Страница 47 из 69
— Ну... милок... — старик хмыкнул себе под нос. — Так то, верно, по бумагам... А так, без бумаг, тоже приходят... И ведь рыщут туда-сюда, ищут золото да каменья...
— Дед, это, наверно, не археологи, а искатели сокровищ... Их по всему миру полно...
— Ты сам сказал, что Спицын ценные предметы скупал!
— Ценные — это не значит, что из золота! Это изображения животных... Мы их тоже видели, когда были на Гляденовском костище. Там Спицын много чего нарыл из земли-матушки... так много, что нам уже ничего не оставил... так что пришлось разглядывать жертвенники и любоваться фотографиями...
Видимо, гость был не равнодушен к какому-то там Спицыну, о котором он упомянул, и в словах его прозвучала обида, поэтому старик его успокоил:
— Да ладно, Вань, я ведь не знаю, кто ученые, а кто — кладоискатели... Так вы, значит, были на Гляденовском костище?
— Конечно! И пробы грунта взяли... И на курганах... в Ельниках...
— А как сюда попал?
— Мы в Дивью пещеру пошли...
— Вот оно что? — лицо старика Архипа стало серьезным, он даже чуть нахмурился, не то вспомнив о чем-то, не то выражая свое недовольство тем, что незваные гости пожаловали в места рядом с его вотчиной. — И что? Ты упал откель? Иль провалился? Я ведь тебя подобрал из запруды... Разлилась нонче, видно, подземная река... много там воды накопилось...
— Из запруды? — переспросил Сибирцев. — Помню, что шли мы втроем в этой самой пещере и... шли очень осторожно, на карту смотрели, я — впереди, а мои товарищи сзади... И вот я сделал шаг, а под ногами почва заходила ходуном... не успел схватиться за стену — не дотянулся до нее, как рухнул вниз. Помню, слышал жуткий рокот бегущей воды, да, тогда еще и подумал, что лечу в пропасть, а там внизу — дно подводного океана...
— Ты один упал аль еще кто?
— Думаю, что один, мы шли не тесно друг к другу...
— А почему ж тогда я подобрал два вещмешка?
— Как два? — на лице Сибирцева застыл ужас. — Не может быть!
— Вот они, Ванюша, держи! — и старик подкинул ему сначала один, потом — другой. — Намокли сильно, так еще вчера я немного разложил вещицы-то на полу, да и просушил... а сёдни собрал...
Иван Викторович настолько был шокирован новостью, что первый вещмешок не успел поймать, и тот упал ему на грудь. Второй он перехватил на лету и судорожными движениями начал его развязывать.
— Да не торопись ты... успеешь... — старик понимал его нетерпение, как же, печется о своих товарищах, но и думал еще о том, что Бог его знает, сколько этому человеку придется у него гостить... может, и зимовать вместе будут. — Ну? Узнаешь вещички-то?
— Узнаю...
И узнал бы он их и с завязанными глазами... хоть на какой другой планете... Это были личные вещи Арбенина. Консервы и немного вяленого мяса — это, конечно, есть у всех... Но вот металлическая плошка... и кружка — такие были только у него... и вязаный свитер... да, его... А это — книга... Его книга! Он перевернул сгорбившиеся от влаги страницы и поднес их к глазам:
— Дед Архип! А где мои очки? Вблизи я совсем плохо вижу.
— Очков не было... — вздохнул тот, покосившись на привередливого гостя. О чем эт он? Скажи спасибо — сам жив!
— Ладно... не было — так не было! А фляжки — тоже?
— Все что есть... зачем мне чужое?
«Значит, фляжка у него осталась с собой... — подумал Сибирцев. — Уже хорошо, что вода при себе...»
— Думаю, мой товарищ обронил вещмешок... — задумчиво проговорил он, скорее даже, не старику, а себе — убедить в том, что Арбенин остался там, наверху, что с ним все в порядке.
***
Он крепко зажмурился и сжал до боли губы. Перед глазами стояла картина того самого вечера, когда он, Сибирцев, пришел к Арбенину и сказал фразу, как накаркал: «Но... сейчас я говорю об особых обстоятельствах, так сказать, непредвиденных... Если что, имейте в виду — на меня можно положиться!» И какие ж это обстоятельства имел он тогда в виду?
