Синее золото(Роман)

— Да мы, товарищ, сразу за ними пошли. Минут через двадцать уже тревогу подняли. Только куда там. Нас двенадцать человек было. Семен впереди шел. Карабин наготове. Темно. Идем по тропинке-то. Как Семен-то к большому камню подошел, ему оттуда колом по ногам. Мы и оглянуться не успели, как его смяли. Карабин отняли, да на нас. Кричат — руки вверх.

— А вы что же, олухи, и подняли?

— Не подняли бы, к тебе не пришли бы. Ведь народ-то отчаянный, на что решились-то.

— Ну?

— Ну, отобрали от нас все карабины и обоймы. Еще речи стали говорить.

— Какие речи?

— Да нас особой звать.

— А вы что же не пошли? Тоже стражи революции. Мне таких не надо. Марш с моих глаз. А за карабины поработаете вы у меня под драгой.

Хилидзе сейчас же прошел в караульное помещение, которое находилось рядом, разбудил начальника и приказал немедленно снарядить погоню.

— Ночью трудно, товарищ начальник, можно и на засаду наткнуться.

— Как трудно? — вспылил Хилидзе. — Для нас ничего трудного не может быть, у нас железная рука. — Когда он волновался, то гортанные звуки его грузинского акцента становились еще более резкими.

Возвращаясь к гостям, он решил сейчас же арестовать Таню и даже Паркера, но, уже когда вбежал по лестнице, передумал.

— Оставлю до завтра, посмотрю еще. Никуда не уйдет.

Хилидзе не мог скрыть своего волнения и, когда вошел в столовую, то все в один голос спросили:

— Что с вами, что случилось?

— Ничего, ничего, — отвечал он. Но потом, поняв, что себя выдал, добавил:

— На далеком прииске вода прорвала плотину и, как будто, бревнами изувечено несколько человек.

Он сел и угрюмо молчал. Таня вся внутренне насторожилась. Ее больше всего беспокоило, чтобы ее не арестовали в присутствии Паркера. Он может вмешаться и тогда все пропало. У нее не было ощущения обреченности. Она привыкла к этой обстановке. Знала всех в Отрадном, и мысль не вязалась с тем, что именно здесь она будет лишена свободы и навсегда.

Но с другой стороны, она отдавала себе отчет в том, что и здесь представители власти такие же решительные и не остановятся ни перед чем для выполнения своих решений.

Разговор больше не клеился и скоро Таня встала первая.

Когда Таня и Паркер спускались по лестнице, Хилидзе задержал Воронова в передней.

— Все бандиты из Ракитина сбежали. Ее нельзя упустить. Но еще рано арестовывать. Надо посмотреть, кто у нее здесь еще есть. Поставить на ночь охрану у вашего дома? — спросил он Воронова.

— Будьте покойны, товарищ, не упущу. Укараулю и один. Охрану поставите, — она заметит.

Тане очень хотелось остаться с Паркером наедине. Просто тихо побыть с ним. В нем она чувствовала опору, хотя больше всего боялась его вмешательства.

Она была очень рада, что Воронов ее предупредил. Она понимала, что он выдал важнейший секрет, раскрыл ей план Хилидзе. Ощущала свою власть над ним. Но все же с ним надо быть очень осторожной.

— Автомат, автомат, — повторяла она про себя.

До какого же момента ее власть будет действительна? Рискнет ли он своей карьерой? Нельзя перегибать палку. Нельзя ничего у него просить, а только принимать, что он дает.

Воронов шел с ними. Все трое молчали. Уже у самого дома Таня быстро сказала Паркеру:

— Помните, отрекайтесь от меня.

С Вороновым же она не обменялась ни одним словом. Только уже наверху, в коридоре, протянула ему руку и, улыбаясь, сказала:

— Покойной ночи, Иван Иванович. Устала, надо спать. Утро вечера мудренее.

Воронов с несвойственной ему торопливостью стал говорить:

— Ваши ушли в лес. Уходите и вы, завтра будет поздно.

Таня внимательно посмотрела на него, чуть-чуть крепче обычного пожала ему руку, и, ничего не сказав, прошла в свою комнату.

