Страница 5 из 8
– Я далеко жил… Относительно далеко. Мне в то время в Новочеркасске довелось жить. Вынужденно, правда… Мы родились в Динской. Если я после школы в училище пошел, то она как раз сюда приехала, в университете училась. Она молодец, с красным дипломом институт закончила. Раньше его было получить не то, что сейчас… Ух, как потрудиться ей пришлось. И на работу отличную ее взяли, соответственно. А мне после училища предложили в Новочеркасск как раз ухать работать. Я молодой тогда был совсем, многих ценностей жизни не понимал… Эх, вот и сказал семье «До свидания!» и за последующие тридцать с лишним лет возвращался, может, раз пять-восемь. На похороны отца… матери… Пару раз на день рождения сестры. Еще раза три заглядывал проездом, когда на отдых к морю ездили. Нельзя сказать, что был там совсем одинок. Супругу свою я именно в Новочеркасске встретил. Двух парней крепких родила мне. Но, спустя долгое время, я понял, что все-таки зря тогда бросил родных… Тогда-то сестра мне вместе с письмами и книги отправляла. Сама тоже приезжала временами…
– Это хорошо, когда родные люди даже на расстоянии поддерживают между собой хорошие, плотные отношения… Все реже так случается.
– Так то оно так, но… Меня никогда не отпускало ощущение, что я для нее всегда значил больше, чем она для меня.
– Мне кажется, так часто бывает, когда человек неравнодушен.
– Да, но… Я то к ней так не тянулся, как она ко мне. У сестры было много подруг в молодости. Замуж вышла тогда, когда нужно… Тоже двое детей у нее – сын и дочь. Муж, правда, много пил, от чего заболел сильно очень и скоропостижно скончался лет пять назад. Я после девяностых все хотел в Краснодар перебраться. Тут и близкие, и море недалеко, и места породнее как-то, но все медлил… А сестра, как овдовела, тут же стала подгонять. Говорила, что грустно ей тут одной… Дети то дети, ну у них своя жизнь…
– У них свои семьи уже… Не до родителей.
– Да… Вот я и решился. Собрал семью и приехал. Не в одно мгновение, конечно. Сначала продал дом в Новочеркасске. Потом нашел квартиру здесь. С деньгами было туговато порой, но дети выручали, помогали, чем могли… Поднесли стакан воды в старости, как говориться.
– Все по канону. «Как завещали нам отцы…»
– Именно! Но, пока управлялись, стало уже поздно… Сестра тоже сильно заболела. В больницах провела почти все то время, как я здесь со своей семьей живу… Обидно… Так обидно, что не удалось с ней даже толком поговорить напоследок, – Геннадий потер слегка намокшие глаза. – Я так и не узнал, что мне все это время пытался сказать человек, который был всю жизнь самым родным и близким… Всю жизнь сестра будто пыталась что-то до меня донести… рассказать свою жизнь через книги… Мне порой кажется, что потому она и злилась, если я кому-то дарил их. Точно я не книгу отдавал в чужие руки, а доверенный мне кусочек ее жизни… ее судьбы… кусочек сердца, души… Я не понимал этого. Не думал раньше никогда… мало внимания ей уделял… А вот теперь, после смерти сестры, эти мысли как бы преследуют меня и не отпускают.
– И потому вы книги распродаете? Думаете, что избавитесь от угрызений? Извините за прямоту, конечно…
– Ничего… Вы, наверное, даже правы… в какой-то степени… Некоторые я раздарил – те, у которых обложка нарядная. Ее любимого Лермонтова у нее на могиле оставил. Это были ее книги… ее жизнь… Остальные продаю понемногу. Думаю, если человек хочет купить это произведение, то оно ему нужнее меня. Я никогда не понимал и не пойму, о чем они… Вот Шекспир тот же. Я даже не понимал, что происходит у него там… непонятно как-то пишет.
– А говорите, против ничего не имеете, – подметил мельком Лев, неспешно потягивая подслащенный сахаром вкусный чай.
– Ну, правда, – тоже поспевает напиться чаем, пока тот не остыл. – Черт ноги сломит в его строках…
– И все же я думаю, вы не правы.
– Поживите с мое и поймете, что никто не бывает прав.
– Ну, не сказал бы… Объяснитесь.