О чем они тогда говорили? Ах, да — о ложках! О ложках с головой лося. Интересно, что в то время, когда все были уверены в том, что ложки эти прибыли из Сасанидской Персии или Византии, только он и Арбенин посчитали их предметами культа местного населения еще... железного века. И как убедительно тот говорил о зверином стиле! А если эти ложки даже и не с Пермской губернии, а с нашей общей прародины, которая в давние времена была где-то здесь? Или — совсем близко отсюда...
К черту ложки! Лезут в голову! Главное — именно в тот вечер он с Арбениным заключил кровный союз... а это гораздо важнее ложек и больше, чем дружба или деловое партнерство! Это... означает, что нужно своей кровью заплатить за смерть друга.
И только когда его губы побелели от боли, он слегка их расслабил и открыл глаза. Где же ты сейчас? Как бы я хотел, чтобы остался там, в пещере...
Глава 26.
Прошла неделя с того дня, как старик Архип подобрал в запруде незнакомца, оказавшегося вполне приятным молодым человеком с хорошим русским именем Ваня и с очень полезной для здоровья фамилией — Сибирцев. Думал — не будет жить, поначалу совсем плох был, но уже на следующий день стал разговаривать, да так хорошо рассуждать о житье-бытье, что деду это понравилось. В тот день он немного помучил Ивана, обследовав его ноги — уж больно не нравилось ему, что лежат они плетьми на досках, без дела-то, когда можно бы и по округе пошастать, то мелкого зверя какого в силок поймать, а то и до речки дотопать, за рыбкой. Мысль о том, что когда Ванек встанет, сразу и уйдет куда подальше, деду на ум пока не приходила. Видно, отгонял такую мысль прочь.
Так вот, старик Архип тогда ноги Ивана осторожно ощупал да и подумал, что не сломаны кости-то, иначе совсем бы взвыл от боли. А что тогда? Вывих? Растяжение? Взял да и пожал-помял немного — лучше иль хуже станет, это уж как Бог пошлет. А потом накрепко обмотал вроде гипсовой повязки — пусть сами-то потихоньку и заживут. Иван сказал — хуже не стало, так что дед начал каждый день ему ноги растирать. Еще он приготовил настой из цветков календулы, пижмы, чистотела и череды. Это его распрекрасная Елена научила. Заварил, подержал полчаса, потом намочил тряпочку да приложил к ногам, в первую очередь к стопам, что припухли немного да кровоподтеками пошли, а потом и к коленкам. Как высохла тряпица — еще раз смочил. Достал из заначки и мазь на отваре кедровых шишек. Очень ценная вещь от любой ломоты в костях.
— Видно, ты, Ванек, когда упал, на стопы навалился, а может, пока летел, какие камни задел...
— Не помню я... Упал — и все!
— Ничего, не серчай, заживет...
И вот, уже через неделю, кровоподтеки почти исчезли, знать, сосуды очистились, кровь начали гонять, да и опухоль почти спала.
— Как ты, Ваня? Проснулся? А я вот тебе леща пожарил...
И как это успевал старик Архип спозаранку то рыбки принести, то зайца!
— Дед Архип! Не голодно-то одному в лесу жить?
— Да что ты, Ванек! Знал бы ты, какие у меня есть припасы в погребке! Вяленые окуньки, лещи... щука... а еще и сом! Из зверей — заяц, барсук и утка... Есть грибы сушеные — белые, грузди, рыжики и маслята. А из ягод — малина, черника да смородина, еще и брусника... А сколь кедровых орешков!
— А как ты мясо сушишь?
— Тонко режу да держу в рассоле, как Елена показала... С листьями там, с травами всякими... а потом у костра подсушиваю. Много чего впрок делаю... Пока солнышко греет да нет дождей, можно и заготовить того-сего на зиму — оглянуться не успеешь, как она подступит.
— А что еще кроме живности? Неужели травы какие?
— И сколь трав-то! И клевер есть сушеный для супа, и корни лопуха, даже... заквасил листья одуванчика... А многие травы так, свежими ем... Конский щавель, когда молодой, листья одуванчика и лебеды... И заячью капусту, само собой... А если в суп — то хорошо идут птичий горец да листья медуницы, а для каши — семена лебеды... Все-то и не перечислишь... Еды тут много, в лесу да в реке...