Беллинсгаузен

   — В пятом часу пополудни 22 октября показались гренадеры в синих мундирах. Они шли быстро и уверенно. Кудрявый кустарник, спокойная река, вишнёвые сады, каменное дома с раскрашенными кровлями — всё это напоминало им счастливые виды Швейцарии, мирные городки Рейна... Передние, не выдержав, бросились к переправе. Но тут мост охватило пламя. Французы оторопели. Огонь пожирал настил, с треском рушились подгоревшие сваи. Командир дивизии авангарда генерал Дельзон приказал наводить понтоны. С проворным искусством начали раскидывать лодки на колёсах, ладить настил, а праздное французское войско с весёлым довольством рассматривало брошенный жителями город, где можно хорошо отдохнуть перед броском на юг.

Переправа уже приближалась к противоположному берегу. Казалось, пройдёт ещё несколько минут, и неприятельская пехота хлынет в город. Малый отряд ополченцев и сотня казаков достойного сопротивления оказать не могли. А спешивший к Малоярославцу Дохтуров был ещё далеко...

Глинка сел на лужайку, рядом примостились Василий и Фаддей. Солнце слева, с юго-запада, чернило тени, рельефней выступали прибрежные ивы, сильнее золотилась река.

— Но неспроста на гербе Малоярославца изображается медведь, вооружённый молотом. В этот момент секретарю суда Савве Беляеву пришла гениально простая мысль: разрушить плотину мельницы. Она находилась во-о-он там, выше течения. «Покажите пример — подражатели сыщутся». Беляев с несколькими смельчаками бросился с Городища к мельнице. Топорами и кольями стали разбивать перемычку. Высокая от недавних дождей вода вырвалась из твёрдого оплота. Подобно девятому валу, ударила в понтоны, разметала настилы и лодки, начала разливаться по лугу. Спасаясь, гренадеры кинулись назад к Бунинским высотам.

К вечеру следующего дня вода пошла на убыль. Боязливо продвигаясь по топкой грязи, батальоны Дельзона одолели обмелевшую речку. Но к этому времени к Малоярославцу подошли Дохтуров и Платов. Как ни избегал теперь Наполеон сражения, но пришлось втянуться в него. По количеству противоборствующих сил бой при Малоярославце уступал Бородинскому, однако был равный по накалу, упорству, ожесточённости. По стратегическому же значению он даже превосходил. Бородинское сражение открывало путь Наполеону в Москву, а от боя малоярославецкого зависело спасение «великой армии». С той и другой стороны к городу спешили войска и тут же вступали в дело. Французские генералы бросались в атаки впереди своих дивизий. Погиб в рукопашной Дельзон. Сражались части Брусье, Гильемино, Пино... На улицах росли горы окровавленных тел, изломанных ружей, сабель, разбитых лафетов, разорванных барабанов. За гулом орудий, визгом картечи, лязгом штыков, криками раненых не было слышно команд. Горели дома. Дым застлал солнце.

В полдень на Бунинской горке появился Наполеон. Он изумился упорству русских. Узнав о тяжёлом положении дивизий корпуса Богарне, император велел передать: «Скажите ему, пусть допивает начатую чашу до конца...» Горя желанием показать себя достойными звания молодой наполеоновской гвардии, итальянцы снова устремились в атаку. Русские полки приняли штыковой бой. В самых опасных местах появлялся Дохтуров. Солдаты просили его поберечься, ведь у него жена и дети. Генерал отвечал: «Здесь жена моя — честь, войска же, мне вверенные, — мои дети».

Восемь раз город переходил из рук в руки. Лишь после того как французам удалось оттеснить русских к деревне Немцово, усадьбе Радищевых, и им показалось, что они вот-вот прорвутся к Калужской дороге, подошёл Кутузов с главными силами. Он отбросил неприятеля к Луже. Наблюдательный пункт Михаила Илларионовича я вам показывал. Увидев в подзорную трубу русского фельдмаршала, Наполеон — артиллерист по специальности, бросился к орудию и стал стрелять по своему недругу. Ожесточённая сеча шла у кирпичных стен монастыря, на склонах Городища. Овраги, речки Филатовка и Ярославка были забиты трупами. Лужа покраснела от крови. Сражение утихло лишь в полночь... Наполеон ускакал в городню, где остановился в убогом доме сельского ткача. Рано утром 25 октября он с небольшой свитой выехал на осмотр русских позиций. Было ещё темно. На дороге светились бивуачные костры, у орудий темнели силуэты понурых часовых. Воронье поднималось с сосен и кружило над всадниками, зловещим карканьем нарушая предрассветную тишину. Неожиданно французы увидели атакующих казаков с пиками. Два маршала — Мюрат и Бессьер, генерал Рапп и несколько офицеров сгрудились вокруг Наполеона и начали отбиваться. Скоро подоспела польская конница, подбежали гвардейские егеря. Осенняя темень спасла императора. Казаки не заметили его, а захватили лишь несколько пушек.

