Страница 21 из 59
Пауза, нерешительность. Он скользит языком по губам, отводит плечи назад.
— Да. Кое-что нашёл. Я отдал твою ДНК на анализ.
— Серьёзно?
Я моргаю и делаю вдох, интересуясь, нормально ли чувствовать себя так, как будто я стала каким-то образом открытой, разделённой на части, что в мою маленькую личную жизнь вторглись.
— Да. Когда ты уснула, в тот последний раз, что я посещал тебя, я взял прядь твоих волос на расчёске, а также образец слюны с внутренней стороны щеки. Ты спишь как убитая, к тому же, была... очень уставшей. Ты едва шевелилась, — появляется самодовольный блеск в глазах, но не похожий на ухмылку. — Мои учёные смогли проследить определённые маркеры в ДНК и определить, с удивительной степенью точности, где твое этническое наследие берёт свое начало.
Я замерла от предчувствия — эта фраза встречается в фантастике довольно часто. Но в действительности, это не совсем приятное ощущение.
— Что... — я должна начать всё сначала. — Что обнаружили учёные?
Рука с ухоженными ногтями, обрезанной кутикулой, большая мощная и изящная, делает взмах над столом.
— Не догадываешься?
— Испания? — предположила я.
— Точно. Они умные ребята, эти генетики. Они всё ещё работают, сравнивая маркеры и всё остальное, для того, чтобы сузить поиск, сделать его более конкретным. Они говорят, что со временем могли бы назвать мне конкретный регион Испании и тому подобное. Но сейчас, всё, что мы знаем... ты, Мадам Икс, испанка, — эти глаза, тёмные, выразительные, жёсткие, голодные, будоражат меня. — Ты, правда, похожа на испанку. Я долго размышлял, возможно ли это. Моя испанская красавица.
Умные парни. Генетики в штате. Мои учёные. Кто держит учёных на фиксированной оплате?
— Я хотел, чтобы Жан-Люк приготовил что-то традиционное испанское в качестве основного блюда, но потом подумал, что это может быть чересчур. Испанская кухня очень калорийна, а ты не привыкла к такому. Я не хочу перегружать твою пищеварительную систему, а также нервную за один вечер.
— Да, я понимаю.
Мой мозг выдавал звучащие соответствующим образом слова в нужный момент, но по правде, я была ошеломлена, голова кружилась, кружилась, и пыталась сопротивляться, что ощущалось, как приступ паники.
— Хочешь побыть одна, Икс? — я киваю. — Хорошо, я дам тебе время.
Я встаю и иду с большим облегчением подальше от стола, подальше от кольца свечей, от огромного и подавляющего его присутствия. Подальше от музыки. Глубоко в тень, к окну. Ночь давно опустилась на город, и теперь свет исходил от бесчисленных жёлтых и белых квадратиков в ровных горизонтальных и вертикальных рядах, от уличных фонарей ниже, от красных фар удаляющихся автомобилей и белых фар приближающихся.
Я испанка.
У меня есть свой ДНК-анализ. Такая простая фраза, сказанная так легко.
Что значит для меня знать, что я испанского происхождения?
Ничего. Всё.
Мои лёгкие болят, у меня кружится голова, и я понимаю, что забываю дышать. Я моргаю и делаю вдох. Из-за чего эти мучительные эмоции? Из-за понимания, что где-то в мире есть мои неназванные и неизвестные предки? Я чувствую слабость.
«Я решил, что сегодня должен быть твой день рождения».
Ещё один факт, который вроде бы наделён смыслом, но и совершенно лишён его. День рождения?
Девочка с тёмными волосами идёт по противоположной стороне улицы, держась за мамину руку. Слишком далеко, чтобы увидеть что-нибудь ещё. Они знают о своем происхождении. Знают свои семьи. Прошлое. Можно держать маму за руку. Дочерям поют сладкие песни. Возможно, их ждёт папа и муж.
— Икс?
Три буквы, произнесённые так, как человек с более слабым голосом прошептал бы.
— Калеб, — это всё, что мне удаётся ответить.
— Всё в порядке?
— Наверное, — я пожимаю плечами.
— Что означает «нет», я полагаю, — тёплая ладонь ложится на мою талию, прямо над изгибом бёдер. — Что не так?
— Почему?
— Что почему?
— Почему мою ДНК анализировали? Почему, скажи мне? Зачем давать мне произвольный день рождения? Зачем приводить меня сюда на ужин? Почему сейчас?