– Живет человек и живет. И смотрит на все, так сказать, со своей колокольни. Ну, например… Думаю я, что сестра мне книгами свою жизнь пересказывала. А, может, она просто добра мне хотела, чтобы я читал, развивался как-то… А, может, ей тоже, как и мне, просто некуда было книги девать.
– И что? Думаете, среди этих догадок нет истины?
– Если даже и есть, то всю правду знала только она.
– Вот видите. И она была бы права в своем. Вы правы в своем, а я – в своем. Но нельзя ведь сказать, что никто и никогда не бывает правым.
– Лев… Нам раньше так говорили: кто спорит со старшими, тот быстро состарится.
– Я не боюсь состариться…
– Это пока… Вы еще слишком молоды, чтобы бояться быть стариком.
– Так или иначе, я скорее состарюсь от чтения, нежели от споров.
– И Шекспир вам в этом будет дельным помощником!
– Не сомневаюсь… Я из его произведений раньше читал некоторое сонеты, а из трагедий только «Ромео и Джульетту». И этого было достаточно, чтобы понять, что Шекспир велик! Он обогнал свое время на пару веков уж точно.
– Помню, как сестра как-то сказала, что Шекспир очень хорошо понимал людей, их поступки, а потому и держал публику за живое.
– И в этом она уж точно была абсолютно права! Она была права, Геннадий…
V
Между делом была почата вторая порция чая.
– Будем считать, я удовлетворил ваше любопытство. Теперь же, будьте добры, удовлетворите мое.
– Смотря, что вы хотите узнать.
– Я сказал, зачем продаю книгу. Теперь вы ответьте – зачем покупаете.
Лев на мгновение даже замешкался.
– Думаю, тут все очень просто: чтобы прочесть ее, собственно. Разве это не естественно?
– В широком смысле – да, естественно. Но я спрашиваю конкретно про ваш случай – почему именно эта книга, почему именно сейчас и прочее в том же духе.
– Ну… Я не знаю, что ответить. Не до конца даже понимаю, что вы эдакого хотите узнать.
– Видите, как все аналогично.
Геннадий будто бы злорадно улыбнулся, довольствуясь тем, что поставил молодого человека в то же сконфуженное положение, в котором и сам оказался несколько минут назад. Но радость эта в его мыслях не была злой, а, скорее, азартной. Точно весь этот разговор – игра. И вот Геннадий, наконец, сравнял в ней счет. Может, даже удастся повести? Но сделать это будет не так просто, ибо Лев сумел гордо принять вызов.
– Ладно. Что ж, задавайте интересующие вас вопросы, – вот что было произнесено, но слышалось, скорее, это: «Хорошо, давайте сыграем».
– Чем вы вообще занимаетесь по жизни? Кем работаете? Или, может, учитесь до сих пор?
– Да, учусь.
– На кого, если не секрет?
– На юриста.
– То есть, – прерывает его Геннадий, – ваша профессия, а тем более ее постижение, никак не связаны с классикой художественной литературы?
– В общем и целом, да.
– То есть, литература – это чисто ваше личное увлечение.
– Мне не очень нравится слово «увлечение». Оно какое-то несерьезное, слишком легкое и ветреное… Это моя страсть. Да, так будет вернее.
– А почему тогда вы не решили заниматься своей страстью профессионально?
– Но литература не единственная моя страсть. Я поддерживаю ту мысль, которая скользнула в вашем вопросе. Работа должна быть страстью, тем, что действительно интересно. Иначе и сама жизнь превращается в нечто очень нехорошее.
– Рад, что вы меня понимаете. Но не кажется ли вам, что стоит выбрать что-то одно. Все силы свои направлять в единое русло. Не зря поговорка гласит: за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. Великие были настоящими фанатиками своего дела.
– В ваших словах есть логика, но… Булгаков и Чехов успешно врачевали, Лермонтов, помимо всего прочего, был еще и прекрасным художником. Достоевский питал неудержимую страсть к азартным играм, а Есенин – к алкоголю. Если одна страсть дополняет другую – это не так уж и плохо. Тут как в упряжке лошадей… Если они рвутся в разные стороны, то разорвут на части, а если пустить их в одном направлении – понесут в два раза быстрее.