Ксенофобы и подкалыватели

Ах, вы так? Ну, тогда мы вот так! Одним «клопом» больше, одним меньше. Вы нам валетика подбрасываете, а мы его дамочкой, дамочкой. Ах, у вас тоже дамочка? Тогда на вашу дамочку мы невозмутимо выкладываем средней упитанности королика. Кладем на неё, что называется, с приборчиком…

Более получаса напряжённых усилий увенчались выдающимся успехом. Полку электронных «клопов» прибыло: Вольдемар установил ненавязчивый контроль над контролем. В 02.03 он снова обозрел электронные потроха на дисплее и с удовлетворением убедился, что установленный им в великих трудах его личный «чёрный ящик» надёжно защищён от всех видов внешнего дистанционного контроля.

* * *

Ольгерт Васильев медленно приходил в себя. Давно уже отзвенел сигнал побудки, но в голове всё ещё тягуче плыл доносившийся словно из-за горы тонкий колокольный перезвон. Аппарат электросна отключился, крышка «спальника» была откинута, и глаза Ольгерта тупо созерцали дырчатые панели низкого потолка. Спальное место Исполнителя в закутке специального бокса уступало размерами даже курятнику, где парень ощущал себя отнюдь не хорьком, а мокрой курицей.

Стараясь пока не совершать резких движений, Васильев заставил себя подняться. Выйдя из каморки, он приободрился: в боксе стояла его родная форсированная «жар-птица». Ольгерта и его личный автомобиль запихнули в бокс ещё в лаборатории и в соответствии с одним из пунктов Программы тайно перевезли на закрытые терминалы, с которых в соответствии с другим пунктом должна была стартовать транспортирующая бокс специальная фура. Васильев находился в чреве бокса, а тот, в свою очередь, – во вместительных недрах специальной фуры: и живой человек, и скопище неодушевлённых механизмов были одинаковыми простодушными куклами-матрёшками в понятной лишь сильным мира сего дорогостоящей игре на опережение жестокого и бескомпромиссного инопланетного противника.

Ольгерт бросил взгляд на хронометр О. Горожанина. Был конец второй декады сентября, двадцать пять минут пополуночи синхронизированного умницей Горожаниным времени, в котором сам синхронизатор, по уверениям смертельно обиженных на него релятивистов, ни бельмеса не понимал. До вскрытия секретного пакета оставалось около пяти минут.

Васильев облачился в привычный наряд, состоявший из «свиноколов», вытертых джинсов, клетчатой рубашки а ля Фред Васнецов и куртки-безрукавки а ля Ктырь. Задействовав гамма-одноразовый дешифратор, отомкнул запоры торцовых дверей, опустил гидравлический пандус и, сев за руль «жар-птицы», аккуратно «приземлил» её.

Тяжеленный спецавтомобиль повышенной проходимости стоял на лесной, с затравевшими колеями, видимо, давно не езженной дороге. Место было совершенно глухое – глуше некуда. Ольгерта неотступно преследовало ощущение, что в эту первобытную, времён царя Гороха, глушь его доставил не кто иной, как Вольдемар Хабловски. Подобная схема неоднократно использовалась прежде: Вольдемара даже прозвали личным извозчиком человека, одним из первых удостоившегося неофициального титула “диггер «кротовых нор»”. Имелись веские основания полагать, что Вольдемар и на сей раз с привычным успехом выступил в качестве персонального возницы Васильева. Вот только по попке не шлёпнул закадычного друга «на посошок», вообще не соизволил показаться воочию – причины такого необычного поведения объяснялись особой секретностью беспрецедентной боевой операции.

В 00.45 Васильев достал и вскрыл секретный пакет. Ему вменялось в обязанность двигаться в столицу свободной экономической зоны город Вольнореченск, где к Васильеву должен присоединиться его напарник Михаил Флысник. При столкновении с пришельцами следовало провести в отношении незваных гостей рутинные оперативные мероприятия и затем дезинтегрировать приземлившийся объект с помощью наномеханических так называемых «короедов», предварительно ликвидировав находящихся в нём субъектов. В приписке требовалось уничтожить секретный пакет и гамма-одноразовый шифр.