— Это должно было быть...
— Теперь ты дашь мне испанское имя?
Удручающая тишина. Я перебила, сказав вне очереди. В суровых и криминальных романах кто-то сказал бы «люди погибают за меньшее», и с человеком, стоящим позади меня, это может быть правдой. Это кажется возможным; я смотрю вниз на руку на своей талии. Он выглядит способным к насилию, к обеспечению смерти.
— Твоё имя Мадам Икс, — резкий грохот раздаётся у меня в ушах. — Разве ты не помнишь?
— Конечно, помню.
Как можно забыть, когда у человека всего шесть лет воспоминаний, и каждое из них прозрачное, как хрусталь.
— Я привёз тебя в Музей современного искусства на следующий день после того, как тебя выписали из больницы. Весь музей был в твоём распоряжении, а ты всё время провела перед двумя картинами.
— Ван Гог «Звездная ночь», — говорю я.
— И портрет Джона Сингера Сарджента «Мадам Икс», — другая рука прикасается к моему бедру. Он притягивает меня назад, прижимая к твёрдой груди. — Я не знал, как тебя называть. Перепробовал все имена, которые мог придумать, а ты просто качала головой. Ты не отзывалась. Не могла, я думаю. Пришлось катать тебя в коляске, помнишь? Ты тогда ещё не научилась заново ходить. Но указала на картину Сарджента. Так что я остановился, а ты просто смотрела и смотрела на неё.
— Я смотрела на выражение её лица. Оно видится пустым на первый взгляд. Она стоит в профиль, и кажется трудным сказать, о чём думает. Но если присмотреться, можно увидеть что-то ещё. Под поверхностью. И изгиб её руки. Он выглядит сильным. Она такая нежная, но... эта рука, касающаяся стола... сильная. Я чувствовала себя слабой, такой беспомощной. Поэтому увидеть такую изящную и в тоже время сильную женщину... Это просто... как будто она говорила со мной. Успокаивала меня. Обнадёживала, что я тоже могу быть сильной.
— Ты такая и есть.
— Иногда.
— Когда это необходимо.
— Но не сейчас.
— Почему? — дыхание с примесью вина слетает с его губ на моё ухо.
— Так много нужно переосмыслить. Я не знаю, что думать, Калеб.
— Ты разберёшься, — зубы прикусывают мою мочку уха. Я дрожу, наклоняя голову, закрываю глаза и ненавижу свою слабость, свою непроизвольную химическую реакцию. — Пойдём. Ещё один сюрприз ждёт тебя в твоей комнате.
Я вовсе не была уверена, что внутри у меня ещё осталось место для сюрприза, но позволяю увести себя от окна с завораживающим видом на город. К лифту. Ключ, появившийся из кармана брюк, переключает указатель на цифру тринадцать. Спуск в полной тишине, в которой моё сердцебиение, безусловно, слышно.
Войдя в гостиную, первое, что я замечаю — мои книги стоят на полке. Сердце запрыгало от надежды, я поворачиваюсь и вижу, что моя библиотека открыта. Мне разрешают покинуть сильные объятия и побродить по моей библиотеке. Провожу руками по корешкам моих дорогих друзей, моих книг. Мой взгляд падает на названия: "Кузница Бога", "Шерсть", "Я знаю, почему поёт птица в клетке", "Лолита", "Дыхание, зрение, память", "Краткая история времени", "Влияние: Наука и практика", "Американские боги"... куда бы я ни посмотрела, везде стоят книги, которые научили меня чему-то бесценному. Я могу расплакаться от радости, что мою библиотеку вернули обратно.
Поворачиваюсь и позволяю появиться слезам — эмоции благодарности.
— Спасибо, Калеб.
Каким-то образом расстояние между дверным проёмом и центром комнаты преодолевается незримо, молча, и его большой палец стирает влагу на моей щеке.
— Я думаю, ты выучила свой урок, не так ли?
— Да, Калеб.
Глубокое затяжное дыхание расширяет его сильную, мощную грудь, глаза рассматривают мою фигуру, в них можно увидеть нетерпение, голод и восхищение. «Моей испанской красавице. Моей Икс». Записка с этими словами прикреплена к посылке, которую мне доставили. Должно быть вино, отодвигает в сторону часть гранитной стены, скрывающей все эмоции, которые роятся за этими глазами, что всегда казались мне эквивалентом окуляра «морем винного цвета» Гомера.