Страница 19 из 32
– Вы так думаете?
– Я знаю, Клаус, завтра ты вернешься в свою Школу Музыки, утром приеду.
– Хорошо.
Машина уехала. Странно, что Гейнц доехал до дома без приключений, впрочем, его машина поцарапана, на каком-то из поворотов он уже искру для себя высекал. Вебер перевел дух и побежал наверх. Гейнц мрачно сидел за столом. Бледный, серый, круги под глазами, лицо его словно похудело, черты заострялись.
– Тебе плохо?
– Выпил лишку, не знал, что так развезет. Не смотри на меня.
Упираясь в стол, он с трудом поднялся и пошел в комнату.
– Гейнц, Венцель был в отчаянье. Я не мог пройти мимо.
– Мне какое дело? Я у тебя лягу, укрой меня чем-нибудь. Что-то мне плохо, но ты поезжай, знимайся. Слово даю – буду спать. Ты меня выручил сегодня. А в Италию и по Европе дальше я все-таки поеду, извини.
– Хорошо, хорошо, завтра расскажешь.
Гейнц не спал, Вебер слышал, как тот ворочается. Вебер прислушивался к звукам в комнате и ничем не мог заняться. Он перебирал ноты на полке, откладывая фортепианные дуэты. Начало светать. Гейнц, бледный и измученный, появился на пороге.
– Фенрих, что-то не то, – сказал он. – Сердце… У тебя ничего нет для такого случая?
«Не то» было до такой степени, что у него забирало дыхание, и черты лица его заострились, как у мертвеца, он напряженно держался за оба косяка и всё равно еле стоял.
– Гейнц, осторожно, ляг, – Вебер переложил его руку себе на шею, помог ему лечь, наклонился к его груди. – Лежи, я послушаю…
Вебер никак не думал, что врачебные инструкции Аланда понадобятся так скоро.
Вебера охватила паника.
– Повыше меня подними, не дышится. Опять эта ерунда…
– Молниеносно пошло. Надо было сразу сказать, что тебе плохо с сердцем. Лежи, Аланд мне все сказал.
– Я вчера сразу понял, что перебрал, поехал на озеро, думал, в холодной воде хмель сойдет. С ними-то я был всего час – бутылка коньяка на троих. Они с Ленцем пьют, как так и надо, еще заказали, молодцы – что Ленц, что этот итальянец.
– Ты еще и в ледяной воде наплавался?
– Ну, я же понимал, что от тебя мне влетит, если я такой явлюсь. К себе не поехал, понял, что не стоит от тебя пока уезжать. А тут этот слизняк…
– Гейнц, а если бы сердце в воде остановилось… И машина у тебя разбита.
– Поцарапана, я видел.
– Гейнц, не разговаривай, что Аланд сказал, то и буду делать, если бы Агнес была здесь…
– Извини, Вебер, что-то я, в самом деле, взялся тебе мешать с твоими концертами…
– О чем ты, Гейнц? Провались они все эти концерты.
– Зачем тебе Венцель? Нужен, так я ни слова ему не скажу.
– Мне нужно, чтобы он себя не прикончил после всех его вчерашних потрясений. Я тебе потом расскажу, он не просто так около нас оказался, я толком не понял, зачем… Рукав поднимай, руку я привяжу, вдруг заснешь, чтобы не сдвинул иглу.
Дышал он все хуже. Вебер вышел за препаратом и замер в коридоре, призывая все высшие силы ему помочь, состояние Гейнца ухудшалось на глазах. Все, что могло произойти сегодня с Гейнцем и каким-то чудом его обошло, выступило новым оскалом смерти. Он ненавидел Ленца, делового итальянца, ненавидел себя за то, что оставил Гейнца, что за несколько часов он ни разу не зашел проверить его состояние. Как все исправить?
К Венцелю не заехать утром он тоже не может, ничего утром для Венцеля не изменится, если Вебер без объяснений не заедет. Венцель не знает, что с Гейнцем, для него все это будет выглядеть как общепринятая вежливая ложь.
Антибиотики Вебер вводил осторожно, Гейнц через какое-то время задышал ровнее и заснул. Вебер позвонил Клеменсу, ничего не объясняя, просил на час заехать. Тот удивился, но согласился, если Вебер пришлет за ним машину. Такси Вебер отправил, Гейнц спал. Все, о чем Вебер просил Клеменса, это последить за капельницей, объяснил, как ее отключить. Клеменс состояние Гейнца сразу определил, как полностью безнадежное, сутки сердце Гейнца, может, еще и протянет, но не больше. Он с удовольствием расположился рассматривать «экстренный чемоданчик», который Аланд собственноручно собрал Веберу.