С сильной охраной Бонапарт вернулся к Малоярославцу. Долго глядел он на ненавистный городишко, на речку, через которые не сумел перешагнуть. Вечером он попросил лейб-медика дать ему пузырёк с сильным ядом на случай опасности пленения. Битва у Малоярославца заставила императора принять роковое решение — отходить к Смоленской дороге. В сущности, он подписывал смертный приговор своей армии. 26 октября французы начали отступление. Кутузов сражение у малого калужского городка определил точно. По его словам, Малоярославец явился пределом нападения, началом бегства и гибели врагов...

Закончив рассказ, Глинка спросил:

   — Я не утомил вас?

   — Что вы! — воскликнул Берх. — От кого ещё услышишь в таких подробностях о здешней баталии?

Они спустились с Городища, прошли к Луже и вдоль овражка, внизу которого текла Филатовка, поднялись к высотке, заросшей мелким ельником. Дальше виднелась деревенька Чуриково. Глинка остановился перед рукотворным курганом с православным крестом наверху и опустился на колени. Его примеру последовали Фаддей и Василий, отдавая дань памяти погибшим солдатам. Минут пять или десять они творили молитву. Наконец Фёдор Николаевич поднялся и проговорил:

   — Скажите, отчего даже после битвы, когда сердце начинает остывать от запальчивости, когда миновала опасность, отчего, спрашиваю, видя растерзанные чугуном и железом трупы, в крови, в пыли разбросанные по земле, душа не содрогается?

Не дождавшись ответа, сказал:

   — Наверно, от радости, что тебя нет среди них. А вот на кладбище безмолвие навевает на душу какую-то священную тишину, тени знакомых оживают, и в ушах вдруг начинает звучать канонада... Слышите?

Фаддей и Берх переглянулись. Они не участвовали в бою, они только умозрительно могли представить неистовый гул орудийных выстрелов, ружейной пальбы, звон штыков и сабель, стоны безнадёжно раненных, хрипение умирающих сквозь треск разрывающихся гранат. Об ожесточённости боя Берх, как будущий историк, судил хотя бы по тому факту, что пленных ни одна, ни другая сторона не брала. Он, как и Беллинсгаузен, был благодарен полковнику за сегодняшний день, который на многое открыл им глаза.

Наутро Глинка с Берхом уехали в Москву, а Фаддей заспешил в Крым. Больше встретиться с Глинкой Беллинсгаузену не привелось[32].

Отчёт о несостоявшейся у Гончаровых сделке пришёл в штаб флота раньше, чем вернулся Фаддей. Чиновники комиссарского ведомства показали бумагу Грейгу, присовокупив от себя, что больно привередливо повёл себя капитан II ранга Беллинсгаузен, поелику калужское полотно всегда отличалось прочностью и лёгкостью, флот закупал его в больших количествах и моряки всегда оставались довольными. В этом присовокуплении содержался намёк, что либо строевой офицер вообще не разбирается в качестве парусного материала, либо в чём-то не сошёлся с заводчиком, мол, последний мало положил сверх казённой платы.

Фаддей ещё не успел переменить дорожного платья, как его немедленно потребовали к адмиралу. Поняв, что речь пойдёт о полотне, он захватил с собою дорожный баул и предстал перед Грейгом в виде самом неподходящем — в порыжевших сапогах, пыльном кафтане, небритый, поскольку час был ранний, предрассветный, а Алексей Самуилович привык появляться в кабинете с утренней зарей. Он считал эти тихие часы самыми благотворными для работы без штабной суеты и текущей канители.

32

Глинка Фёдор Николаевич (1786—1880) — в 1816—1821 гг. был руководителем правого крыла «Союза благоденствия». За участие в восстании декабристов заключён в Петропавловскую крепость и сослан в Олонецкую губернию. После возвращения в 1835 г. жил в Твери, Москве, Петербурге. В 1839 году издал «Очерки Бородинского сражения», которые дали жизнь стихотворению Лермонтова «Бородино». В 1840-м Глинка создаёт «Песнь русского воина при виде горящей Москвы».