пуще.
- Ну-ка, что это? - не замедлил он с вопросом, указав посохом на наклонный снежный тоннель.
- А то не знаешь?!
- Не крути хвостом, как росомаха. Отвечай, если чему научился.
- Осмелюсь сообщить, учитель, это белка откапывала кедровую шишку.
- А, по-моему, это работа кедровки, - пытаясь сбить меня, возразил Лукса.
- Никак нет, дорогой учитель. Кедровка, мотая головой, разбрасывает снег на обе стороны, а белка снег отбрасывает лапками назад. Так что это раскопка белки. Она чует запах кедрового ореха даже сквозь метровый слой снега.
- Молодец, елка-моталка. Тебя не купишь, - повеселел старик, одобрительно похлопывая меня по рукаву, так как до плеча дотянуться ему было непросто. Лукса, как и всякий настоящий учитель, всегда радовался и гордился моими успехами.
Под Разбитой появились сначала одиночные следы соболя, а потом и тропки. Бывалый следопыт, только глянув, сразу отмечал: "Это двойка, это тройка". А я никак в толк не возьму, по каким приметам он определил сколько раз тут пробежал зверёк. Вроде ничем тропки и не отличаются друг от друга. Да и тропки ли это? Заметив мой непонимающий взгляд, Лукса пояснил:
- Смотри сюда. Одиночный след - широкий, глубокий, нечеткий, а на тропке мелкий, ясный.
И сразу стал показывать, как устанавливать капкан на подрезку. Понаблюдав с полчаса, как Лукса маскирует ловушки, я полез на сопку
закреплять урок на практике. Продираясь сквозь белоразукрашенные
56
пойменные крепи, перевитые тонкими, но прочными лианами коломикты и аргутты, изрядно умаялся. Взгляд, жадно шаривший в поисках собольих следов, сначала натыкался только на многочисленные наброды изюбрей да кабанов. Зато на скосе длинного отрога меня ожидали прекрасные тропки.