Страница 3 из 6
– Когда всё закончишь, доложишь прапорщику на КПП. Я думаю, это будет для тебя хорошей разминкой, – никак не унимался майор, поражённый дерзостью призывника. – А то, парадокс какой-то получается. Бока, видите ли, он отлежал. Если нет вопросов, тогда полный вперёд, выполняй приказание!
– Есть, товарищ майор!
– Что? Вопросы есть!? – совсем возмутился майор.
– Никак нет! Есть выполнять приказание! – чётко отчеканил Мельниченко заученные ещё в мореходке военные фразы, не раз встречающиеся в книгах да, режущие слух, из экранов телевизоров и кинотеатров. Игорю такие выражения даже, как-то по-своему нравились, они как-то особенно дисциплинировали. Он сразу заметил отражение поощрительного блеска в глазах, довольного собой майора, явно с другого ракурса смотревшего на своего подопечного. Убедившись, что призывник принялся за работу, дежурный оставил его в одиночестве и удалился в сторону КПП, медленно растворяясь в темноте ночи, а призывник Мельниченко с замусоленным веником в руках, вместо беспокойного сна, остался одиноко убирать совсем не престижное для данного мероприятия место. «Ну и влип, – подумал в замешательстве Игорь. – Надо же было взболтнуть такую глупость? И кто меня за язык дёрнул? Теперь пару часов придётся здесь околачиваться. Оказывается, служба для некоторых отдельных индивидуумов, начинается с засоренного гальюна. Да, хорошее начало – ничего не скажешь». На таком лирическом отступлении, его мысли прервались, и призывник начал производить приборку вверенного ему объекта, непременно стараясь как можно быстрее закончить это грязное дело. Усердно работая веником, он пытался отвлечься от всего мирского. От всего того, что осталось по другую сторону высокого забора. Но это было не так-то просто. Ему не надо было сильно напрягать память, чтобы вспомнить ту прекрасную ночь, подаренную накануне призыва прелестной невельчанкой Любашей. «А, как же Лариса? В Одессе сейчас вечер. Не без того, что пошла на танцы. Танцует, небось, с каким-то курсантиком или студентиком, развлекается. Уже восемь месяцев, как мы расстались. А, есть ли, вообще, на самом деле, эта любовь? Может у нас была просто влюблённость?» – Так мысленно рассуждал Мельниченко, увлечённый ночной внеурочной приборкой. Он продолжал рассуждать, а сам уже сомневался в своих чувствах к Ларисе. Настоящие ли они? Ведь, за время разлуки он и сам имел мимолётные, ничего не обязывающие встречи, с женщинами. С Ларисой было, конечно, совсем другое дело. С ней они встречались, почти целый год. За это время успели узнать друг друга и полюбить. Они даже считали себя: «без пяти минут» мужем и женой. Ведь они тогда на что-то надеялись. Что же теперь? Как и что будет дальше? Настолько ли сильна любовь, чтобы Лариса ждала его такое долгое время? Сколько успело накопиться вопросов – и нет на них прямых и правильных ответов. Точные ответы на вопросы, тревожившие юную голову призывника, сможет дать только само время. Только время сможет всё исправить, направить, подправить и определить в этой, бегущей в неизведанную даль, жизни. Теперь он до боли в сердце презирал себя, за такое коварное предательство по отношению к Ларисе. Он искренне верил в её верность и серьёзно переживал за свой тяжкий непредсказуемый грех, так внезапно взвалившийся свинцовым бременем на его юную, запутавшуюся в житейских передрягах, душу.
Благодаря работе и нахлынувшим размышлениям о смысле жизни – время, потраченное на приборку, пролетело очень быстро и, спустя каких-то сорок минут, уборка туалета была закончена. Так, по крайней мере, показалось неотёсанному призывнику. Поэтому, Мельниченко направился на КПП и доложил о проделанной работе бодрствующему прапорщику Панкратову, который усердно делал какие-то внушения щеголевато одетому призывнику. Призывник молча стоял у двери в ладно сидевшем на нём, совсем ещё не старом, хотя и основательно потёртом, джинсовом костюме фирмы «Lee». Паршина на КПП уже не было. Он мог быть в свободной смене и уже отдыхал в ночлежке, решил Игорь, ожидая заключительного вердикта от дежурного по КПП.