Вебер приехал к Венцелю, тот открыл разбитый, вряд ли он спал.
– Клаус, быстро собирайся и поехали, Гейнцу очень плохо, у нас полчаса, скорее!
– Так я-то зачем?
– Поехали, ты поможешь мне, ты все равно уволился, тебе никуда не надо. Я не могу отойти от него, а может потребоваться.
Венцель без возражений и энтузиазма пошел за Вебером.
– Он меня не выгонит? – уточнил он в машине.
– Он без сознания.
– Так плохо?
– Хуже некуда. То, что ты вчера видел, это и был не Гейнц. Ему было плохо, а он пытался из себя героя строить, всем может быть плохо, это все только повод выкарабкаться. Главное, в дерьмо по уши не зарываться, во всяком случае, самому и целенаправленно. Помоги мне сейчас, Гейнц, очнется, поправится, и ты увидишь, что он совсем не тот, кто тебе в нем померещился.
– Я рад тебе помочь, Рудольф.
Венцель взглянул на Гейнца и не узнал его, вышел в другую комнату и наткнулся на стопку отложенных двойных фортепианных концертов.
– Что это? – спросил он у Вебера.
– Это я нам отложил, пока все это не началось. Посмотри, это то, что тут оказалось. Я пока буду у Гейнца, ты можешь закрыться, заниматься, там почти не слышно.
– Так ты вчера не шутил?
– Клаус, какие шутки? Но вот как все получается…
Клеменса с его принципиальным ничегонеделаньем и его прогнозами пришлось еще чуть ли не выгонять, так ему хотелось обо всем, что он обнаружил в чемоданчике у Вебера, расспросить. Вебер, прикрываясь словами безмерной благодарности, вытолкал его вон.
Вебер менял флаконы, вводил антибиотик, держал руку на пульсе Гейнца, так и не приходившего в себя, и перебирал в уме все события последних дней. Получалось одно к одному – виной всему была его мягкотелость. Не смог категорично ответит «нет» Гейнцу – пошел с ним играть. Гейнц мог повозмущаться, но к концертам он всегда относился слишком серьезно, чтобы его сорвать, тем более Клаус был готов, и это бы непременно выяснилось, если бы репетиция возобновилась. Потом он сам отнес Гейнцу ключи от машины, хотя понимал, что Гейнц едет в ресторан, что вряд ли там не выпьет вина (про то, что Гейнц напьется по-настоящему, он не мог и подумать, такого не бывало). Он не смог забрать у друга его машину, а стоило, доехал бы на такси он, а не Вебер. Видно было, что Гейнца повело, он делает не то, что нужно, но Вебер не вмешивался. И то, что Гейнц не разбился, не утонул, – чудо, а то, что с ним творится теперь, – факт. И Вебер бессилен перед его недугом, он не может ничего, кроме того, чтобы по часам вводить лекарство, делать вливания, ухаживать за телом, горящим в жару. Он ничего не может.
Всего-навсего – не смог сказать «нет».
В дверь позвонили вечером. Вебер, сам держась за стену от отчаянья, гнувшего его к земле, пошел открывать, не в силах предположить, кого там принесло.
Глава 67. И никакого Вис-Бадена
Вебер открыл дверь и, увидев Агнес, повалился ей в ноги.
– Фрау Агнес… Фрау Агнес…
– Отпусти немедленно мои колени, что это такое, Рудольф?
Венцель тоже вышел на звонок. Он невольно осиял улыбкой Агнес и с изумлением смотрел на странное приветствие Вебера.
– Что это с ним, тетя Агнес?
– Клаус, помоги ему встать.
– Хорошо, тетя Агнес, как вы вовремя приехали, а у нас Гейнц заболел. Серьезно…
Он помог Агнес снять дорожный плащ, попытался помочь встать Веберу, но Вебер, почему-то отворачиваясь, быстро ушел на кухню.
– Не ходи за ним, – сказала Агнес. – Проводи меня к Гейнцу.
– Да вот он, здесь… Что с Вебером?
– Не трогай его Клаус, пока он сам не придет, не ходи к нему.
– Я так рад, что вы приехали, тетя Агнес.
Агнес осматривала Гейнца.
– Тетя Агнес, вы его вытащите?
– Уйди в другую комнату и найди себе занятие, ты меня отвлекаешь.
– Хорошо, когда будет можно, вы меня позовете