Кроме листа плотной бумаги с особо ценными указаниями, в пакете обнаружилась пластиковая карточка Абсолютного Сертификата (АС), являвшегося стыдливо-лицемерной формой лицензии на убийство. Песенка про «убей ближнего и дальнего своего» была слишком старой, чтобы гарантированно вышибить у Невычесанного Кобелины даже скупую слезу, ибо он эту слезу по обычаю проглотил.

Безошибочно насвистывая «Ты тихо убиваешь меня своей песней», Ольгерт спрятал АС в потайной карманчик, уничтожил пакет с гамма-одноразовым шифром, определился на местности, «вскочил на гундера» и на малом газу стал выбираться из дремучего средневекового леса на ведущее в Вольнореченск шоссе.

* * *

Перед въездом в Москву Вольдемар Хабловски остановил фуру и занялся демонтажом самопального «чёрного ящика». Приведя штатную схему в состояние, закодированное у службистов ДБ шутливым термином «как принял, так и сдал», Вольдемар включил блочок-анализатор и в который раз уточнил координаты точки «сброса» хранившегося в секретном боксе неведомого груза. Да, «сброс» произошёл километрах в двадцати пяти-тридцати от столицы силиконовой долины а ля рюсс – печально известного города Вольнореченска. С помощью «короедов» ликвидировав сослуживший ему хорошую службу приборчик и задышав намного спокойнее после ликвидации неопровержимых улик своего служебного грехопадения, с развёрнутыми плечами и просветлённым взором непорочных глаз Хабловски приступил к следующему этапу дилетантских изысканий.

Теперь, когда Вольдемар удалился от места сброса «груза» на несколько сот километров, он имел полное право осмотреть освободившийся бокс, даже обязан был тщательно обследовать его согласно инструкции. И он сделал это.

В результате незатейливого шмона в могучих руках Хабловски оказался тонкий пластмассовый диск красного цвета примерно двенадцати дюймов в диаметре и двух-трёх миллиметров толщиной, имевший на каждой стороне едва заметные углубления, предположительно предназначавшиеся для круглых этикеток. Только предположительно, ибо сами наклейки отсутствовали. Вольдемар идентифицировал диск как виниловую пластинку.

Каким образом пластинка оказалась в боксе, оставалось полнейшей загадкой. То ли её забыл выходивший из бокса неизвестный Исполнитель, то ли она была случайно (нарочно?) оставлена кем-то из технического персонала закрытых гаражей ККК, готовившего спецфуру к выезду. Этот чёртов персонал по аналогии с таковым же Департамента Безопасности был на добрую половину укомплектован соглядатаями, сексотами и осведомителями, поэтому ведущую в данном направлении поисков ниточку Вольдемар благоразумно оборвал. Он вдруг заподозрил, что красное чудо забыто и оставлено не случайно, а подброшено в бокс намеренно. Даже злонамеренно. Но кем?

Вольдемар понимал, что многое прояснится, если ему посчастливится списать, считать, скачать информацию с носителя. Ему никогда не приходилось вплотную сталкиваться с подобной рухлядью, тем более с аппаратами для воспроизведения с неё акустической информации. Образцы и того, и другого до сих пор свободно продаются в магазинах, но спрос на раритетную «шкабардню» ничтожно мал. Подобные раритеты можно посмотреть в Политехническом Музее или в Музее Техники, но тогда не избежать жадных наводящих вопросов сотрудников музеев насчёт того, где именно господину Хабловски удалось раскопать такое раритетное сокровище. Доверчивым музейным мышкам-норушкам ещё можно кое-как запудрить мозги, а вот наглые канцелярские крысы из, например, Отдела Внутренних Расследований или Отдела Благонадежности Аппарата позволят повесить на свои филёрские усики-антенны далеко не всякое лживо-неуклюжее дерьмо…

Внезапно блеснувшая психопатическая мысль о том, что загадочная находка может быть каким-то образом связана с пришельцами, бросила Вольдемара в жар.

Держа в руках диск и прислушиваясь к собственному дыханию в пустом и гулком отсеке спецфуры, Вольдемар продолжал методично отращивать геморрой, не ведая, что предпринять. Несмотря на возможные далеко идущие последствия, докладывать по начальству о находке по прибытии в Москву он не собирался, во всяком случае, собирался не сразу. Если это элементарная проверка благонадёжности, ему должно крепко не поздоровится. А если нет?