– А, это ты, поэт? – съязвил прапорщик, направляя на Игоря ленивый взгляд, словно до этого его не видел. – Ну, докладывай: что там у тебя?
– Товарищ прапорщик, призывник Мельниченко задание дежурного по части выполнил, разрешите идти отдыхать? – ещё раз, но уже по всей форме доложил Игорь.
– То-то, а чтоб неповадно было, проделаешь ещё одно упражнение, но уже коллективное: со шваброй, водой и товарищем по несчастью. Ха-ха-ха. Так сказать: устроите в клозете водные процедуры, – заулыбался в ехидной улыбке Панкратов и громко позвал солдата в форме «рядового», который заканчивал влажную приборку помещения КПП. – Трошкин, раскудри твою через коромысло, я к кому обращаюсь?
– Виноват, товарищ прапорщик! Увлёкся! – резко откликнулся рядовой, обращая вопросительный взгляд в сторону Панкратова.
– Так-то оно лучше, – прапорщик сделал небольшую паузу, сверля своим пронзительным взглядом дезорганизованного Трошкина. – Значится так, Трошкин! Слушай приказ: первое – передать призывникам швабру и ведро; второе – показать бойцам, где набрать воду и мухой назад! – Он ещё раз сделал паузу, явно над чем-то размышляя, приподнялся на носочки, до блеска надраенных сапог, потянулся во весь рост и сказал: – А вам, братья по несчастью, получить у рядового Трошкина инвентарь и произвести в туолэте типа «сортир» обыкновенную влажную уборку, да так, чтобы комар носа не подточил! Лично проверю! Вопросы?! – выждав паузу, он продолжил: – А ежели вопросов нет, то вам открыт зелёный свет, верно, поэт?! То-то же! А теперь, раз вопросов нет, дуйте выполнять приказание!
– Есть! – дружно ответили призывники, и пошли вслед за Трошкиным, прихватив з собой переданный им во временное пользование инвентарь.
Прибыв к месту приборки, «братья по несчастью» сразу принялись за дело. Мельниченко, считавший себя более умудрённым жизненным опытом и имевший кое-какую подготовку, в плане приборок, за время учёбы в мореходке, сразу взял инициативу в свои руки.
– Браток, тебя как звать?– спросил он у своего напарника, окуная большой кусок мешковины в содержимое десятилитрового ведра.
– Витьком, – спокойно ответил парень. – Это же я тогда, на тумбочке прикорнул, когда ты с прапорщиком зашёл.
– Ясно, – утвердительно покачал головой Игорь, наматывая на швабру, пахнущую хлорным раствором мешковину.
– Я, как поменялся в два часа ночи, так этот «кусок» и начал гонять меня по всяким уборкам, – продолжил изливать душу Витёк, пытаясь вызвать у напарника волну сострадания к своей персоне. – Я сначала убрал все помещения дежурного по части, потом умывальник с обратной стороны казармы, хотя он и чистый был, теперь вот, с тобой попал.
– Ладно, не скули. Мы с тобой сейчас мигом справимся, Витёк. Ты только не раскисай, – пытался подбодрить своего напарника Игорь. Он усердно работал шваброй и продолжал начатый разговор: – Меня звать Игорь Мельниченко, я из Невельска призывался, а родом сам из Украины, из-под Одессы, – уточнил Мельниченко, подмигивая Витьку.
– А я из Холмска, – сказал Витёк и, после небольшой паузы, глядя на то, как напарник справляется со шваброй, предложил: – Давай дальше уже я прошвабрю, ты же почти половину прошёл.
– Ты, Витёк, сейчас лучше сбегай по водичку, а я до конца домою, затем солью этой грязной водой, потом смоем чистой, после чего просушим выжатой ветошью и будет всё чики-пуки, – изрёк Мельниченко умную мысль, тут же превращая её в дело. Взяв пустое ведро, Витёк мигом смотался за чистой порцией воды и через пару минут вернулся с наполненным ведром, а ещё через несколько минут, приборка была завершена и горе товарищи отправились к прапорщику на доклад. Прапорщик в это время сладко кимарил, склонившись над столиком в помещении дежурного по КПП, подложив под свою массивную голову внушительных размеров «аэродром» форменной фуражки. Сидящий на деревянном топчане Трошкин, приложил к губам палец, предупреждая призывников общепринятым в народе сигналом. Сам же тихонечко прошептал: