Страница 13 из 20
В авангарде наступал генерал Орел с Новоторжским полком и одним дивизионом артиллерии на Шершинелен, Шпринген и далее. В правом боковом отряде от Гр[осс] Катенау, на Бумбельн шел Ольдерогге с 1 батальоном Старорусского полка, 4 орудиями и 1 взводом павлоградцев. Я со штабом двигался во главе колонны главных сил через Альт Катенау. Когда мы подходили к этому пункту, то получилось донесение от генерала Орла, что головной отряд встретил противника. Полагая, что силы незначительны, я приказал гнать его скорее и очистить дорогу. Когда же мы подошли к кладбищу у Альт Будупенена, то услышали артилл[ерийские] выстрелы и вскоре получилось донесение генерала Орла, что он попал под огонь неприятельской батареи и разворачивает авангард. Деревня Шершинелен лежит на заметной возвышенности, далее между нею и деревней Шершинен находится пологая, широкая лощина, а за последней деревней идет всхолмленная местность с мелким рельефом. Когда головной отряд выходил из Шершинена, то он был встречен ружейным и пулеметным огнем и не продвигался, а авангард попал под обстрел легкой артиллерии в то время, когда он переваливал через высоты у Шершинелена. К счастью, однако, все разрывы были влево от дороги и колонна не пострадала. Спустившись в вышеуказанную лощину, генерал Орел начал разворачивать авангард, оставив предварительно один батальон в резерве. Вправо – Новоторжский полк вошел в близкое соприкосновение с батальоном староруссцев Ольдерогге, который наступал вдоль шоссе Катенау-Бумбельн и вошел в подчинение генерала Орла. 1-й дивизион артиллерийской бригады (29-й) под начальством полковника Насекина развернулся в лощине между Шершинелен и Шершиненом, причем противник вел по нем огонь тяжелой артиллерией, и хотя дивизион попал «в вилку», но поражений не было. Главные силы остановились на шоссе, вдоль которого густая аллея укрывала от взоров аэроплана. Я остановился тотчас, пройдя кладбище у Альт Будупенена. Здесь была открытая площадка с обзором до Шершинелена, а влево была видна впадина у Пабельна и большой лес, находящийся южнее точки стояния. Погода была солнечная, совсем летняя. Из стратегической двуколки тотчас вынули столик с картами и отметили флажками все расположение. Вправо и влево была выслана дополнительная разведка. Тем временем огонь в авангарде все время усиливался, и получено было донесение генерала Орла, что за Шершиненом дальше продвинуться невозможно, и что противник обстреливает слева, примерно со стороны Ворупенена, куда фронт недохватывает. В это же время получилось уведомление от начальника 25-й дивизии генерала Булгакова, что он встретился с сильным противником и просит содействия во фланг с севера. О силах противника никто не сообщал, но только всеми говорилось, что он оказывает упорное сопротивление и открыл сильный огонь, и все просили помощи. Только от 28-й дивизии, наступавшей правее, не было определенных известий. Так как обстановка не выяснилась, нельзя было бросать резерв дивизии, на который уже со всех сторон предъявлялись требования. В это время в мое распоряжение как раз прислали конную батарею. Я решил для поддержания генерала Орла слева и одновременно для связи с фронтом 25-й дивизии выдвинуть один батальон с конной батареей, которым укрыто пробраться к Пусперну и Пабельну, а оттуда быстро атаковать Ворупенен во фланг. Местность вполне способствовала такому незаметному передвижению. Не зная еще штаб-офицеров дивизии, я спросил командира Вяземского полка полковника Войцеховского, кто у него из батальонных командиров наиболее энергичен и способен решить самостоятельную задачу. На это он неуместно гордо ответил, что у него в полку все штаб-офицеры одинаково достойны и могут решить любую задачу. Я попросил его все-таки лично предназначить батальон. Тогда он выбрал батальон, которым командовал полковник Эрасмус, причем очень похвалил этого штаб-офицера. Вызвав его, я лично ориентировал его и дал нужные указания, а также снабдил его всадниками и самокатчиками для связи. Около 2 часов дня колонна Эрасмуса двинулась. Прошло более 2 часов времени, генерал Орел продолжал все жаловаться на действия противника со стороны Ворупенена, а донесений от Эрасмуса все не было. Тогда я приказал послать к нему с новым приказом энергичнее наступать на Пабельн— Ворупенен и с вопросом, что до сих пор им сделано и какие сведения о противнике. Никакого ответа получено не было. Тогда приказание было повторено, и, наконец, около 6 часов вечера, получилась краткая записка полковника Эрасмуса, что по его колонне из Ворупенена открыли огонь, и он наступать дальше не может. На посланное приказание пользоваться данной артиллерией и наступать ответа так и не получилось. Потом оказалось, что хваленый полковником Войцеховским Эрасмус, просидев в каком-то укрытии, артиллерийского огня не открыл, не сделал даже попытки атаковать неприятеля, отступил, когда стемнело, назад, причем и об этом даже не донес и затем, бросив конную батарею, самовольно пошел за своим Вяземским полком, который под вечер был двинут в распоряжение генерала Орла. На что можно рассчитывать с такими штаб-офицерами, как полковник Эрасмус, а лучших, как оказалось потом, во всей дивизии было человека 4. Образец, как у нас производят в мирное время в штаб-офицеры. Для чего все эти аттестации, аттестационные комиссии и прочее. Одно несомненно: пока будут такие начальники дивизии, каковым был Архипов, и такие ленивые командиры корпуса, как Смирнов, который целых 5 лет покрывал его, до тех пор мы не избавимся от типов, Эрасмусу подобных. Имя же им – легион.