Она понимала, что сейчас, в эту ночь, дорога для нее была еще свободна. Она подошла к окну. Стояла прохладная весенняя звездная ночь. Пока темно, ей надо пройти по знакомым тропинкам до соседнего холма, а с рассветом двинуться дальше на восток. Приставленный к ней страж сам ее гонит. Казалось, так просто уйти, что она совершенно спокойно стала взвешивать все обстоятельства, точно дело не касалось ее жизни.

— Завтра будет поздно, — вспомнила она слова Воронова. — Но что поздно? Ее арестует тот самый Хилидзе, у которого она только что пила чай. Раньше, когда она думала о своих врагах, они были неизвестны до отвлеченности. А здесь вот этот молодой грузин, которого она привыкла видеть и беседовать с ним каждый день. Ей даже стало немного смешно. Она представила себе, как Хилидзе возьмет ее и посадит в свой дом где-то рядом с его комнатой. А у двери поставит Петра, который всегда был так вежлив и приветлив с ней и которому она часто давала папиросы. Она никак не могла связать Хилидзе с миром врагов, с подвалами, где сидели ее погибшие товарищи, с беспощадными следователями и их страшными методами.

Вероятно, если бы она ощутила эту связь, она ушла бы в лес в ту же ночь, но ее мучил вопрос о брильянте. Где же он? Надо же его унести вместе с собой. Нельзя пропустить этот случай.

Она достала из чемоданчика свой маленький револьвер, который не трогала со времени приезда в Отрадное, и положила его под подушку.

Утром, как обычно, Паркер спустился по крутой тропинке к речке, у которой стояла лаборатория.

С обоими химиками у него были чисто формальные отношения. Как ученых, он их презирал. Вначале он пробовал установить с ними товарищеские отношения научных работников, но как-то ничего не выходило. Иногда оба химика начинали нести такую чепуху о связи коммунизма с наукой, что Паркеру казалось, что у него самого ум за разум заходит.

Ему становилось досадно за науку, которую он так высоко ставил.

Паркер видел, в каких добрые отношениях были оба химика с Хилидзе и каким они пользовались у него доверием.

Он уже полчаса работал в лаборатории, когда старший химик подошел к нему.

— Коллега, вот тут около вашего столика мы нашли, — сказал он, протягивая на ладони крупинки синего золота.

Паркер вспомнил рассказ Тани о химиках. Он не очень верил, что им тоже удалось открыть синее золото, их методы работы казались ему слишком грубыми для этого. Сам он не оставлял крупинок, значит, это они их обнаружили в руде.

Ему стало досадно, что его секрет известен другим.

— Что это, я не знаю? — спросил он с некоторым замешательством.

Его собеседник заметил это замешательство и, неожиданно улыбнувшись добродушной улыбкой, которую Паркер раньше не видел на его лице, сказал:

— Это может остаться между нами. Хотите?

Паркер колебался. Выгодно ли выдать себя?

— Как хотите, — продолжал химик. — Но решайте сразу.

— Но что такое? — попробовал отговориться Паркер.

— Новый элемент, хорошо известный и вам и нам. И жду вашего ответа.

Паркер вспомнил Таню с ее притворной наивностью. Вспомнил ее рассказы, как в теперешней России людям всегда нужно притворяться и врать, посмотрел на пожилое лицо русского химика, на его умные глаза и понял то, что раньше не понимал. Он не стал расспрашивать.

— Хорошо, — ответил он.

— Да, но мне за это от вас кое-что нужно, — улыбнулся химик.

Паркер насторожился, и вопросительно взглянул на химика. Они стояли напротив окна, и солнце падало на столик перед ними.

— Мне нужно честное слово английского джентльмена и ученого, данное русскому коллеге, который находится в подвластном состоянии.

— В чем честное слово?

— В сохранении тайны, касающейся и меня и других лиц.

— По поводу этих крупинок? — спросил Паркер.

— И других вещей, — ответил химик, внимательно смотря на него.

Паркер прищурился и тоже посмотрел на химика. Перед ним стоял не тот человек, к которому он уже привык за время, проведенное в Отрадном. Лицо неожиданно стало открытым и мягким и больше не чувствовалось в нем какой-то почти тупой замкнутости.

«Чужая тайна меня не свяжет», — мелькнуло в голове у Паркера.