Около 4 часов дня к месту расположения штаба дивизии прибыл на автомобиле генерал Смирнов с полковником Михаэлисом. Я ознакомил его с обстановкой и узнал от Михаэлиса, что 28-я дивизия правее меня продолжает с успехом свое движение, будучи задерживаема лишь небольшими частями неприятеля. Совокупность всех указанных данных привела меня под вечер к заключению, что противник слаб, и поэтому решил, усилив с вечера авангард Вяземским полком, 2-м дивизионом артиллерии и только что прибывшей в мое распоряжение мортирной батареей Долгова, дабы все они могли принять с вечера и за ночь выгодное исходное положение, и на следующий день после хорошей артиллерийской подготовки атаковать немцев. Распоряжения обо всем этом мною были сделаны около 6 часов вечера, причем батарея полевых мортир к этому времени уже занимала позицию вправо от дороги Шершинелен – Шершинен, но, вследствие страшной мешкотности в изготовке, огня еще не открыла. В начале 6 часа я переехал верхом со штабом дивизии на новый пункт между Шершинеленом и Шершиненом. Предварительно там была подготовлена телефонная станция. Помню, когда встали на этот пункт, заметил двух-трех нижних чинов артиллеристов, врознь удалявшихся в тыл и доложивших, что они для связи. Фамилии всех оказались жидовские; стеком погнал их обратно на позицию. Как только начало смеркаться, вяземцы широким фронтом цепями прошли вперед, а за ними оказался батальон пресловутого Эрасмуса. Разведчики 2-го дивизиона и его командиры еще засветло подготовили переход батарей, причем 2-й дивизион стал левее 1-го. Около 9 часов вечера стемнело, и бой совершенно затих. Свои предположения на следующий день я сообщил по телефону генералу Орлу. Последний собрал командиров полков и дивизионов, обсудил с ними обстановку, объехал часть фронта позиции и указал места, которые следует занять. В течение ночи пехота окопалась. Я со штабом дивизии расположился на ночь в одном из дворов небольшой деревушки Шершинелен, в самом крайнем дворе которой находился передовой перевязочный пункт одного из полков, причем перевязка производилась на дворе при свете факелов; кругом было много окровавленной ваты. Спать пришлось на деревянной кровати, на которой лежали ветки сушеного гороха. Первый расположился и уже храпел в соседней комнате Ефимов, а на полу этой комнаты и соседней, через сени, сплошь лежали и спали чины штаба дивизии.
Результаты боя 6 августа
Бой 6 августа продолжался примерно от 1 часа дня до 9 часов вечера. Были введены в дело: 3½ батальона 114-го полка, 24 полевых орудия 1-го дивизиона (и затем колонна полковника Эрасмуса – 1 батальон и 6 конных орудий, которая участия [в бою] не приняла). Мортирная батарея только начала пристрелку. Со стороны противника обнаружились примерно 1 пехотный полк, 1 легкая батарея и 1 тяжелая батарея. Потери наши были невелики, а артиллерия совсем не пострадала. При выходе из Шершинена пехота была встречена ружейным и пулеметным огнем, а со стороны Ворупенена косым огнем артиллерии и пехоты и вперед продвинулась не много, особенно когда начался огонь тяжелой артиллерии по тылу и по Шершинелену. Слева содействие 25-й дивизии не было оказано, а колонна полковника Эрасмуса, которая при другом начальнике могла бы иметь решительное и важное значение, только показалась на поле сражения и без выстрела ушла назад. Бой 6 августа был совсем нерешительный и показал мне то же самое, что и 4 августа, то есть неумение вести бой и отсутствие энергии у всех начальников. Сперва наступают, как на маневрах, но, как только попадают под огонь, так тотчас весь пыл остывает. Впервые в этом бою попали под обстрел тяжелой артиллерии, и, хотя поражений не было, но нравственное впечатление было положительно ужасающе. На будущее время надо было уж так и запомнить, что если по телефону передают, что попали под огонь тяжелой артиллерии, то ничего утешительного ожидать больше нельзя.